Творения
Шрифт:
Напомним, что и в цитате из Оригена, приведенной Сидоровым, с «подобием» отождествляется совершенство, «возможность» (possi- bilitas) которого уже дана в «образе» [2760]. Итак, святые отцы с самого начала последовательно и строго различают «образ» и «подобие», отождествляя первый с возможностью второго (но отнюдь не с ним самим, как утверждает Лурье). Сидоров, с другой стороны, упускает из виду существенную разницу в понимании этого различия св. Максимом и его предшественниками (вплоть до Каппадокийцев). Для них оно — различие между потенциальностью и актуальностью в рамках одной (человеческой) природы; поэтому каждый, в ком (крещением) восстановлен «образ», может (и должен) сам претворить его в «подобие». Для св. Максима это
…«эти три», как говорят, «взаимосвязаны: могущее, можение и возможное» 6uvdpЈvov, 6uva|iig, Suvat6v). И говорят, что «сущность — [это нечто] могущее; а то, соответственно чему движется наша [способность] мочь, — можение; и то, что у нас по природе получается, — возможное». Если же получается у нас по природе, то оно у нас соответственно природному можению. Но обожение — не из тех [вещей], что по природе получаются соответственно можению, так как оно не из того, что зависит от нас; ведь у того, что превышает природу, никакого основания (логоса) в природе нет. Значит, обожение — это деятельность, не являющаяся признаком нашего можения (можения к ней у нас по природе нет), но только Божественного можения, так как оно — не воздаяние святым за праведные дела, но доказательство щедрости Сотворившего…[2763].
{95} Вне контекста следовало бы перевести: «Ведь он оказывается (у(уетси)[2764] в Боге…». Наш перевод передает связь с цитатой из Деяний и продолжением фразы.
{96} В каком смысле может быть «испорчен» предвечный логос[2765]? На первый взгляд, во всяком случае, не в буквальном, раз логос принадлежит сфере вечно существующего, но не возникающего и гибнущего[2766]. Однако не будем спешить с выводами. Мы видели, что по Иоанну Скифопольскому логосы творений — суть мысли Бога[2767]; ниже св. Максим уточняет[2768], что каждая такая «мысль» — это, с одной стороны, воля Бога о том, чтобы некое единичное творение было, и при том — в движении, согласном с ней[2769]; а с другой — Его знание том, что оно действительно так двигалось, «становясь Богом» в силу «уподобления» Ему[2770]. Вероятно, св. Максим здесь исходит из традиционного представления о подобии познаваемого познающему как необходимом условии возможности познания. Уже св. Климент Александрийский опирается на это положение для обоснования возможности Богопознания: «нам нужно посредством Божественной любви становиться своими [Богу], что подобным могли мы созерцать подобное» [2771]. Таким образом, познавать Бога тварь может, только становясь Богом; и только сподобившуюся обожения тварь может действительно знать Бог[2772]. Упуская предоставленную ей возможность обожения, тварь, следовательно, «портит» логос знания, которое имел бы о ней Бог, подчинись она вольно Его воле[2773] — «портит», не меняя (так как в Боге никакого изменения нет), но обуславливая отсутствие его («не вем вас»), так как о всех, кто спасется[2774] предведение в Боге есть.
{97} В свете сказанного [2775] представляется, что речь здесь об аспектах (физическом, этическом, сотириологическом) одного и того же логоса, поскольку он и источник, и цель, и знание бытия индивида в Боге; а не о том, что у каждого тварного индивида в Боге три разных гипостазированных[2776] логоса (как считает, например, Тунберг, оговаривая, правда, что эти логосы между собою «тесно связаны»[2777]).
{98} Различие между «здесь» и «там», или — «этим» веком и «будущим», для св. Максима не пространственное и не временное, а
энергетическое. Как замечает, комментируя Thai 22, Шервуд:Фалассий задает вопрос, исходя из текста апостола Павла, где тот говорит, что нас достигли последние века (1 Кор 10:11) и предположения, лежащего в основе Еф 1:18 о том, что сокровища Божии откроются в грядущем веке. Что следует из этой кажущейся антиномии? Один из ответов Максима состоит в том, чтобы поставить это раздвоение времен в параллель к, соответственно, действию и претерпеванию, при том, что нынешнему веку, в котором мы живем, он приписывает всякую активность, а грядущему — пассивность[2778].
Таким образом, все, что в наших природных силах, и в частности, собирание и удерживание их всех в самотождественном, нерассеянном единстве, о чем св. Максим пишет далее, достижимо «уже здесь». Ср. в другом месте: «[Святые, приведенные каждый] в единство [с самим собой] (fcvcoG^vreg) насколько это доступно присущему им природному можению» [2779]. В числе «семи главных таинств», дарованных Христом, св. Максим называет «восстановление[2780] природы, бесстрастно склоняющейся к самой себе» [2781], т. е. восстановление утраченной ею способности к самотождественности, конституируемой таким «склонением».
{99} О бесстрастной (само)тождественности ср. у св. Климента Александрийского:
[Христос, говоря о «чистых сердцем»,] имеет в виду, что те, кто приходит к [полному] познанию Бога, должны быть чисты в отношении телесных желаний и святы помыслами, чтобы ведущая [сила их души] не имела перед собой ничего чужеродного, препятствующего ее собственной силе. Итак, когда бы ни посвятил время созерцанию, в чистоте общаясь с Божественным, тот, кто гностически причастен этому святому качеству, он становится ближе по навыку к бесстрастной тождественности, — к тому то есть, чтобы уже не иметь знание и не обладать ведением, но быть знанием и ведением [2782].
{100} То есть уже теперь, еще будучи в смертном теле, получая соответствующее «будущему веку» обожение. См. выше схол. {54}, из которой следует, что семантически неверным было бы здесь грамматически возможное прочтение: «а в будущем веке, соответственно обожению, которое будет дано [тогда]…». Ср. у Ареопагита: «Ныне же мы, сколько нам доступно… останавливая наши умственные действия, припадаем, в [меру] дозволенного, к сверсущному лучу…» [2783].
{101} Из продолжения фразы следует, что здесь под «прекрасным» имеются в виду бытие, благобытие и приснобытие. Ср. выше схол. {11а}.
{102} То есть «объемлясь» ими (см. выше схол. {90} и текст).
{102а} Под «вочеловечиванием» Бога, как явствует из другого произведения того же периода, св. Максим понимает Его «кеносис», принятие Им «зрака раба»:
Оберегом и хранением с Божьей помощью [сыновства, дарованного в крещении,] является (осознанное) предпочтение возрождаемых, прирожденным расположением лелеющее дарованную благодать, и исполнением заповедей заботливо украшающее данную даром красоту, и настолько опорожнением от страстей усвояющее Божество, насколько Слово Бога Себя по [собственной] воле от собственной беспримесной славы домостроительно опорожнив (xcvtioag)[2784], поистине стало человеком[2785].
Комментируемое место добавляет, что «кеносис» Бога совершается в ипостаси не только Сына, но и каждого обоженного, причем тем же самым «можением», что его обожение. Можением, разумеется, Божественным; ведь, как св. Максим скажет позднее, «обожение — это деятельность не являющаяся признаком нашего можения (можения к ней у нас по природе нет)»[2786].
{103} (Згтотроф^, логический термин; ср.: Аристотель. Analpr, passim.
{104} Неотъемлемое положение сотириологии св. Максима: Бог вочеловечивается в каждом обоженном, на всем протяжении истории[2787].
{105} То есть «и во всех» ипостасях человечества, а не только в Ипостаси Сына[2788].
{105а} Ср. развитие темы «тайна/таинство» ниже у схол. {152} и позже в Thai 60.7–12 (ed. Laga/Steel):
Апостол… говоря: тайна, сокровенная от век и от родов, нынежеявися (Кол 1:26), явно подразумевает, что соответствующее Христу таинство — это то же, что Христос. Этим [таинством] очевидно является неизреченное и непостижимое [умом] единение по ипостаси Божества и человечества…