Ты меня не заставишь
Шрифт:
Тогда что? Что ж меня не отпускает? Откуда эта горечь?
Нет, я безумно рад, что Оля жива. Рад, что родила. Пока они не проснулись в той халупе, где я их нашел, я сидел и смотрел на них - на Олю и на ребенка. Я правда думал, что смогу с ней что-то сделать? Наивный дурак... Да я дышать боялся, пока они не проснулись. Сначала малыш. Черненький. Похожий на меня. Потом Оля.
И потом... Оказалось, что перешагнуть через себя непросто. И поверить до конца не могу. И отпустить тоже ... не смогу. Что остается? Сам не знаю.
Нужно остыть. Не могло быть всё, что было между мной и Ольгой спектаклем. Зачем
И я... Разве она ко мне равнодушна? Я же чувствовал, как она плавится от каждого моего прикосновения... Не притворяется. Так не сыграешь.
Или я самого себя пытаюсь обмануть?
Арбатов мог замутить такую подставу. Он считал меня виновынм в гибели своей жены. Она приперлась к нему в горячую точку. Нужно было переехать с одной базы на другую. Её оставили со мной. Но как это часто бывает, война - не развлекательная прогулка, на нас напали. Её схватили. Мне и еще паре человек удалось отбиться. Отбить её не было возможности. То, что с ней делали прежде чем убить, прислали Арбатову. Он имел в том месте много "друзей". Мужик спятил. Он еще там пытался меня застрелить. У него не получилось. И наши дороги на долгое время разошлись. Но он ничего не забыл. Хотя я не совсем понимаю, с чего он решил, что я выше Аллаха и мог что-то изменить тогда. Я сделал всё, что мог.
Он выбрал хороший момент для мести. Очень хороший. Долго ждал, когда месть будет эквивалентна. Но опять не довел до конца.
Только... Всё же отравил мне жизнь.
В кармане вибрирует сотовый.
– Привёз?- безо всяких вступлений спрашивает Клим.
– Привёз, - отзываюсь я, стоя на крыльце собственного дома.
– Ничего не натворил?
– с подозрением интересуется Шахов.
И я понимаю, что он позвонил не зря. Мне нужно рассказать, выслушать мнение человека, которому я доверяю. А Шахову я доверяю. как человеку, который не раз спасал мне жизнь. Правда, я всегда отвечал тем же.
– Она родила, Клим... У меня сын, которому семь месяцев...
– Ух, ты! Поздравляю! Тогда тем более, едь сюда. Мозги тебе вправлять буду, - произносит Шахов.
– Куда "сюда"?
– переспрашиваю, без возражений хватаясь за "спасательный круг", который он мне бросает.
– Домой ко мне. Никуда сегодня больше не поеду. А то Ясмин уже на меня косится. Думает, любовницу завел, - говорит Шахов, а затем добавляет, - Давай, жду.
Звоню своим. Сажусь в машину. За рулем водитель.
Клим встречает меня во дворе. Уже очень поздно. Но... Есть то, что лучше не откладывать.
Мы устраиваемся у него в кабинете. Он открывает бар, наполняет два бокала коньяком. Один протягивает мне, из второго отхлебывает сам.
– Излагай, - звучит его распоряжение.
И я рассказываю. Всё. Всё, что успел узнать сам. Всё, что рассказала Оля.
Плавно заканчивается одна бутылка. Как ни странно, опьянения почти не чувствую. Настолько напряжен.
– Рустам, скажи мне... Ты сильно счастливей станешь, если с Ольгой разведешься и отберешь у неё сына?
– огорошивает меня вопросом Шахов.
Разведусь? Это значит, надо Ольгу выпроводить и пусть живет, как хочет? За ребрами с левой стороны ощутимо колет. Я её только нашел. Я хочу её, как в восемнадцать девок не хотел... Какое "разведусь"?
–
О!– Клим поднимает вверх указательный палец, - Видел бы ты своё лицо сейчас, когда я тебе это предложил. Рустам, не мучай жопу, мой тебе совет. Хоть ты его и не просил. Забудь, наплюй и разотри всё, что случилось. И живи дальше. Женщина твоя жива, ребенка родила. Спит сейчас у тебя дома. Чё тебе еще надо? Лучше б было, если бы червей кормила? Ты бы к ней на могилку ходил и цветы носил?
От такой перспективы сразу передергивает, и ледяной озноб пробирается под одежду.
– Так чего ты? Тогда не узнал, теперь не у кого... И? А потом, если твоя жена и подрядилась участвовать в таком спектакле, то её просто заставили. Не стала бы сама, по своей воле. да еще и так заковыристо. Беременность... Ребёнок... Не дура. Сразу бы подумала, что даже если у нанимателей всё получится, её просто уберут. И рассказала бы. По-любому рассказала. Не сначала, так потом. Чтобы самой в живых остаться. А тут всё резко. То всё хорошо было, а потом бац! И катастрофа мирового масштаба.
Смысл в его словах есть.
– Просто поверь ей. И живи себе. Только про то, что у тебя много "друзей" не забывай.
Забудешь тут.
Следом за первой идет вторая бутылка, потом третья.
Засыпаем мы в креслах в кабинете Шахова ближе к утру.
Глава 41
Глава 41
Рустам
Утро начинается с топота детских ног. Кое-как разлепив веки, обнаруживаю, что надо мной склонилась дочка Шахова и внимательно меня рассматривает. Становится стыдно. Потом ребенок перебегает к креслу, на котором спит её отец.
– Пап! А почему ты здесь спишь? И с дядей Рустамом?
– интересуется малышка.
Клим кряхтит, открывает глаза.
– А почему здесь так плохо пахнет?
– не успокаивается ребенок.
– Потому что папа решил спиться, - раздражённо замечает Ясмин, зайдя в кабинет.
Видит меня и добавляет:
– И не только папа. Здравствуй, Рустам.
– Доброе утро, Ясмин.
Во рту всё пересохло. Голова чугунная. Судя по тому, как выглядит Шахов, ощущения у него сходные с моими.
– Не ругайся, Ясь. Был повод.
– И какой же?
– строго спрашивает Клима жена, подходя к окну, открывая шторы и распахивая его настежь, впуская свежий холодный воздух.
Становится немного легче.
– Я жену нашел. И сына...- говорю я.
– Ольгу?
– Ясмин резко поворачивается, - С ней всё в порядке?
– Да.
– Рустам, - начинает говорить она и тут же осекается, поглядывая на дочку.
Верно. Такие разговоры не для детских ушей.
Но во взгляде Ясмин ясно читается беспокойство, поэтому отвечаю:
– С Ольгой всё нормально.
– Водички бы, -жалобно говорит Клим.
Ясмин, качая головой, что-то бормочет себе под нос. Кажется, - "Алканавты", но бормочет тихо, поэтому я не уверен.
– Пойдем, дочь, принесем папе водички, - она берет девочку за руку и уводит.
Прикрыв снова глаза, слышу:
– А дяде Рустаму?
– какой замечательный ребенок растет! И про меня помнит. Водичка бы не помешала.
– А можно ещё таблетку от головы?
– кричу вдогонку.
– Можно, -отзывается Ясмин.