Тяжёлый ледяной блюз
Шрифт:
— Глэдис, — вызвал он своего второго лейтенанта — командира авиационной эскадрильи, — действуй по нашему плану.
Который включал одновременный бомбовый удар по Четвёртому посёлку, где продолжали укрываться две «мантикоры» и примкнувшие к ним «центурион» с «арчером», и по бронепоезду — вторым воздушным лэнсом, состоящим из двух «сэйбров». Ведущий этой пары сержант Митч Вермеер был самым опытным лётчиком мародёров, да и его ведомый Армандо Крингош тоже не новичок.
бронепоезд «Синяя гусеница»
в шести километрах от Кадисии, Балават
Магистрат Канопуса
Даже при взгляде из кабины меха, бронепоезд выглядел впечатляюще: трёхсоттонная громада атомного локомотива и тянущиеся за нею хвостом три броневагона по сотне тонн каждый. В первом и последнем — артиллерийские установки и зенитные башенки со счетверёнными пушками малого калибра, отсеки для хранения боеприпасов
Сквозь неплотно сошедшиеся створки ворот тянуло холодом, и Мари зябко ёжилась, кутая ноги в толстое шерстяное одеяло и грея ладони о чашку горячего чая. Не мёрзли ступни, обутые в пластальные ботинки на шерстяной носок, но выше на девушке были только трусы и свитер. В теории, «стингер» с его единственным лазером и пулемётами не должен иметь проблем с перегревом, пока не начинает прыгать на всю длину, ведя при этом огонь, но мех, который достался Мари, был в своё время починен на скорую руку так, что простой бег уже ставил его на грань перегрева. В чём девушка убедилась в первый же выход в поле, когда принимала машину год назад. Мех был не канопианского производства — трофейный, захваченный хрен знает, где и когда с пробитым реактором; чинили его, вероятно, в поле тем, что было, а может, квалификация техников была не ахти, поэтому добрых 80 % мощности охлаждающего контура уходило на борьбу с перегревом дырявой теплозащиты. Режим бега съедал оставшиеся двадцать, и мехвоину приходилось раздеваться до трусов, чтоб легче переносить жару в кабине. В принципе, это было не так уж страшно: когда снаружи первый десяток градусов ниже нуля считается тёплой погодой, а в мороз и минус тридцатник не редкость, париться в разогретой движением бэттлмеха кабине даже приятно, вроде как в сауне. С ремонтом, понятное, дело, шиш: это нужно перебирать весь энергоблок заново, работы на добрых три дня, и положительный результат не гарантирован. Это не говоря о том, что запчасти на такое дело хрен выпишешь, и проще не париться — оставить, как есть. Ну, или выписать из дома свою машину, как поступил, например, Майк Башкатов. Но рисковать фамильным «требюше», передающимся в её семье из поколение в поколение вторую сотню лет, Мари не хотела. Тем более что толку-то от его дальнобойных ракет при здешней гравитации? Точно не с её мизерным опытом меховождения.
Техник с ромбом лэнс-капрала в петлице хлопнул девушку по плечу. Мари вздрогнула, расплёскивая чай — очень уж тихо он подошёл.
— Босс приказывает тебе забираться в машину.
Боссом он называл энсина Нармадшанкара — начальника поезда. Сейчас тот остался старшим по званию, потому как единственным офицером в ударном отряде. Мари кивнула, вставая с табурета, поставила на столик недопитый чай.
— Уже иду.
Вне бэттлмеха она чувствовала себя беспомощной и беззащитной. «Стингер», хотя бы, давал возможность сбежать. Хотя и недооценивать его средний лазер тоже не следовало. Не грейся мех так сильно… впрочем, обманывать себя Мари не хотела. В первом и единственном пока настоящем бою ей было страшно. И кидаться на двадцатитонной машине в атаку против тяжеловесов оказалось выше её сил.
Но теперь в лагере остались всего пять бэттлмехов, из которых четыре двадцатитонных: её только что подлатанный «стингер», две такие же машины Лоренцо д'Онофрио и Коррины Карабеговой и «уосп» Данни Нгаре. Плюс Майк Башкатов на «файрстартере». Тихоходные при здешней силе тяжести «арчер» и «центурион» из лэнса Аверлино отстали и не то погибли, не то оказались заперты в Четвёртом посёлке под Кадисией.
В вагонной ремзоне «стингер» не стоял — сидел на опоре, и карабкаться вверх по лесам пришлось всего лишь на четырёхметровую. Но Мари запыхалась, преодолевая и это. Подъёмник, как всегда, не работал, а карабкаться по крутым лесенкам в тяжеленных пластальных ботинках было нелегко, особенно когда в самой под девяносто кило живого веса при нормальной гравитации — или сто тридцать с лишним при здешней. За год службы на Балавате Мари скинула чортову дюжину, ну, или восемь кило в пересчёте на истинную массу тела, а может, и больше, потому как одновременно наращивала и мышечную массу, но в такие моменты это не радовало. Ко времени её подъёма техпомы как раз закрывали снарядопогрузочный люк.
Мари плюхнулась в кресло. Стянутый через голову свитер она скомкала за правым подлокотником, нажав по пути тумблер закрывания кабины. Гидравлика тут же потянула голову меха вверх. Слишком маленькая и узкая, чтобы
полностью вместить в себя капсулу пилота, у «стингера» она играла роль бронеколпака, накрывающего её сверху. В передней части этого вытянутого колпака находился основной массив сенсоров, в задней — сенсоры кругового обзора и система связи. И за мгновение до того как бронеколпак встал на место, в кабину ворвался рёв тревожной сирены.И мир вокруг взорвался огнём.
Истребители ушли в небо свечой, едва оторвавшись от полосы. Первыми взлетали «сэйбры» Вермеера и Крингоша, сразу же разошлись вправо-влево, чтобы зайти на бронепоезд с двух сторон. Глэдис Окада стартовала третьей и заложила круг над посадочной площадкой, ожидая, когда ведомый пристроится ей в хвост на своём «сперроухоке». Запас бомб у рейдеров был ограничен, и «сперроухокам» достались по паре фугасных и две пары зажигалок-«инферно». Самое то против танков, стоящих под открытым небом на единственной маленькой площади Четвёртого рабочего посёлка. Сопутствующий урон капитана Мэтсона не беспокоил: чему быть — того не миновать. Бомбили в три захода: по паре зажигалок в каждый танк, боевой разворот — и что там по ситуации; накрыли обе машины. Одна из «мантикор» загорелась и потеряла ход, но вторая резко затормозила и огрызнулась выстрелом метателя частиц, достав в хвост уходящий «сперроухок» Мартинелло. Тот потерял один из двигателей; пилот сумел удержать машину в воздухе и, не собираясь более искушать судьбу, повёл на посадку, сбросив оставшиеся две пары бомб на пустоши. Вторым заходом Глэдис Окада накрыла уцелевшую «мантикору», но танк продолжал маневрировать; третий заход оказался неудачным — бомбы рухнули на пару бараков, и над теми занялся пожар. Пришедшие в себя «центурион» и «арчер» обстреляли «сперроухок» дальнобойными ракетами, но лишь зря потратили боекомплект.
Атака на бронепоезд вышла более результативной. Вермеер загнал все пять фугасов в первый вагон и подорвал артпогреб; и локомотиву, и второму вагону досталось по первое число. Не успевшая завести свой «стингер» Мари Вафиадис оказалась, всё же, защищена от взрывной волны и осколков его бронёй; остававшимся в ремзоне техникам повезло меньше. Лишь двое из них — лэнс-капрал Попеску и фёст-ранкер Чеза — отделались лёгкими ранениями и остались живы. Двое из тех, кто находился на лесах после погрузки боеприпасов, умерли сразу, третьего швырнуло на несколько метров и приложило о стену, ломая кости и выбивая сознание из тела. Участь последних двоих, истекающих кровью среди искорёженного металла, тоже была незавидна. Локомотив сбросило с рельсов и завалило на бок с развороченной кормой; защитный кожух атомного реактора треснул снизу доверху. Лишь замыкающий состав вагон остался на рельсах. Армандо Крингош обрушил на него свои бомбы, но промахнулся; пара из них, впрочем, легла в раскуроченный ремонтный вагон, всё ещё сцепленный с замыкающим; он повалился под насыпь, увлекая за собою последний, но тут сцепка лопнула, и третий остался стоять. Ещё одна бомба рванула в нескольких метрах от «стингера» д'Онуфрио, повредив его левую руку и борт.
Самолёты ушли на боевой разворот, а сквозь затянувшие небо облака проступили огни дюз заходящих на посадку «Эвандры» и «Деринои». Приняв их в панике за корабли пиратов, четвёрка уцелевших канопианских мехов открыла по ним огонь.
КМК «Дериноя», зона высадки
в шести километрах от Кадисии
Балават, Магистрат Канопуса
Перед высадкой мехвоины и лётчики разошлись по машинам, готовясь немедля ввести их в бой. В кабине «блэкджека» Элайза могла лишь слышать переговоры в центральном посту: коммандер Филлипс сам вёл межпланетный корабль на посадку, сидящий на подстраховке второй пилот время от времени проговаривал для Элайзы и Смитингтона параметры высоты и курса. Потом уставную скороговорку сменило ругательство.
— Внизу идёт бой! Бронпоезд атакован… твою мать!
Дропшипы были ещё слишком высоко, чтобы взрывная волна зацепила их, и Элайза не могла понять, насколько серьёзно происходящее, но тон голоса пилота говорил о многом.
— Что там?! — взволнованно спросила она.
— Пиздец! — не сдержался второй пилот. — Там пиздец, рвануло и разнесло пол-поезда на хрен, паровоз опрокинулся и горит!
— Кто..?!
— Да хуй его…
— Заткнись! — перебил подчинённого Филлипс. — Два «сэйбра», второй только что отбомбился по хвосту состава. Три или четыре меха внизу, пока не могу понять, чьи.
— Запускай нас! — вклинился энсин Смитингтон.
— Ша! Сиди тихо, пацан! — отслуживший на флоте два десятка лет Филлипс не собирался разводить политес. — Два «сэйбра» мы отгоним и без тебя зенитками.
Резонно, подумала Элайза. С тяжёлыми машинами бортовые батареи «Юниона» и «Интрудера» могли и не справиться, но снести с неба пару лёгких их хватит за глаза и уши. А вот запуск истребителей с борта висящих низко над землёй кораблей был опасен и для самих самолётов, и для носителей. Да и садиться потом им придётся на грунт, ещё не разведанный толком. Или тянуть до аэродрома в Шуштаре, который теоретически хоть и готов их принять, но хрен его знает, что будет на практике. Нет, Филлипс прав: Смитингтону и его летунам пока лучше остаться на борту.