Тысячеликий герой

Царь был смущен и посрамлен, так как все произошло в присутствии знати и военачальников, собравшихся по случаю большого праздника и государственного события; но вскоре в нем заговорило величие царского сана, он возвысил голос свой и привел сына в трепет. Потом повелел стражникам: «Схватите его!» И те вышли вперед, схватили принца и подвели к отцу, который велел связать сыну руки за спиной и в таком виде поставить пред всеми. И принц склонил голову в страхе и боязни, лоб и лицо его покрылись капельками пота; его охватил сильный стыд и замешательство. Затем отец стал ругать его и осыпать бранью и закричал: «Будь ты проклят, дитя прелюбодеяния и выкормыш омерзенья! Как осмеливаешься ты отвечать мне подобным образом в присутствии моих военачальников и солдат? Никто прежде не наказывал тебя. Знаешь ли ты, что содеянное тобою унизило меня пред всеми моими подданными?» И царь приказал своим стражникам ослабить ремни на руках сына и заточить его в одном из бастионов цитадели.

Принца схватили и бросили в старую башню с полуразрушенным залом, в центре которого был старый разрушенный колодец, но прежде этот зал подмели, отряхнули от пыли подстилку на полу и внесли ложе, на которое положили матрац, покрывало и подушку. А затем принесли большой фонарь и восковую свечу; ибо в этом месте было темно даже днем. И, наконец, стражники привели туда Камар-аз-Замана и поставили у двери евнуха. Когда все ушли, опечаленный принц, у которого было тяжело на душе, виня себя и раскаиваясь в том, что так оскорбительно вел себя с отцом, упал на ложе.

Тем временем в далекой Китайской империи подобное приключилось с дочерью царя Газура, Владыки Островов и Морей и Семи Дворцов. Когда красота ее явила себя во всем великолепии, а молва о ней разнеслась по всем сопредельным странам, все цари стали слать к ее отцу гонцов и просили руки принцессы; отец говорил с ней об этом, но ей была ненавистна сама мысль о замужестве. «О мой отец, – отвечала она, – я совсем не хочу замуж; ибо я женщина, наделенная верховной властью, и царица-властительница, вольная повелевать всякому. Как же мужчина будет повелевать мною?». И чем больше она отвергала тех, кто искал ее руки, тем сильнее становилось их рвение, и все царственные особы – властители островов, лежащих в китайских пределах, – посылали дары и редкостные подношения ее отцу, сопровождаемые посланиями, в коих просили ее руки. Царь настаивал, вновь и вновь затевая разговоры о свадьбе; но она неизменно отвечала ему отказом, пока, наконец, в ярости не обратила к нему свой гневный взор и вскричала: «О мой отец, если ты хоть раз еще упомянешь при мне о замужестве, я уйду в свою комнату и возьму меч и, вонзив его рукоять в землю, нацелю его острие себе в живот; затем изо всех сил я ринусь вперед и буду падать, пока он не пронзит мою спину, и так сведу счеты с жизнью».

Когда царь услышал эти слова, свет погас в его глазах и сердце его опалил огонь, ибо он боялся, как бы она не убила себя; и он был преисполнен смятения, не зная, как ему быть с нею и со всеми царственными искателями ее руки. И тогда он сказал ей: «Если уж тебе предопределено никогда не выйти замуж и это непоправимо, тебе придется воздержаться от того, чтобы гулять где вздумается и выходить к людям». Затем он поместил ее в доме и закрыл в комнате, назначив десять старух-нянек, чтобы они присматривали за ней, и запретил дочери посещать Семь Дворцов. Более того, он уже не скрывал свой гнев, и отправил послания всем царям, дав им знать, что она одержима безумием от руки Великого Джинна. [87]

87

Сокращенная цитата из Burton, op. cit., vol. III, pp. 213–28.

Когда и герой, и героиня, разделенные целым азиатским континентом, оба встали на путь самоотречения, воистину можно уповать лишь на чудо, дабы свершилось единение этой изначально обреченной четы. Где же искать ту силу, что способна разорвать заклятие отречения от жизни, разрешив негодование двух инфантильных отцов?

Все мифы мира одинаково отвечают на этот вопрос. Ибо, как настойчиво повторяется на священных страницах Корана: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Тебе мы поклоняемся и просим помочь!» Нужно только понять, в чем состоит механизм этого чуда. И секрет этот откроется нам только на последующих страницах нашей «Тысяча и одной ночи».

3. Сверхъестественное покровительство

Первый, с кем предстоит столкнуться неотвергнувшим зов в их героическом путешествии, это персонаж-защитник (чаще всего это древняя старуха или старик), который должен подарить странникам амулеты против несокрушимой силы драконов, которые непременно встретятся им на пути.

Восточноафриканские племена, например племя вачага из Танганьики, рассказывают об очень бедном человеке по имени Кьязимба, который отправился в путь в страну, где восходит солнце. Путешествие его было долгим; он устал и остановился, чтобы передохнуть, устремив свой взгляд к горизонту, где ждала его страна, куда он держал свой путь, и тут он услышал, как у него за спиной кто-то приближается к нему. Он обернулся и увидел дряхлую старушку. Она подошла и спросила, что он здесь делает. Когда он рассказал ей, она обернула его своим покрывалом и, оторвавшись вместе с ним от земли, поднялась прямо в небо, где полуденное солнце застыло в зените. Затем с чудовищным грохотом с востока явилось множество воинов, и среди них Великий Вождь; он слез со своего быка и сел пировать с подданными. Старуха попросила его помочь Кьязимбе. Вождь благословил его и отправил домой. Далее говорится, что отныне он жил в достатке. [88]

88

Bruno Gutmann, Volksbuch der Wadschagga (Leipzig, 1914), p. 144.

Среди американских индейцев, населявших некогда юго-западные территории, излюбленным персонажем-заступником и благодетелем всегда была Женщина-Змея – чья-то бабка, маленькая женщина, живущая под землей. Близнецы – боги войны навахо, – следуя священным путем к дому своего отца, Солнца, и едва успев покинуть свой дом, столкнулись с подобным удивительным маленьким созданием.

Ил. 14. Горы, что падают. Тростник, что режет. (песчаная живопись индейцев навахо). Северная Америка, 1943 г.

Мальчики быстро шли по священному пути и вскоре после восхода солнца увидели дым, поднимающийся вверх. Они направились к месту, откуда шел дым, и увидели, что он выходит из отверстия для дыма в подземном жилище. Из этого же отверстия торчала черная от дыма лестница. Заглянув вниз, внутрь жилища, они увидели старуху, Женщину-Паука, которая посмотрела на них и сказала: «Добро пожаловать, дети. Входите. Кто вы и откуда?» Мальчики не ответили, но спустились по лестнице. Когда они добрались до пола, женщина снова обратилась к ним, спрашивая: «Куда вы держите путь?» – «Куда глаза глядят, – ответили они, – мы шли, шли, вот и пришли сюда». Женщина спрашивала их четыре раза и каждый раз получала один и тот же ответ. Тогда она сказала: «Может быть, вы хотели бы отыскать своего отца?» – «Да, – ответили дети, – если бы мы только знали, как найти его». – «Ах! – воскликнула женщина. – Путь к дому вашего отца, Солнца, долог и опасен. Множество чудовищ обитает там, и, возможно, когда вы попадете к отцу, он не обрадуется встрече с вами и накажет за то, что вы пришли. Вам придется пройти через четыре опасных места: скалы, что обрушиваются на путника; камыш, что режет его на куски; тростниковые кактусы, что разрывают его на куски; и зыбучие пески, что засасывают его. Но я дам вам кое-что, что усмирит ваших врагов и сохранит вам жизнь». Она дала им амулет под названием «перо чужих богов», который представлял собой обруч с двумя живыми перьями (перьями, выдернутыми из живого орла) и еще одно живое перо, чтобы сохранить им жизнь. Она также научила их магическому заклинанию, которое, если его произносить перед врагами, смиряет их гнев: «Опусти свои ноги в пыльцу. Опусти свои руки в пыльцу. Опусти свою голову в пыльцу. И тогда твои ноги – пыльца; твои руки – пыльца; твое тело – пыльца; твой ум – пыльца; твой голос – пыльца. Путь прекрасен. Будь спокоен [89] . [90]

89

Washington Matthews, Navaho Legends (Memoirs of the American Folklore Society, vol. V, New York, 1897), p. 109.

[Символизм индейцев навахо применительно к героическим приклчениям обсуждается здесь: Jeff King, Maud Oakes, и Joseph Campbell, Where the Two Came to Their Father: A Navaho War Ceremonial, Bollingen Series I, 2nd ed., (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1969), pp. 33–49; Joseph Campbell, The Inner Reaches of Outer Space: Myth as Metaphor and as Religion (Novato, CA: New World Library, 2002), pp. 63–70; and Joseph Campbell, “The Spirit Land,” Mythos: The Shaping of Our Modern Tradition (Silver Spring, MD: Acorn Media, 2007) – Ed.]

90

Пыльца – это символ мистической духовной энергии американских индейцев, обитающих на юго-востоке. Этот символ очень часто используется во всех церемониях, чтобы отогнать злых духов и символически обозначить жизненный путь.

Образы доброй старухи-заступницы и сказочной крестной – характерная черта европейского сказочного фольклора; в христианских легендах о святых эту роль обычно играет Дева Мария. Дева Мария своим заступничеством может помочь снискать милость Отца. Женщина-Паук со своей паутиной может управлять движением Солнца. Герою, оказавшемуся под защитой Космической Матери, не может быть причинен вред: Нить Ариадны благополучно провела Тесея через опасности лабиринта. Это направляющая сила, которая выступает у Данте в женских образах Беатриче и Девы Марии и появляется в «Фаусте» Гете последовательно как Гретхен, Елена Троянская и Дева Мария. Пройдя через опасности Трех Миров, к ней обращает свою молитву Данте.

Ты так властна и мощь твоя такая, Что было бы стремить без крыл полет — Ждать милости, к тебе не прибегая. Не только тем, кто просит, подает Твоя забота помощь и спасенье, Но просьбы исполняет наперед. Ты – состраданье, ты – благоволенье, Ты – всяческая щедрость, ты одна — Всех совершенств душевных совмещенье. [91]

91

Данте, «Рай», XXXIII, 12–21.

В этом образе воплощается благосклонная к нам, оберегающая сила судьбы. Этот образ сулит нам, что блаженство Рая, впервые познанное нами в утробе матери, не будет утеряно; что оно питает настоящее и присутствует как в будущем, так и в прошлом (есть и омега, и альфа); что всемогущество лишь кажется утраченным, когда мы преодолеваем жизненные пороги и пробуждаемся к жизни – оберегающая сила всегда и при любых обстоятельствах присутствует в глубине сердца, внутренне присуща всем этим незнакомым явлениям мира или непосредственно в них воплощается. Нужно только знать и верить, и вечные ангелы-хранители явятся нам. Ответив на зов и продолжая смело следовать за ним в любых обстоятельствах, герой обнаруживает, как все силы бессознательного приходят ему на помощь. Сама Мать Природа помогает выполнить великую миссию. И насколько свершение героя совпадает с тем, к чему готово само общество, настолько он представляется несущимся на гребне огромной волны исторического процесса. «Меня влечет к себе неведомая цель, – заявил Наполеон в начале Русской кампании. – Как только я приду к ней, как только я стану не нужен, атома будет достаточно, чтобы сокрушить меня. Но до того момента все силы человечества не смогут помешать мне». [92]

92

См. Освальд Шпенглер, Закат Европы (М., 1993). «Предположим, – добавляет Шпенглер, что сам Наполеон, как эмпирик, потерпел поражение при Маренго – тогда то, что он обозначил (signified) было бы актуализовано в какой-то другой форме». Герой, который в этом смысле и до такой степени подвергся деперсонализации, воплощает в период своих эпохальных действий динамизм культурного процесса; «между собой, как фактом и другими фактами царит гармония метафизического ритма» (ibid). Это перекликается с идеей Томаса Карлайла (Thomas Carlyle) о короле-герое, которого он называет «Человек, Способный на Поступок» (“Ableman”) (On Heroes, HeroWorship and the Heroic in History, Lecture VI).