Ты знаешь мой секрет?
Шрифт:
Господи! Что за бред в голову лезет? И когда успела стать такой похабщицей?
— А чай я тебе сделаю. Горячий и очень сладкий, — говорит с нажимом, заметив что хмурюсь. — И внимательно прослежу, чтобы ты не мухлевала. Силы, Соня, тебе сегодня очень пригодятся.
Ритуальный зал оказывается полон наполовину, хотя я позвонила вчера вечером только двум подругам сестры по танцам и Макару. Дальше, так понимаю, новость разрослась, как снежный ком.
Всё же Лиза была очень общительной девушкой в отличие от меня. Она не любила
— Соня, прими мои соболезнования, — Мелех подходит одним из первых, останавливается рядом и перехватывает мою правую ладонь.
В левой постоянно комкаю носовой платок. Сегодня не плачу, но для подстраховки он мне не помешает. Да и рука занята.
— Спасибо, — киваю и делаю полшага назад, разрывая контакт.
Не люблю, когда меня трогают посторонние. Даже если этого можно ожидать, и человек мне известен.
— Что с больницей? Нужна помощь? Позволь мне оплатить все расходы. Мы же не чужие люди.
Макар говорит медленно, как привык. Чтобы каждая его фраза, каждое слово не были упущены.
— Нет, не нужно, — в отличие от самого Мелеха, я не считаю нас с ним родственниками и принимать помощь не спешу.
Вообще надеюсь, что эта встреча будет последней. У нас больше не осталось ничего общего и никого. А всё, что было в далеком прошлом, пусть там и остается.
— Соня, — попытка продавить смазывается, когда я смотрю в сторону сестры, лежащей в красивом гробу, обтянутом ярко-алым бархатом.
Кажется, что Лиза просто спит. Но вот-вот проснется. И всё у нас будет хорошо, нас снова будет двое против жестокого мира.
Нет. Не будет, понимаю в следующую секунду, фокусируясь на букетах цветов, обвязанных траурными ленточками, и выдавливаю из себя кривую улыбку.
— Нет. Я сама разберусь, — перевожу взгляд на Макара.
— Одна? Ты же не справишься, — да, отступать он не привык, оттого и кажется резким.
К тому же прав, как никогда. Но я лучше буду сама по себе барахтаться в рутинном болоте и медленно выбираться, чем окажусь должницей.
— Она не одна, — раздается уверенный и, как обычно, спокойный голос Алекса, а затем мне на талию опускается его рука.
А я даже не вздрагиваю. Вот как так может быть?
Словно внутри меня встроен какой-то радар, определяющий именно Гроссо и заставляющий отличать его ото всех остальных… а заодно позволять ему касаться себя столько, сколько захочет.
Отторжения нет. Ни на каком уровне.
— А Вы? — приподнимает бровь Мелех, сканируя незнакомое лицо.
— Алекс Гроссо, — прижимает меня к боку чуть сильнее брат Макса.
А я его мысленно благодарю за поддержку, которая действительно необходима, пусть сама об этом никогда не скажу.
А еще дурацкая мысль мелькает, будто бы два самца территорию делят.
Хмыкаю про себя и встряхиваю головой.
Бред.
— Соня, пойдем, присядем, — отвлекает Алекс, уводя в сторону стульев, расставленных сбоку от входа, а заодно и Макара, внимательно нас изучающего. — Тебе нужно немного перевести дух. Согласна?
—
Конечно.— Алекс, ты говорил про работника клуба, который меня оболгал.
Поворачиваюсь к Гроссо, когда желающие принести соболезнования отходят в сторону, и выдается свободная минутка.
Мне настолько плохо от всей этой окружающей и давящей обстановки, от большого количества новых лиц, отслеживающих каждый мой шаг и мимику, что хочется уже переключиться на что-то более живое.
— Тот, что намекнул тебе, якобы я танцую приват на втором этаже и не только танцую. Помнишь?
— Естественно, — прищуривается мужчина, сосредотачивая все внимание на мне.
За два часа, что мы здесь находимся, он отходил от меня всего один раз. Когда поступил какой-то важный звонок. Но минуты через четыре уже вернулся. Продолжая стоять рядом и замечать слишком многое: то, что платок уронила, и потребовался новый, то, что в горле запершило и захотелось воды, устали ноги, закружилась голова.
— Он…
Хочу уточнить, кто именно был такой крысой, но меня перебивают.
— Не переживай, Сонь, этот глупец урок усвоил и больше распускать грязные сплетни не будет. Обещаю.
— Но…
— Хочешь, он принесет тебе извинения лично?
— Нет… нет…
Качаю головой от совершенно ненужной перспективы. Даже желание узнавать, кто так меня ненавидел пропадает.
— Уверена? Не сейчас, позже, — приподнимает бровь Алекс, смотря куда-то влево над моей макушкой.
И взгляд у него становится очень и очень недобрым.
Оборачиваюсь назад, желая понять, что там такое случилось, и встречаюсь глазами с Альбертиком. Точнее, с его темными очками.
Хм… в помещении не так, чтобы очень ярко светит солнце…
Можно было бы их снять, наверное…
А потом он подходит ближе, и я замечаю не очень умело замазанные синяки.
— София Викторовна, приношу Вам свои соболезнования, — произносит сдавленно администратор «Фараона». — У Вас была прекрасная сестра.
— Спасибо, — выдаю на автомате, отмечая неестественное поведение всегда бахвалистого и наглого сотрудника клуба.
Слишком тихий и робкий. Словно ему хвост прижали. Или избили.
Смотрю на Гроссо.
Ну, понятно.
Можно закрывать тему «болтливого трепача». Разобрались без меня и очень основательно, судя по тому, что я вижу.
— Сам или твои «мальчики» постарались? — уточняю у Алекса, когда Альбертик ускакивает от нас подальше и, кажется, выдыхает с облегчением.
— Твои вопросы, Соня, я всегда буду решать сам, — выдает загадочную фразу брат Макса, а потом подставляет локоть. — Давай, малышка, осталось самое сложно. Время ехать на кладбище.
— Но… я…
Дыхание вновь перехватывает спазмом, а в сердце начинает колоть.
Слишком быстро.
Я не успела.
— Поверь, я знаю, каково тебе сейчас. Нам всегда будет мало времени с теми, кого мы любим, но наступает момент, когда их нужно отпустить и двигаться дальше, — прижав к себе, шепчет на ухо и поглаживает спину Гроссо. — Соберись, милая, и пойдем.