Тысяча городов

«Пусть Бог дарует победу правым», - сказал Абивард. «Нет, Фос и Васпур Перворожденный, который присматривает за своими детьми, принцами Васпуракана», - сказал Газрик, очерчивая рукой в перчатке солнечный круг своего божества над левой грудью. Многие из васпураканцев среди зрителей подражали его жесту. Многие из макуранцев ответили своим собственным жестом, чтобы отвести любое пагубное влияние.

«Возвращайтесь на свои концы поля здесь», - сказал Абивард, полный дурных предчувствий, но неспособный остановить драку, которой так хотели оба участника. «Когда я подам сигнал, набросьтесь друг на друга. Я говорю вам вот что: несмотря на то, что вы сказали, вы можете сдаться в любое время, без ущерба для чести.» Ромезан и Газрик кивнули. В кивках не говорилось: "Мы понимаем и согласны". Они сказали: "Заткнись, убирайся с дороги и дай нам сражаться".

У Ромезана, по мнению Абиварда, была лошадь получше, чем у Газрика, который сидел верхом на крепком, но в остальном невпечатляющем мерине васпураканского происхождения. Кроме этого, он не смог найти разницы между этими двумя мужчинами ни на грош. Он знал, насколько хорошим воином был Ромезан; он не знал Газрика, но Васпураканец производил впечатление человека, способного постоять за себя. Абивард поднял руку. Оба мужчины наклонились вперед в седле, выставив копья. Он позволил своей руке упасть. Поскольку их лошади носили скобяные изделия, как и их собственные, ни ромезан , ни Газрик не носили шпор. Они использовали поводья, голос, колени и иногда удар ботинком по ребрам, чтобы заставить своих животных делать то, что они требовали. Лошади были хорошо обучены. Они с грохотом неслись навстречу друг другу, грязь фонтанировала из-под их копыт.

Каждый всадник поднял свой щит, чтобы защитить левую часть груди и большую часть лица. Столкновение! Оба копья попали в цель. Ромезан и Газрик перелетели через хвосты своих лошадей, когда толпа закричала от искусных ударов. Лошади галопом понеслись к дальним концам поля. Слуги каждого поймали зверя другого.

Газрик и Ромезан медленно поднялись на ноги. Они двигались неуверенно, словно полупьяные; падения, которые они совершили, оглушили их. От удара копье Газрика дрогнуло. Он отбросил в сторону огрызок и обнажил свой длинный прямой меч. Копье Ромезана все еще было цело. Он атаковал Газрика: теперь у него было большое преимущество в досягаемости.

Лязг! Газрик рубанул древком копья ниже головы, надеясь отсечь эту голову, как если бы она принадлежала осужденному грабителю. Но у копья была железная полоска, привинченная к дереву, чтобы отразить любой такой удар.

Тыкай, тыкай. Словно кошка, играющая с мышью, Ромезан оттеснил Газрика вниз по расчищенной полосе, где они сражались, не давая ему шанса нанести свой собственный решающий удар - до тех пор, пока с громким криком васпураканец не отбил щитом нацеленный наконечник копья и не бросился на своего врага.

Ромезан не мог отступить так быстро, как Газрик надвигался на него. Он ударил Газрика древком копья по ребрам, пытаясь вывести его противника из равновесия. Это была ошибка. Газрик снова рубанул по древку и на этот раз попал ниже защитной полосы железа. Древко раскололось. Выругавшись, Ромезан бросил его на землю и выдернул свой меч.

Внезапно оба мужчины казались неуверенными. Они привыкли сражаться на мечах верхом, а не пешими, как пара пехотинцев. Вместо того, чтобы бросаться друг на друга в полную силу, они обменивались ударами, каждый отступал на шаг, как бы оценивая силу и скорость другого, а затем приближался для еще одного короткого столкновения.

«Сражайся!» - крикнул кто-то из толпы, и в одно мгновение сотня глоток выкрикнула это слово.

Ромезан был тем, кто предпринял атаку. Газрик, казалось, был доволен тем, что защищался и ждал ошибки. Абивард думал, что Ромезан сражался так же, как вел своих людей: прямо вперед, более чем храбро и с полным пренебрежением ко всему, кроме того, что лежало перед ним. Тикас пару раз использовал фланговые атаки, чтобы растерзать своих солдат.

Столкнувшись лицом к лицу только с одним врагом, Ромезану не нужно было беспокоиться о нападении сбоку. Железо звякнуло о железо, когда он рубил Газрика. Полетели искры, как бывает, когда кузнец точит меч на шлифовальном круге. А затем, с резким щелчком, клинок Газрика переломился надвое.

Ромезан занес свой собственный меч для смертельного удара. Газрик, у которого было лишнее самообладание, метнул обрубок и рукоять своего сломанного оружия в голову макуранца. Затем он прыгнул на ромезанца, обеими руками схватив его за правое запястье

Ромезан попытался выбить у него из-под ног ноги и сделал это, но Газрик и его потащил вниз. Они упали вместе, и их доспехи загремели вокруг них. Газрик вытащил кинжал и ударил ромезанца, пытаясь просунуть острие между пластинками его корсета. Абивард думал, что ему это удалось, но Ромезан не закричал и продолжал сражаться.

Газрик отпустил руку Ромезана с мечом, чтобы высвободить свой собственный нож. У Ромезана не было места, чтобы взмахнуть мечом или нанести им удар. Вместо этого он использовал его как кастет, ударив Газрика по лицу украшенной драгоценными камнями тяжелой рукоятью. Васпураканец застонал, как и его соотечественники.

Ромезан ударил его снова. Теперь Газрик завыл. Ромезану удалось повернуть клинок вспять и вонзить его острием вперед, чуть выше кольчужной вуали, которая защищала большую часть лица Газрика, но не все. Тело Газрика содрогнулось, и его ноги забарабанили по грязи. Затем он затих.

Очень медленно, в полной тишине, Ромезан с трудом поднялся на ноги. Он снял шлем. Его лицо было в крови. Он поклонился трупу Газрика, затем мрачным жителям Васпуракана в толпе. «Это был храбрый человек», - сказал он, сначала на своем родном языке, затем на их.

Абивард надеялся, что это успокоит васпураканцев в толпе. Никто не обнажил мечей, но один человек сказал: «Если ты называешь его храбрым сейчас, почему ты назвал его собакой раньше?»

Прежде чем Ромезан ответил, он сбросил перчатки. Он вытер лоб тыльной стороной ладони, смешав пот, грязь и кровь, но не сделав ничего большего. Наконец он сказал: «По той же причине, по которой любой человек оскорбляет своего врага во время войны. Как вы, принцы, назвали нас? Но когда война закончилась, я был готов оставить все как есть. Газрик пришел искать меня; я не пошел искать его ».

Хотя ты, конечно, сделал это на поле боя, и хотя ты был рад сразиться с ним, когда он пришел к тебе, подумал Абивард. Но Ромезан дал настолько хороший ответ, насколько мог. Абивард сказал: «Генерал Макурана прав. Война окончена. Давайте помнить об этом, и пусть это будет последняя кровь, пролитая между нами».

Вместе со своими соотечественниками он ждал, будет ли этого ответа достаточно или васпураканцы, несмотря на его слова и слова Ромезана, заставят кровь заплатить за кровь. Он держал руку подальше от рукояти своего меча, но был готов выхватить его в одно мгновение.

На несколько мгновений вопрос повис на волоске. Затем из задних рядов толпы несколько васпураканцев повернулись и поплелись обратно к хмурым серым стенам Шахапивана, опустив головы, ссутулив плечи, являя собой само воплощение уныния. Если бы Абивард имел хоть малейшее представление, кто они такие, он бы заплатил им кругленькую сумму серебряными аркетами или даже видессианскими золотыми монетами. Мирный, разочарованный уход дал их соотечественникам повод и стимул покинуть место дуэли, не пытаясь изменить результат.