Тысячеликий герой
Шрифт:
Когда Мучукунда вышел из своей пещеры, он увидел, что с того времени, как он покинул мир, люди стали меньше ростом. Он был среди них гигантом. И тогда он снова удалился от них, ушел в высочайшие горы и там стал вести аскетическую жизнь, которая в конце концов должна была освободить его от последней привязанности к бренным формам бытия. [306]
Иными словами, Мучукунда, вместо того чтобы вернуться, решил еще на один шаг удалиться от мира. И кто может с уверенностью сказать, что это решение было совсем уж бессмысленным?
306
Visnu Purana 23; Bhagavata Purana, 10:51; Harivansha, 114. Базируется на изложении книги Heinrich Zimmer, Maya, der indische Mythos (Stuttgart and Berlin, 1936), pp. 89–99.
Сравните с Кришной, как всемирным волшебником или африканским Эдшу (pp. 36–37). Также сравните с полинезийскм трикстером Мауи.
2. Волшебное бегство
Если победивший герой снискал благоволение богини или бога, а затем был отправлен ими в обыденный мир, чтобы спасти его с помощью какого-нибудь чудодейственного средства, то в самом конце приключения
Например, у валлийцев есть легенда о герое Гвион-Бахе, который оказался в Подводной Стране, на дне озера Бала, вблизи Мерионетшира, на севере Уэльса. Там, на дне озера обитал древний великан Тегид Лысый со своей женой Керидвен. В одном из своих обличий она была покровительницей пшеницы и щедрых урожаев, а в другом – богиней поэзии и письма. У нее был огромный котел, в котором она собиралась сварить напиток вдохновения и науки. С помощью волшебных книг она приготовила черное зелье и поставила его вариться на огонь в течение года. По истечении этого времени у нее должно было получиться три благословенные капли, дарующие вдохновение.
Ил. 45а. Одна из сестер горгон преследует Персея, убегающего с головой Медузы (краснофигурная амфора). Греция, V в. до н. э.
Ил. 45б. Персей убегает с головой горгоны Медузы в сумке (краснофигурная амфора). Греция, V в. до н. э.
Она велела нашему герою помешивать зелье в котле, а слепому человеку по имени Морда поддерживать огонь, «и велела им следить, чтобы зелье не переставало кипеть в течение одного года и одного дня. А сама она, по книгам астрономов, каждый день в конкретные часы, определенные по положению планет, собирала всевозможные колдовские травы. И однажды, когда год близился к концу, в то время как Керидвен срывала растения и произносила заклинания, случилось так, что три капли волшебной жидкости выплеснулись из котла и упали на палец Гвион-Баха. И так как они были обжигающе горячие, он сунул палец в рот, и как только эти чудодейственные капли попали ему в рот, ему тотчас же открылось все, что свершится в будущем, и постиг, что главная его забота отныне – остерегаться коварства Керидвен, ибо мастерство ее было непревзойденным. В великом страхе он бежал восвояси. А котел раскололся надвое, потому что все содержимое его, за исключением этих трех несущих в себе чары капель, было ядовито, и поэтому все лошади Гвидно Гарангира отравились водой из ручья, в который попало варево из котла, а место слияния этого ручья с тех пор называется Отравой Лошадей Гвидно.
Когда Керидвен вернулась, она увидела, что все труды целого года пропали. Она схватила полено и стала бить бедного слепого по голове до тех пор, пока один его глаз не выскочил на щеку. И он сказал: «Напрасно ты покалечила меня, ибо не я виноват. Твоя потеря произошла не по моей вине». «Ты говоришь правду, – сказала Керидвен, – это Гвион-Бах обворовал меня».
И она пустилась за ним вслед. Он увидел это и, обратившись в зайца, метнулся прочь. Но она превратилась в борзую и бросилась за ним по пятам. Он нырнул в воду и стал рыбой. И она в образе выдры преследовала его под водой, пока он не обратился в птицу. Она же ястребом последовала за ним и в небе. Она уже была готова камнем упасть на него, когда он, в смертельном страхе, заметил вдруг на полу амбара кучу просеянной пшеницы, упал в зерна и превратился в одно из них. Тогда она стала черной курицей с высоким гребнем и подошла к пшенице и начала разгребать зерно своей лапой, нашла его и проглотила. И, как гласит история, она носила его девять месяцев, а когда разрешилась им, то не смогла убить, потому что он был очень красив. Тогда она положила его в кожаный мешок и бросила в море на милость Бога, двадцать девятого дня, месяца апреля. [307]
Легенда о Гвион-Бахе дошла до нас как часть сказаний Талиесин в Мабиногионе, коллекции валлийских сказаний, переведенных Леди Шарлоттой Гест и изданных в четырехтомнике с 1838 по 1849 г. «Талиесин – Бард Бардов Запада мог быть реальной исторической личностью, жившим в VI в. н. э. во времена кородя Артура, сказания о котором возникли позже. Легенды и поэмы барда сохранились в манускрипте XIII в. «Книга Талиесина», вошедшей в четырехтомник «Четыре старинных валлийских книги» (См.: Gertrude Schoepperle. Tristan and Isolt. A Study of the Sources of the Romance. London and Frankfurt a. M., 1913.)
307
“Taliesin,” tr. by Lady Charlotte Guest in The Mabinogion (Everyman’s Library, No. 97, pp. 263–64).
Ил. 46. Кардивен в облике гончей преследует Гвион-Баха в образе зайца (литография). Великобритания, 1877 г.
Мабиног (mabinog) – это валлийское слово, обозначающее ученика барда. Термин «мабиноги» (mabinogi) обозначает «обучение юношества» с использованием традиционного материала (мифы, легенды, поэмы), которые преподаются мабиногу и которые он должет заучить наизусть. Мабиногион – это термин, который обозначает множественное от мабиноги, он был придуман Шарлоттой Гест для ее перевода «Старинных валлийских книг».
Богатейшее наследие бардов Уэльса, так же как и в Шотландии и Ирландии, восходит к старинной богатейшей кельтской устной традиции. Их сказания пересказывались и были литературно обработаны христианскими миссионерами и авторами хроник, начиная с V в. н. э. и позднее, ими же были записаны старинные сказания и были предприняты попытки совместить эти древние легенды с постулатами Библии. В X в., в котором было создано немало замечательных романов, в основном в Ирландии, это старинное литературное наследие подверглось существенной литературной
обработке и было осовременено. Кельтские барды появлялись при королевских дворах в средневековой Европе, кельтские темы зазвучали в творениях скандинавских скальдов. Значительная часть европейских волшебных сказок и литературных произведений из цикла легенд о короле Артуре, восходит к этому яркому периоду западной литературы. [308]308
См. Gertrude Schoepperle, Tristan and Isolt: A Study of the Sources of the Romance, (London and Frankfurt-am-Main, 1913).
Побег – излюбленный эпизод народной сказки, и существует немало ярких историй такого рода.
Буряты, живущие неподалеку от Иркутска в Сибири, например, рассказывают, что знания Моргон-Кара, их первого шамана, были столь велики, что он мог возвращать к жизни души умерших. Владыка Мертвых пожаловался на это Верховному Богу Небес, и тот решил испытать шамана. Он завладел душой одного человека и поместил ее в сосуд, закрыв отверстие своим большим пальцем. Этот человек заболел, и его родственники послали за Моргон-Карой. Шаман повсюду искал пропавшую душу. В лесу, в воде, в горных ущельях, в стране мертвых и, наконец, «сев верхом на свой барабан», он поднялся в верхний мир, где ему опять пришлось долго искать ее. В конце концов он заметил, что Верховный Бог Небес держит бутыль, зажав ее большим пальцем. Шаман тотчас догадался, что внутри нее и находится та самая душа больного, которую он ищет. Хитрый шаман превратился в осу. Он подлетел к богу и так ужалил его в лоб, что тот отдернул палец от отверстия, и плененная душа вылетела на свободу. А потом Бог увидел, как шаман Моргон-Кара, сидящий верхом на своем барабане спускается вниз к земле с освобожденной душой. Однако на этот раз его полет закончился не так благополучно. Ужасно рассердившись, Бог окончательно и бесповоротно уменьшил силу шамана, расколов его барабан надвое. Вот почему барабаны шаманов, на которые раньше (согласно этому рассказу бурятов) натягивалось два слоя кожи, с тех пор и поныне имеют только один. [309]
309
Harva, op. cit., pp. 543–44; цитируется «Первый бурятский шаман Моргон-Кара», Известия восточно-сибирского отдела русского географического общества (Иркутск, 1880), с. 88 и далее.
Часто рассказывают как, убегая, герой оставляет вместо себя различные предметы, которые разговаривают его голосом и таким образом задерживают погоню. Маори из Новой Зеландии рассказывают о рыбаке, который, придя однажды домой, обнаружил, что его жена проглотила двоих их сыновей. Она лежала на полу и стонала. Рыбак спросил, что случилось, и жена сказала, что заболела. Он спросил, где двое их сыновей, а она сказала, что дети ушли. Но рыбак знал, что жена лжет. Своей магией он заставил ее отрыгнуть детей: они вышли из нее целыми и невредимыми.
После этого происшествия рыбак стал бояться своей жены и решил бежать от нее вместе с мальчиками при первой же возможности.
Когда людоедка ушла за водой, мужчина заколдовал воду и заставил ее схлынуть перед ней, так, чтобы ей пришлось уйти как можно дальше. Затем жестами он повелел хижинам, деревьям, растущим возле деревни, свалке мусора и храму на вершине холма отвечать за него, когда жена вернется и станет звать их. Он бежал с детьми к своему каноэ и поднял парус. Женщина вернулась и, никого не найдя, начала звать их. Первой ответила мусорная куча. Женщина направилась в ее сторону и позвала снова. Ответили дома; затем откликнулись деревья. Один за другим различные предметы, расположенные поблизости, отвечали ей, и, сбитая с толку, она бросалась в разные стороны. Она ослабела, начала тяжело дышать и всхлипывать, а затем наконец поняла, что ее перехитрили. Она поспешила к храму на вершине холма и вгляделась в море, где каноэ уплыло так далеко, что стало казаться пятнышком на горизонте. [310]
310
John White, The Ancient History of the Maori, His Mythology and Traditions (Wellington, 1886–89), vol. II, pp. 167–71.
Другой распространенный сценарий побега, во время которого стремительно убегающий герой бросает за спину ряд предметов, задерживающих погоню.
Брат с сестрой играли у ключа и во время игры вдруг упали в него. Там была старая водяная колдунья, и эта водяная колдунья сказала: «Теперь вы мои! Теперь вы будете работать на меня, не покладая рук!» И она унесла их с собой. Она дала маленькой девочке спутанный клубок грязного льна для прядения и заставила ее носить воду в бездонную бадью; мальчик должен был рубить дерево тупым топором; а кормила она их лишь твердыми, как камень, кусками засохшего теста. Наконец дети не выдержали и решились на побег, они дождались одного воскресенья, когда старая карга отправилась в церковь, и убежали. Когда служба в церкви закончилась, старая колдунья обнаружила, что ее птички улетели, и огромными прыжками помчалась вслед за ними.
Но дети издалека ее заметили, и маленькая девочка бросила за спину щетку для волос, которая тут же превратилась в большую гору, заросшую кустарником с тысячами и тысячами колючек, через который ведьме очень трудно было пробраться; все же в конце концов она вновь стала догонять детей. Как только дети увидели ее, мальчик бросил за спину гребень, который тут же превратился в гребень горы с тысячью тысяч острых уступов; но ведьма знала, как за них ухватиться и в конце концов преодолела и эту преграду. Тогда маленькая девочка бросила за спину зеркало, и оно превратилось в зеркальную гору, такую гладкую, что старуха не смогла перебраться через нее. Она подумала: «Поспешу-ка я домой, возьму топор и разрублю эту зеркальную гору надвое». Но когда она вернулась и разбила стекло, детей уже и след простыл, и старой карге не оставалось ничего другого, как поплестись обратно к своему ключу». [311]
311
Сказки братьев Гримм, № 79.
Силам пучины нельзя легкомысленно бросать вызов. На Востоке всячески подчеркивают, что, занимаясь йогой без опытного наставника, можно сойти с ума. Медитации послушника должны усложняться постепенно, в зависимости от того, как он развивается и добивается успеха, чтобы на каждом этапе его воображение было под защитой devatas (соответствующими его видению богами), пока не наступит тот момент, когда подготовленная душа сможет шагнуть в новое измерение самостоятельно. Как очень мудро заметил Юнг: