Ты будешь моей, адептка, или Демон плохому не научит

— Увы, — Карвен драматично вздохнул.

— Никто не даст тебе работу, — припечатал отец, пытаясь испепелить его взглядом. — Я выбил для тебя место в имперском совете, неблагодарная тварь. Ты можешь стать министром иностранных интриг, а вместо этого хочешь загубить свое будущее?

— Совершенно верно, — не прекращая улыбаться, Карвен закинул ногу на ногу. — Только небольшая поправочка: не загубить, а спасти.

— Как спасти?! — взревел отец, и жилы по бокам его шеи надулись. — Чем ты планируешь заниматься в Модраксе без диплома?

— А кто сказал, что я останусь в Модраксе? — Карвен повернулся к окну и посмотрел в сторону огненной воронки на черном небе. И это темное унылое небо, и этот огненный смерч всегда наводили на него тоску.

То ли дело небо Фаберии. Даже ночью оно казалось удивительно прекрасным. Россыпь сверкающих звезд, бледный диск луны с каймой таинственного холодного света.

Перед внутренним взором возникла картинка-воспоминание: серебряная дорожка на зеркальной глади темного озера, тихий плеск воды и поскрипывания деревянной лодки, красные туфельки, выглядывающие из-под длинной юбки, белые маленькие руки, сложенные на коленях, ощущение свободы и легкости.

Голос отца ворвался в воспоминание, и то подернулось рябью, начало таять, ускользать.

— Хочешь покинуть империю? Поселиться среди низших? Этих… этих ничтожеств? Это же наказание для изгоев, всяких мелких преступников и отбросов общества. И ты собираешься приравнять себя к ним? Добровольно отправиться в ссылку? Для демона унижение — жить среди людей.

— С удовольствием подвергну себя этому унижению, — издевательски подмигнул Карвен, раскачиваясь на стуле.

— А как же наша помолвка? — Дьяна смотрела на него огромными круглыми глазами. Ее скулы порозовели от волнения, а на кончиках рогов зарождалось слабое сияние — так бывало у демонов от избытка чувств.

— А ты, моя дорогая, — Карвен спрятал в кулаке хитрую улыбку, — как верная любящая невеста должна последовать за мной. Да-да, в королевство людей. Там мы поженимся, купим маленький домик на две комнаты. Ах, нет, две комнаты для нас будет очень дорого, да и целый дом мы, скорее всего, не потянем. Слишком большая роскошь. Комнату. Мы снимем комнату у какой-нибудь милой старушки с десятью кошками. Небольшую. Размером с кладовку, но очень уютную. Уверен, ты своими белыми холеными ручками любую конуру превратишь в дворец. Даже если в ней совсем не будет окон. И ковра. И мебели. Туда мы родим наших детей. Боюсь, кровать в нашу чудесную комнату-чулан поместится лишь одна. Но разве это проблема? Мы будем спать на ней по очереди.

— По очереди? — тупо повторила Дьяна, бледнея и хлопая глазами.

— Днем я буду трудиться в порту, помогать разгружать суда, а ты — наводить уют в нашей коморке, а вечером встречать меня с работы сытным ужином. В угол между кроватью и биде мы втиснем кухонный стол и плитку, чтобы моя прекрасная хозяюшка могла готовить.

— Готовить? — У Дьяны задергался левый глаз.

— Мне и нашим пятерым детям.

У невесты затряслись руки.

— Будет сложно, — Карвен покивал с грустным видом, — но мы справимся. Главное ведь, любовь, верно?

Дьяна судорожно сглотнула, сняла с колен салфетку и поднялась на ноги:

— Простите, мне пора. Уже поздно. Я вспомнила об одном неотложном деле. Очень неотложном. Спасибо за ужин и приятную компанию.

Не прошло и минуты, как она уже оседлала своего дракона и летела над металлическим лесом зданий в сторону вездесущей воронки пламени. Все вместе они наблюдали из окна за тем, как тает в небе ее фигура.

— Что ты устроил, сын! — возмутилась Тарьян.

— Проверял силу любви моей невесты, — ухмыльнулся тот. — Дьяна не прошла испытание. Очень жаль.

— Ты в самом деле собрался покинуть Модракс? — отец успокоился и теперь выглядел так, будто припрятал в рукаве козырь. Словно нашел на бунтующего отпрыска рычаг давления и собирался им воспользоваться. — Если это правда, я лишу тебя наследства.

А вот и козырь-рычаг!

Мать шумно вздохнула.

— Какая жалость, — Карвен поднялся из-за стола и, прежде чем направиться к выходу, отвесил родителю шутовской поклон. — Даже не знаю, как это переживу, — и весело насвистывая, он пошел к двери.

— Я это сделаю! — ударило в спину. — Лишу наследства.

— Я рыдаю, — Карвен смахнул несуществующие слезы.

О как давно, как давно ему хотелось поставить отца на место!

— Я от тебя отрекусь!

— Печаль печальная. — Он шел, и каждый шаг был благословением, внутри все пело, душа распускала крылья. Он словно сбросил цепи, расстегнул кандалы. Решился-таки! Решился! Смог! И все благодаря… ей.

— И кем ты там будешь? Без диплома. Без поддержки семьи. В чужом королевстве. Изгоем. Ничтожеством.

— О, с моим даром, с моей колдовской мощью в Фаберии, среди обычных заурядных магов, я, демон, смогу развернуться так, как тебе и не снилось, папа, — он остановился, взявшись за дверную ручку. — Без всего перечисленного тобой я достигну таких высот, о которых в Модраксе не смел бы и мечтать. Ведь там я буду как пастух среди овец, как взрослый среди детей, как божество среди простых смертных, — он повернул голову, чтобы родители увидели его профиль. — Думаю, мысль ты уловил. Засим откланиваюсь.

— Но Карвен! — кажется, матушка всплеснула руками, но он был не уверен, ибо стоял к ней спиной.

— Мой сын — неудачник. — Слово полетело в него как камень.

— Если неудачник — это тот, кто следует своему пути, а не живет по чужим правилам, то да, я неудачник. И горжусь этим.

Глава 19. Эта ведьма какая-то неправильная. Нет, другой мне не надо

— Постой, я правильно тебя поняла? — Иви нахмурилась, ее хорошенькие изящные брови сошлись на переносице. — Я была твоей дипломной работой? — она часто-часто заморгала в недоумении, и Карвену захотелось схватить ее в охапку, послать объяснения в Бездну и заняться чем-то более увлекательным, например, поцелуями.

Интересно, если он сейчас и правда ее поцелует: обхватит ладонью затылок, заставит отклониться назад, так, чтобы она почувствовала себя уязвимой, готовой вот-вот упасть без его поддержки, а потом набросится на ее губы, завладеет сладким невинным ртом — если он действительно так сделает, Иви забудет об этом неприятном разговоре? Простит его? Что, если попытаться избавить эту прекрасную головку от лишних мыслей?

— Верно. Ты была моей дипломной работой.

Она должна разозлиться. Любая на ее месте пришла бы в ярость. Тут только два варианта, как ни крути, — плач или гнев. Внутренне подобравшись, Карвен ждал одну из этих реакций. Вот сейчас Иви замкнется в себе, ее губы сожмутся в тонкую линию, подбородок задрожит, глаза наполнятся слезами. Или не наполнятся, останутся сухими, но тогда маленькие женские кулачки забарабанят по его груди. Возможно, ему даже прилетит звонкая пощечина.