Тысячеликий герой
Шрифт:
Но вам слушающим говорю любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность, ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность ибо и грешники то же делают. И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего, и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего, ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд. [239]
239
От Луки, 6:27–36.
Сравним вот с этим христианским письмом:
В год 1682 от Рождества Христова
Дорогой мой старый и любезный моему сердцу Мистер Джон Хиггинсон!
Сейчас в море находится корабль под названием Желанный, на борту которого 100
240
Reprinted by Professor Robert Phillips, American Government and Its Problems, Houghton Mifflin Company, 1941, and by Dr. Karl Menninger, Love Against Hate, Harcourt, Brace and Company, 1942, p. 211.
Если мы освободимся от своих провинциальных предрассудков, из-за которых истолкование мировых архетипов сводится к узко церковным, локальным племенным или узко национальным интерпретациям, то сможем понять, что высшая инициация происходит не под руководством отцов и матерей своего племени, которые затем ради собственной защиты проецируют агрессию на соседей. Благая весть, которую принес Спаситель Мира и которой возрадовались столь многие, с готовностью проповедовали, но неохотно исповедовали и воплощали в собственной жизни, заключается в том, что Бог есть Любовь, что его можно и должно любить и что все мы без исключения – дети его. [241] Такие сравнительно тривиальные вопросы, как ортодоксальные детали символа веры, религиозные обряды и церковная иерархия (которые настолько поглощают все интересы западных теологов, что сегодня они серьезно обсуждаются как принципиальные вопросы религии), приводят к изощренному педантизму, если не подчинить их основам самого учения. И где об этом забывали, начинался откат назад, к более примитивным верованиям: образ отца сводился к тотемному образу. Именно это, безусловно, и произошло во всем христианском мире. Словно нам дали право решать, кого из нас Отец Небесный любит больше других. Но тогда христианское учение формулирует все совсем не в нашу пользу: «Не судите, да не судимы будете». [242] Крест Спасителя Мира, несмотря на поведение на словах поклоняющихся ему священников, – это более демократичный символ, чем национальный флаг отдельно взятой страны. [243]
241
От Матфея, 22:37–40; Марка, 12:28–34; Луки, 10:25–37. Говорится, что Иисус отправил своих апостолов проповедовать его учение по всему миру (От Матфея, 28:19), но не наказывать и подвергать гонениям, а протягивать руку помощи тем, кто слышит. «Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» (ibid., 10:16).
242
От Матфея, 7:1.
243
«Как разбойники подстерегают человека, так сборище – священников убивают на пути в Сихем и совершают мерзости… Злодейством своим они увеселяют царя и обманами своими – князей» (Осия, 6:9; 7:3).
Доктор Карл Меннингер отмечает, [244] что хотя еврейские раввины, протестантские и католические священники иногда еще могут прийти к согласию, обсуждая теоретические расхождения религиозной доктрины, когда они начинают говорить о правилах и принципах достижения вечной жизни, их взгляды безнадежно расходятся. «До этого момента программа безукоризненна, – пишет доктор Меннингер, – но если никто определенно не знает, каковы правила и принципы, все приходит к абсурду». Ответ на это, безусловно, дает Рамакришна:
«Бог создал различные религии для того, чтобы удовлетворить требования различных людей, стремящихся к Богу, различных времен и стран. Все учения – это лишь множество путей; но путь ни в коей мере не есть Сам Бог. Воистину, человек может прийти к Богу, если будет следовать по любому пути с искренней приверженностью… Пирожное с сахарной глазурью можно есть, начиная как спереди, так и сбоку. В любом случае вкус его будет сладок». [245]
244
Menninger, op. cit., pp. 195–196.
245
Swami Nikhilananda, The Gospel of Sri Ramakrishna, New York, 1941, p. 559.
Осознание высшего и решающего смысла спасительных для мира слов и символов христианских традиций было столь основательно извращено на протяжении бурных столетий, прошедших с момента объявления cв. Августином священной войны Civitas Dei против Civitas Diaboli, что современный мыслитель, желая приобщиться к основам мировой религии (то есть доктрины всеобщей любви), должен обращаться к другому великому и (намного более древнему) всеобщему вероучению: вероучению Будды, где первичным словом до сих пор остается мир – мир всему сущему.
Я не упоминаю ислам, потому что в этом учении также присутствует такое понятие, как священная война, и поэтому оно также подвергается искажению. Несомненно, и там, и здесь, многим было известно, что истинное поле битвы разворачивается не в географическом пространстве, а в психологическом (ср.: Rumi, Mathnawi, 2. 2525: «Что означает «обезглавить»? Умертвить плотскую душу в священной войне» [246] ); тем не менее общераспространенные и ортодоксальные положения как магометанского, так и христианского учения были настолько жесткими, что усмотреть в проповедях любого из них принцип любви возможно, лишь очень тщательно вдумываясь в их смысл.
246
Rumi, Mathnawi, 2. 2525.
Вот эти тибетские стихи, например состоящие из двух гимнов поэта – святого Миларепы, – были сложены приблизительно в то же время, когда Папа Урбан II призывал к первому крестовому походу.
В Городе Иллюзий Шести Плоскостей Мира Всем движет грех и помрачение, рожденные пороком; Там существо следует велениям пристрастий и предубеждений, Так никогда и не постигнув Равенства: О сын мой, избегай пристрастий и предубеждений. [247] Осознайте Пустоту Всех Вещей, И сострадание родится в сердцах ваших; Утратьте все различия меж собой и другими, И будете готовы служить другим вы; И когда в служении другим вы добьетесь успеха, Тогда вы встретитесь со мною; И, найдя меня, вы достигнете Просветления. [248]247
“The Hymn of the Final Precepts of the Great Saint and Bodhisattva Milarepa” (c. a. d. 1051–1135), from the JetsunKahbum, or Biographical History of Jetsun-Milarepa, according to Lama Kazi Dawa-Samdup’s English rendering, edited by W. Y. Evans-Wentz, Tibet’s Great Yogi Milarepa (Oxford University Press, 1928), p. 285.
248
“The Hymn of the Yogic Precepts of Milarepa,” ibid., p. 273.
Всеобщая пустота (санскрит: sunyata) с одной стороны относится к обыденному миру, который есть иллюзия, а, с другой стороны, говорит о том, что знакомые нам в чувственном мире качества не применимы к феноменальному миру непознаваемых высших идей:
В божественном сиянии пустоты Нет там ни теней вещей, ни понятий, Но тем не менее там есть все, что можно познать, Подчинившись неизменной Пустоте. [249]249
Evans-Wentz, “Hymn of Milarepa in praise of his teacher,” p. 137.
Покой лежит в основе всего, потому что Авалокитешвара – Каннон, великий Бодхисаттва, Безграничная Любовь, включает в себя каждое чувствующее существо, внимает каждому и пребывает в каждом (без исключения). Он все видит – и мимолетное совершенство изящных крылышек насекомого – ведь и сам он есть их совершенство и их мимолетность; и длящееся годами страдание человека, самого себя терзающего, заблудшего, запутавшегося в сетях своего собственного незамысловатого бреда, потерявшего надежду, но все же несущего в себе нераскрытую, абсолютно неизведанную тайну освобождения. И он безмятежен над человеком и над ангелами; и он ниже человека, демонов и несчастных умерших: все они притягиваются к Бодхисаттве лучами его драгоценных рук, и они – это он, а он – это они. Мириады ограниченных, скованных центров сознания на каждом уровне существования (и не только в этой нашей вселенной, ограниченной Млечным Путем, но и далее в глубинах космоса) – галактика за галактикой, вселенная за вселенной, миры, возникающие из вечной бездны пустоты, в которых жизнь вспыхивает, а затем лопается как мыльный пузырь; опять и опять; бесчисленное множество жизней; все страдающие; каждый заключен в свой собственный узкий круг и ограничен им – они сражаются, убивают, ненавидят друг друга и жаждут почивать на лаврах победителей: все они – Дети, безумные персонажи преходящего, но неисчерпаемого, мирового видения, которое все длится и длится. Видения всебъемлющего, сущностью есть Пустота: «Бог, Взирающий Вниз с Состраданием».
Но это имя означает также: «Бог, Видимый Внутри». [250] Все мы являемся отражениями образа Бодхисаттвы. Внутри нас страдает эта божественная сущность. Мы и отец, оберегающий нас, составляем единое целое. И в этом – искупление и спасение. Кого бы мы ни встретили – это наш отец, оберегающий нас. Поэтому следует знать, что в облике несведущего, ограниченного, страдающего, защищающего себя тела, которое ощущает угрозу и воспринимает ее источник как врага, также живет Бог. Великан-людоед побеждает нас, но герой достойно проходит инициацию «как мужчина»; и оказывается, что это и был отец: мы в Нем и Он в нас. [251] Наше тело – эта милостивая, оберегающая нас мать, больше не в силах защитить нас от Великого Отца-Змея; смертное, материальное тело, которое она подарила нам, отдано во власть этой грозной силы. Но не смерть ждет нас в конце испытаний. Нам даруются новая жизнь, новое рождение, новое познание бытия (и мы живем не только в этом теле, а во всех телах мира, как Бодхисаттва). Наш отец явился нам как лоно, как мать, даровав нам второе рождение. [252]
250
Avalokita – санскрит, «глядящий вниз», но также и «видящий». isvara – владыка, отсюда его имя «Владыка, глядящий вниз с состраданием» и «Владыка, видимый изнутри» звуки e и i совмещаются в санскрите, и потому имя звучит как Авалокитешвара. См.: W. Y. Evans-Wenz, Tibetan Yoga and Secret Doctrines (London: Oxford University Press, 1935), p. 233, note 2.
251
Та же идея часто формулируется в «Упанишадах»: «Это я отдает себя тому я, то я отдает себя этому я. Таким образом они обретают друг друга. В этой форме оно познает тот мир, в той форме оно воспринимает этот мир»” (Aitareya Aranyaka, 2. 3. 7). У мистиков ислама мы находим: «Тридцать лет всевышний Бог был моим зеркалом, теперь я – сам себе зеркало; то есть тем, кем я был, я уже не являюсь, всевышний Бог – его собственное зеркало. Я говорю, что я – свое собственное зеркало; ибо моими устами говорит Бог, я исчез» (Bayazid, The Legacy of Islam, T. W. Arnold and A. Guillaume, editors, Oxford Press, 1931, p. 216).
252
«Я утратил себя, как Баязида, подобно тому, как змея сбрасывает свою кожу. Потом я огляделся вокруг. Я увидел, что любящий и любовь есть одно, и весь мир в его разнообразии есть нечто единое» (Bayazid, loc. cit.).
В этом и заключается значение образа двуполого бога. В нем – главное таинство инициации. Нас отнимают от матери, «пережевывают» и по кусочкам ассимилируют в разрушающее мир тело великана-людоеда, для которого самые бесценные формы и существа являются лишь пищей на его пиру; но затем, чудодейственно возродившись, мы оказываемся чем-то большим, чем были прежде. Если Бог – это родовой, племенной, национальный или конфессиональный архетип, то мы тогда – борцы за его дело; но если он – господь самой вселенной, тогда мы выступаем как просветленные, для которых все люди без исключения – братья. И в том, и в другом случае мы находимся по ту сторону родительских образов «добра» и «зла» и представлений о них. Мы освободились от желаний и страхов; ибо мы теперь и есть тот, к кому стремились и кого боялись. Все боги, Бодхисаттвы и Будды присутствуют в нас, словно в пантеоне могущественного держателя лотоса мира.