Тыл-фронт

Беседа длилась почти три часа. Проводив германского посла, Того резко позвонил.

— Немедленно радируйте нашему послу в Берлине следующее, — приказал он вошедшему полковнику. — Скажите, что, готовясь в настоящее время к продвижению на юг, мы не намереваемся ослаблять наше давление на Советский Союз. Однако именно в настоящее время нам выгодно двигаться на юг, и пока мы предпочли бы воздержаться от каких-либо прямых действий на севере.

Вторая шифрованная телеграмма пошла в Берлин из канцелярии Отта:

«Ввиду сопротивления, оказываемого русской армией, такой армии, как немецкая, японский генеральный штаб не верит, что сможет достичь решающего успеха в войне против России до наступления зимы. Сюда также присоединяются воспоминания о Номонганских (Халхин-Гольских) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии… Имперская ставка недавно приняла решение отложить на время действия против Советского Союза».

Глава вторая

1

Добравшись до Журавлиного распадка, где размещался Штаб артиллерийского полка, лейтенант Рощин вылез из кузова автомашины и на прощанье помахал рукой, своим попутчикам. «Кажется, добрался», — довольно подумал он, поднимаясь по косогору к штабным блиндажам.

В помещении дежурного никого не было, но, судя по тому, что в железной печке весело потрескивали дрова, дежурный находился где-то поблизости, и это вполне устраивало лейтенанта Рощина. Он присел на топчан и протянул озябшие руки к теплу. «Ослаб или изнежился в госпитале?» — думал он, чувствуя, как от тепла его охватывает вялость.

Снаружи донесся шум торопливых шагов. Чертыхаясь, в блиндаж вбежал раскрасневшийся лейтенант с черными усиками. На рукаве у него виднелась повязка дежурного. Рощин узнал Зудилина, сослуживца по батарее.

— Ожидайте там! — крикнул тот на улицу и, прикрыв дверь, заметил лейтенанта.

— Рощин! — дежурный крепко пожал ему руку. — С возвращением! Вот это сюрприз! Капитан хотел тебя списывать. Похудел ты, побледнел… Вообще сдал. — Потом, вспомнив что-то, насмешливо добавил: — Значит, старый ветеран Дальнего Востока, обратно? Ты ж с началом войны бредил фронтом?

— Во-первых, не ехидничай, Зудилин. Во-вторых, на фронт я просился, но мне ответили, что мы — тоже фронт! — Вот как!.. Подожди, подожди… В-третьих, поздравляю с производством. И потом уже вечереет, а мне нужно добраться до батареи.

— Ты все такой же, Рощин… логичный! — засмеялся Зудилин. — Тебя тоже представили к очередному званию, учти — почти на год раньше срока!

— Ну? Не врешь? — обрадовался Рощин.

— Вот тебе на! Мне не веришь? Лучше, знаешь что, дай-ка закурить. Третий день поддерживаюсь чужими кисетами, — вздохнул Зудилин.

— Неужели в полку плохо с этим зельем?

— Какая-то чертовщина! Раньше папиросы не выводились, а за последние два месяца на батарею не дали ни грамма махорки.

Рощин достал пачку табаку, Зудилин скрутил толстую цигарку и, не торопясь, закурил.

— Ого-о-о! — жадно затянувшись, выдохнул он. — Крепенький.

— Персональный подарок медсестры, — улыбнулся Рощин.

— Любят тебя, размазню, девушки… У нас тоже появились сестрички. Какие там новости слышны?

— В другой раз, Костя, сейчас нужно идти. Да и рассказывать особенно, нечего. — Рощин медленно встал и подал Зудилину документы.

— Подожди. Тут машина пограничников стоит, с ними и доедешь, — вспомнил Зудилин, выходя вместе с Рощиным. — Не было бы тебе счастья, да несчастье помогло… Вот смотри, — он показал на красноармейцев, что стояли у входа в блиндаж, — два орла из второго дивизиона заблудились в сопках, пограничники задержали их и привезли. Полчаса выяснял их личности — благо оказались земляками одного штабного писаря. — Он строго взглянул на виновато потупившихся бойцов. — Шагом марш в дивизион! Доложите командиру, что были задержаны.

Бойцы поспешно откозыряли и быстро зашагали к дороге.

— Постойте, — вдруг крикнул Рощин. Подойдя к ним, он достал пачку махорки и предложил: — Отсыпьте-ка, товарищи, на закруточку. Много не дам.

— Спасибо, товарищ лейтенант, — в один голос поблагодарили бойцы.

Когда они отошли, Зудилин толкнул Рощина в бок.

— Винца не привез?

— Ты что, обалдел? — удивился Рощин.

— Сейчас не так строго. На фронте же выдают, — ответил Зудилин.

На фронте — сутками в окопе, на морозе. А ты что?

— Ну, ладно. До встречи на батарее, — заторопился Зудилин. — Сменяюсь с дежурства завтра утром.

Рощин прошел к машине и заглянул в кабину. Она была пуста. Из-за машины слышалось притопывание. Рощин обошел полуторку и чуть было не столкнулся с невысоким, крепкого телосложения военным. На петлицах его были знаки различия старшего политрука. Рощин козырнул. Старший политрук охотно, с подчеркнутой старательностью ответил:

— Лихо вы одеты, товарищ лейтенант, — взглянул он на хромовые сапоги Рощина. — Холод такую обувь не любит.

— Мне недалеко. На Андреев Камень, — неохотно отозвался Рощин.

— Значит, попутчики! — обрадовался старший политрук. — А то мне начальник штаба рассказывал, как добираться, но я мало что понял: от Медвежьей на Волынский перевал, мимо Малютки, Близнецов, поворот у Бурки, — он рассмеялся и безнадежно махнул рукой. — Хотя Медвежью я уже знаю, добавил он, указывая на массивную сопку, напомнившую спину огромного, мирно дремлющего зверя. — Знаете, ей дали меткое название. Какая громадина!

— Вы, очевидно, первый раз в наших краях? — поинтересовался Рощин.

— Первый, — признался тот и в свою очередь спросил: — Вы капитана Курочкина, Виктора Захаровича, не знаете?

— Знаю. Мой командир батареи.

— Вот это здорово! — воскликнул политрук. — Давайте знакомиться. А я к вам в батарею. Старший политрук Бурлов Федор Ильич.

— Командир взвода лейтенант Рощин.

— А имя и отчество свое доложите начальству? — пошутил Бурлов.

— Анатолий Андреевич…

Сидя в кузове и накрывшись с головой плащ-палаткой, чтобы не так мерзнуть, Бурлов и Рощин успели за дорогу рассказать друг другую себе.