Тысяча городов

Абивард позволил себе роскошь протяжно вздохнуть с облегчением. Вряд ли все могло сложиться лучше: Ромезан не только победил своего соперника, но и сумел сделать это таким образом, чтобы не спровоцировать восстание принцев.

Он подошел к своему генералу. «Что ж, мой великий кабан из Макурана, мы справились с этим».

«Да, мы так и сделали», - ответил Ромезан, - «и я растянул пса мертвым в грязи, как он того заслуживал.» Он рассмеялся над ошеломленным выражением лица Абиварда. «О, я говорил с ним справедливо ради его собственного народа, господь. Я не дурак: я знаю, что нужно было делать. Но он был собакой, и он мертвый пес, и я наслаждался каждым моментом его убийства.»Всего на мгновение его фасад бравады дал трещину, потому что он добавил: «За исключением пары мест, где я думал, что он собирается убить меня».

«Как ты жил там, когда он вонзал в тебя нож через твой костюм?"» Спросил Абивард. «Я думал, он проткнул его пару раз, но ты продолжал».

Ромезан рассмеялся. «Да, я так и сделал, и знаешь почему? Под ним я носил защитное кольцо "железное сердце", такие надевают пехотинцы, когда не могут позволить себе никаких других доспехов. Никогда не знаешь, подумал я, когда это пригодится, и, клянусь Богом, я был прав. Итак, он не убил меня, а я убил его, и это все, что имеет значение ».

«Сказано как воин», - сказал Абивард. Ромезан, насколько он мог судить, не отличался большим умом, но иногда, как сейчас, было достаточно готовности приложить дополнительные усилия и большой порции прямолинейной храбрости.

Приближалась осень. Абивард много думал о том, чтобы вернуться в западные земли Видессии до того, как дожди закончат превращать дороги в грязь, но в конце концов решил оставить свои мобильные силы в Васпуракане. Если принцы нарушат свое хрупкое соглашение с Макураном, он не хотел давать им зиму, за которую они могли бы укрепиться.

Также его суждению придавало значение то, насколько спокойным был Маниакес. Вместо того, чтобы броситься вперед, независимо от того, были ли у него силы для этого, как он делал раньше, видессианский Автократор вел осторожную игру. В некотором смысле это беспокоило Абиварда, поскольку он не был уверен, что задумал Маниакес. С другой стороны, однако, это принесло ему облегчение: даже если бы он оставил мобильные силы здесь, в Васпуракане, он мог быть совершенно уверен, что Автократор не нападет на западные земли.

Сохранение мобильных сил в Васпуракане также позволило ему представить Шарбаразу соглашение, которое он заключил с принцами, в качестве отвоевания и оккупации их земель. Он в полной мере использовал этот аспект ситуации, когда, наконец, написал письмо, в котором объяснил Царю Царей все, что он сделал. Если бы кто-то не прочитал это письмо с величайшим вниманием, то никогда бы не заметил, что жители Васпуракани все еще поклонялись в своих старых храмах Фосу и что Абивард согласился не пытаться удерживать их от этого.

«Царь царей, да продлятся его дни и увеличится его царство, очень занятой человек», - сказал он, передавая тщательно составленное письмо Михрану марзбану на подпись. «Если хоть немного повезет, он пролистает это, даже не заметив тонкостей оформления.» Он надеялся, что это правда, учитывая то, что Пантелес сказал ему о том, как Шарбараз, вероятно, отреагирует, если заметит. Он не упомянул об этом марзбану.

«Это было бы прекрасно, не так ли?» Сказал Михран, нацарапав свое имя под именем Абиварда. «Это было бы действительно очень здорово, и я думаю, у тебя есть шанс осуществить это».

«Что бы он ни делал, ему придется делать это быстро», - сказал Абивард. «Это письмо должно дойти до него до того, как дороги станут слишком грязными для движения, но не задолго до этого. Ему нужно поторопиться, если он собирается дать какой-либо ответ до зимы или, может быть, даже до весны. Я надеюсь, что к тому времени, как он соберется с силами, чтобы ответить мне, произойдет так много других событий, что он совсем забудет о моем письме ».

«Это было бы прекрасно», - повторил Михран. «На самом деле, может быть, вам даже следует устроить так, чтобы ваш посыльный задерживался так долго, чтобы он застрял в грязи и еще позже доставил ваше письмо».

«Я думал об этом», Сказал Абивард. «Я решил, что не смею рисковать. Я не знаю, кто еще писал Царю Царей и что он или они могли сказать, но я должен думать, что некоторые из моих офицеров жаловались на заключенное нами соглашение. Шарбаразу нужно, чтобы мы изложили ему нашу точку зрения, иначе он может немедленно осудить нас ».

Марзбан обдумал это, затем неохотно кивнул. «Я полагаю, ты прав, повелитель, но я боюсь, что этого письма будет достаточно, чтобы самого по себе обвинить нас в неповиновении. Жители Васпуракани не поклоняются Богу».

«Они также не убивают марзбанов и не подстерегают солдат», - ответил Абивард. «Шарбаразу придется решить, что имеет больший вес».

На этом вопрос был решен. Как только письмо было должным образом подписано и запечатано, курьер отправился с ним на запад. Оно должно было пройти через западные районы Васпуракана и Тысячи городов, прежде чем попасть в Машиз - и в поле зрения Шарбараза. Насколько Абивард мог видеть, он, очевидно, поступал правильно. Но магия Пантелеса заставила его усомниться в том, что Царь Царей согласится.

Через несколько дней после того, как письмо покинуло его руки, он пожалел, что не вернул его обратно, чтобы он мог изменить его - или чтобы он мог передумать и вообще не отправлять его. Он даже начал призывать Пантелеса, чтобы тот попытался очистить пергамент колдовством издалека, но в итоге воздержался. Если бы Шарбараз получил от него письмо без слов, он бы задался вопросом, почему, и продолжал бы копать, пока не выяснил. Лучше дать ему что-то осязаемое, на чем можно сосредоточить свой гнев.

Абивард медленно пришел к выводу, что ему тоже придется дать Чикасу что-то осязаемое. Видессианский перебежчик очень хорошо сражался в Васпуракане; как, по справедливости, Абивард мог отказать ему в командовании, соответствующем его таланту? Простая правда заключалась в том, что он не мог.

«Но, о, как бы я хотел, чтобы я мог», - сказал он Рошнани однажды утром перед встречей с Чикасом, которой он пытался, но не смог избежать. «Он такой ... вежливый.» Он сделал жест, источающий отвращение.