Ты знаешь мой секрет?

— Пей чай, он вкусный, с лимоном и медом, — игнорирует вопрос и пододвигает ближе ко мне чашку с собственноручно заваренным напитком, — согреешься, расслабишься, нервы успокоишь.

— Я не…

Хочу опротестовать каждый пункт: что не замерзла, но ледяные пальцы доказывают его правоту; что не напряжена, но боль в шее подсказывает, что еще чуть-чуть, и мышцы сведет судорогой, потому что сижу, словно вытянутая струна; что мои нервы толще канатов, и покой им не нужен, но… ох, Соня, да тебе до истерики осталось полшажочка.

— Алекс, брак — это серьезный поступок…

— Я понимаю, — кивает, словно с душевнобольной разговаривает и боится, что та сорвется в любой момент. — Наша племянница — живой человек, поэтому, поверь, я осознаю всю ответственность, делая тебе предложение.

— Но ведь можно как-то договориться и не прибегать к таким радикальным мерам, — под прожигающим взглядом приподнимаю чашку и делаю маленький глоток.

Вкусно.

— Ты о чем?

Мужчина проявляет интерес, и я пользуюсь возможностью предложить свой выход.

— Я стану воспитывать малышку, — говорю быстро и уверенно, стараясь убедить, — а ты, твоя мама или другие родственники сможете в любой момент приезжать и навещать нас. Я не буду чинить препятствий.

— Нет.

Ровно, спокойно и железобетонно.

— Но почему?

— Соня, давай твое предложение переиначим: я заберу девочку к себе, а ты, когда пожелаешь, сможешь ее навещать. Ну и? — приподнимает бровь, а на губах не скрывает жесткую улыбку, недовольную. — Готова находиться от нее в стороне? Бывать набегами? Не участвовать в воспитании и верить в то, что она тебя не забудет?

— Я… нет…

Верчу отчаянно головой.

Даже представлять такое боюсь, потому что это слишком напоминает кошмары, которые иногда меня посещают.

— Почему тогда ты так легко отшвыриваешь меня и родную бабушку в сторону? Считаешь нас бессердечными?

— Я такого не говорила.

— Спасибо и на этом.

— Прекрати. Я пытаюсь найти выход.

— Выход, милая, я тебе уже предложил. А вот ты пытаешь извернуться так, чтобы избавиться от нашей семьи. Только забываешь, что фамилия у ребенка будет моя, а не твоя.

— Алекс.

— И потом, малышка, — перебивает, становясь холодным и отстраненным, чем пугает, — если ты вдруг решишь действовать у меня за спиной, то прежде задумайся о наших законах. Кому отдел опеки скорее доверит ребенка? Одинокой молодой женщине, не имеющей официального дохода, а значит, неизвестно как собирающейся содержать грудничка, или известному бизнесмену, без материальных проблем, который при желании такой скандал в СМИ раздует, что власти вашего городка взвоют и вряд ли скажут тебе: «Спасибо».

* * *

— Ты на меня давишь, — говорю уверенно.

— Именно, — пожимает спокойно плечами.

Гроссо вновь расслаблен. А вот я нет. Мозг уверенно включается в работу, анализируя известные факты, чтобы найти выход.

Плюс в том, что паника, наконец, отступает.

— Но ты же понимаешь, что твое спонтанное предложение неуместно, потому что идет в разрез со многими другими аспектами?

— Спонтанное? — переспрашивает, ухмыляясь. — Уверена?

— То есть, нет, — киваю самой себе, делая вывод.

М-да, тут я явно ступила.

Алекс Гроссо — не спонтанный человек. Это игрок из высшей лиги, который привык мастерски маневрировать в словесных баталиях не с какой-то одной провинциальной девчонкой, а с руководителями целых концернов и ведущих предприятий страны.

И не только.

Помнится, Макс как-то упоминал, что интересы их семейного бизнеса давно уже шагнули за пределы нашей родины. И, если уж говорить прямо, он не только ведет переговоры, но и выигрывает в тендерах, обходит конкурентов, добивается преференций и остается на пике уже несколько лет подряд, в тех отраслях, где одна акула запросто сжирает другую в считанные секунды.

— Но как ты представляешь нашу совместную, — показываю пальцами в воздухе кавычки, — жизнь? Мы даже обитаем в разных городах.

— Не вижу ничего сложного, переедешь.

— Хм, у тебя все так просто?! — всплескиваю руками, чуть не сбивая чашку на пол.

— А зачем усложнять? — спокойный ответ «удава».

Ну вот и как с ним разговаривать?

Ладно…

— А жить мы где будем? И что с этой квартирой станется?

— Жить ты будешь с мужем и племянницей, эту квартиру никто не отнимает. Хочешь — сдавай, хочешь — продавай, хочешь — просто законсервируем.

— А работа? — стреляю вопросами, пытаясь найти брешь.

— Ты же вкалываешь на удаленке, занимаешься дизайном. Кстати, очень симпатичненько выходит. Мне понравился твой проект для коттеджа, который ты сдала три месяца назад.

— Э-э-э, но это нигде не афишировалось, — распахиваю удивленно глаза.

— Моя служба безопасности умеет отрабатывать свой хлеб, — Алекс не хвастается, просто делится информацией. — Поэтому, уверен, что переезд на твоей работе никак не отразится. Я прав?

— Ладно, — киваю, соглашаясь. — А как же тот факт, что ты не свободен?

— Ты про Карину?

У Гроссо даже интонация в голосе не меняется, когда я спрашиваю про его девушку. И отвечает, так будто обсуждает покупку сервиза в подарок дальнему родственнику, на которого ему глубоко пофиг.

— Карину, Марину, Арину, Ирину… Тебе виднее.

А вот мне сдерживаться сложно.

Причем, даже себе не могу ответить, что раздражает сильнее. Его равнодушие по отношению к девушке. Или же моя неконтролируемая ревность.

— Не злись, собственница.

Алекс чуть прищуривает глаза, моментально улавливая суть.

Мой настрой, вспыхнувший как спичка минуту назад, моментально гасится его понимающей улыбкой.

Честное слово, еле сдерживаюсь, чтобы не запустить в довольную красивую рожу остатками им же приготовленного чая.

Руки непроизвольно сжимаю чашку сильнее, но я сдерживаюсь. Самой же и убирать придется. А мне не хочется.

— Про Карину можешь не беспокоиться. Я сам с ней все решу.

— Так просто? — мои брови взлетают вверх. — Жених уехал на пару дней в командировку, а вернулся оттуда с другой невестой. Как ты это представляешь?