Тыл-фронт

По легкому шороху и тихим говоркам, пробежавшим в темноте, угадывалось движение множества людей. Отыскивая на ощупь друг друга, солдаты строились в цепи. «Значит, осталось двадцать минут, — спокойно подумал Бурлов. — Как там в дивизионе?»

— Сейчас с командиром батальона проходили через огневые позиции артиллеристов, — прервал мысли Бурлова подполковник Свирин. — Жалко на людей смотреть! Четыре года сидели в окопах: мерзли, недоедали, самурайские фокусы смотрели… Зубами скрипят от обиды.

— Война впереди, — неопределенно отозвался Федор Ильич.

— Пограничную будем брать ночью! — неожиданно заключил Свирин.

Тонко пискнула радиостанция. Радист сунул Бурлову переговорную трубку.

— Двадцать восемь, — хрипловато проговорил Бурлов. — Принял! Есть!

Федор Ильич взглянул на часы. Было 0 часов 10 минут 9 августа.

— Вперед! — бросил Федор Ильич в темноту и вылез из-под палатки. И сейчас же холодная струя ливня поползла по шее за ворот гимнастерки.

— За мной! — послышалась команда Варова.

Через несколько минут Бурлов замедлил шаг и прислушался. Окутанные темнотою, безмолвно шагали густые цепи батальонов, в вязкой грязи глухо чавкали колеса орудий сопровождения. Подавленные ливнем звуки тут же умирали.

* * *

Отряд Рощина пробивался через японские укрепления на Чангулинском направлении. Майор четыре года наблюдал за ним с Чуркиной сопки и сейчас, даже в темноте, мог легко определить не только каждый дот, окоп, дорогу, но любой родник, из которого японские солдаты брали воду, все глубоководья в речушках, где денщики ловили по утрам форель для офицеров.

Рощин вел отряд быстро, не сверяясь с картой: до рассвета оставалось два часа, а впереди шесть километров укрепленной полосы. С расчетами двух пулеметных дотов, прикрывавших подступы к артиллерийскому форту Сто девятнадцать, отделения Федорчука и Селина справились быстро и бесшумно, потеряв в рукопашной схватке одного разведчика. В третьем доте двери оказались закрытыми, и пришлось уничтожить гарнизон гранатами через амбразуру.

Когда Рощин вывел отряд во фланг Пограничненского узла сопротивления, ливень окончился. На востоке, приподняв завесу тяжелых туч, уже разливалось голубое половодье рассвета. В расположении японцев все реже лопались ракеты, лениво раздавались то далекие, то близкие выстрелы.

Майор со своим отрядом поднялся на хребет Пограничный. За хребтом расстилалась широкая, залитая, водой, лощина. По ту сторону проглядывали очертания высоты Офицерской. Всмотревшись, Рощин заметил зияющие тусклым светом амбразуры артиллерийского форта Сто девятнадцать. «Щиты с амбразур сняты, — догадался майор. — Значит, приведен в боевую готовность».

Форт беспокоил Рощина. К утру нужно его вывести из строя, не дав сделать ни одного выстрела. Взорвать его тем, что имел с собою отряд, нечего было и думать. Годами создававшиеся бастионы смерти имели по два-три этажа, подступы к ним простреливались с соседних укреплений, входы закрывались массивными бронированными дверями, насчитывали семьдесят-восемьдесят человек гарнизона. Оставалось уничтожать гарнизон и выводить из строя орудия через амбразуры. Бой неизбежен.

Отправив одно отделение в обход высоты, где по его предположению должен быть вход, Рощин подал разведчикам сигнал: «Садись!» — и долго вслушивался в ночную тишину и всматривался в светлевшие отверстия.

— Похоже около амбразур охраны нэмае, — шепнул рядом присевший Федорчук.

— Возьмите, Денисович, двух человек и поднимитесь к форту, — распорядился Рощин. — Если охраны нет, подайте сигнал фонарем.

Захватив разведчиков, Федорчук исчез в лощине. Вскоре на высоте Офицерской, ниже светлого среднего пятна, мигнул фонарик.

— За мной! — полушепотом скомандовал Рощин, направляясь в лощину.

Недалеко от форта его встретил Федорчук.

— Охраны нэмае… — зашептал он. — Открыто четыре амбразуры. У орудий дежурят унтеры… Кунают, сукины диты!

Рощин ползком подобрался к амбразуре двухметровому круглому отверстию, из которого торчал ствол двухсотвосьмидесятимиллиметровой мортиры. Внизу, около орудия, стояла вереница покорных тележек со снарядами. На ближней спал унтер-офицер! Почти у самого орудия чернело отверстие — лаз вниз. «Боевой выход к орудиям из бункеров для гарнизона, — догадался майор. — Бросить пяток противотанковых гранат — ни один не выскочит».

Переползая от амбразуры к амбразуре, Рощин уже четко представлял расположение форта: туннель вглубь, с узкоколейкой для подвозки боеприпасов; влево, откуда потягивало сквозняком, — выход; вправо должен быть командирский пункт. Из четырех дежуривших унтер-офицеров бодрствовали только двое: один читал какую-то книгу, другой что-то писал.

Когда майор собрался отползти к отряду, из правого крыла донеслась бравурная мелодия. Дремавший унтер-офицер подхватился, оглянулся и застыл у орудия.

Мурлыкая что-то веселое, мимо него нетвердой походкой прошел старший офицер. Дежурный скороговоркой доложил, офицер одобрительно кивнул головой и чему-то улыбнулся. Через несколько минут он проследовал в обратном направлении. В открывшуюся дверь снова вырвался веселый шум. «Офицерский каземат! Начало войны празднуют!» — подумал Рощин.

Решение проникнуть с отрядом в форт окрепло.

— Действовать быстро, в амбразуры кубарем, — предупредил он, распределив разведчиков по командам. — Сержант! — обратился Рощин к пехотинцу: — Со своим отделением — в левое крыло. Там должен быть выход: не выпустить ни одного. У входа оставить охранение: может подойти к японцам подкрепление.

Вам, Селин, все восемь бункеров забросать гранатами: Унтер-офицеров у орудий снять выстрелами. Тебе, Денисович, пробиваться в левое крыло через первую амбразуру. Где-то там офицерский каземат.

— Нанду! Воны гуляют, у меня нюх на горилку добрый, — усмехнулся Федорчук.

— С дипломатией? Без всякой дипломатии! — отозвался Рощин.

— Буде зроблено! Вы только сигнал фонарем подайте, щоб унтеров одновременно снять, — посоветовал он майору.

— Подобравшись к амбразуре, старшина прошептал: «Принимай, будда, первого!» — и вскинул автомат. Заметив сигнал, выпустил в унтер-офицера короткую очередь и тяжело свалился в форт. За ним посыпались разведчики.

Спрыгнув в форт, Рощин отбежал к противоположной стене туннеля. Отсюда ему были видны все отсеки. В бункерах для гарнизона один за другим гремели взрывы гранат, донеслись дикие крики, пули зашлепали о неподатливый бетон и с визгом рекошетировали от стены к стене. Форт заполнился визгом, шумом, грохотом, выкриками, тяжелым топотом.

Уложив автоматной очередью двух выбежавших из левого крыла солдат, пехотный сержант ринулся по туннелю к выходу. Перебегая от люка к люку, Селин со своим отделением швырял в нижний этаж гранаты и хозяйственно прикрывал люки крышками.