У неё была слишком хорошая память

Миссис Лонгхинс не особенно любила Хелли, она неодобрительно восприняла его замечание в адрес своего пола:

— Да, женщины расплачиваются за все, мистер Хелли. Скажите, почему миссис Морис должна страдать из-за безумного поступка своего мужа?

— А что вы об этом знаете? Люди, которые, казалось бы, живут согласно, ненавидят друг друга, но они прикованы один к другому общественным мнением. И может случиться так, что один из них захочет подышать свежим воздухом!

— С Филлис Балеброк?

— С Филлис Балеброк или с кем-нибудь другим!

Явно разгневанная, миссис Лонгхинс не стала продолжать, чтобы не углубляться в подробности. Она лишь сказала, обращаясь к Ларсону:

— Вам бы лучше ничего не рассказывать вашей невесте, мистер Ларсон, если вас интересует мое мнение. Эти рассказы не для молоденьких девушек.

— Мы с Маргарет решили, что у нас не будет секретов друг от друга.

Хелли усмехнулся;

— Это пройдет!

Рассерженная миссис Лонгхинс предпочла удалиться за стойку бара, потому что она хорошо себя знала и не хотела показаться слишком грубой в отношении мистера Хелли. Даже Морган чуть не вступил в спор с Хелли по поводу миссис Морис, но к чему? Все знали, какое несносное существование Амелия Хелли устроила своему мужу, это и объясняло его враждебное отношение к женщинам. Притом, разве он был в курсе семейной жизни Морисов? Миссис Морис, казалось, очень любила мужа, но Джордж-Герберт видел много ловких артисток, которые легко принимали простодушный и наивный вид. Жаль, что он не был знаком с этой Филлис Балеброк, из-за которой все произошло.

— Филлис Балеброк и вправду была хорошенькой?

Ларсон подтвердил это с энтузиазмом. Лонгхинс, более спокойный, сказал, что ее можно было назвать красивой: тоненькая, эмоциональная, с большими глазами, веселая и приветливая по характеру. Она часто заходила в «Еловую шишку», но не задерживалась надолго: выпьет рюмочку у бара и уйдет. Никто толком не знал, чем она занималась, никого это и не беспокоило. Во всяком случае, держалась она достойно, ее никогда не видели с мужчиной. Она производила впечатление порядочной девушки, немного безрассудной, может быть, но симпатичной.

Морган повернулся к Хелли:

— Вам тоже так кажется?

— У меня нет определенного мнения, мистер Морган. Я больше люблю играть в карты, иногда выпить бутылочку пива, чем проводить время с женщинами. Я хорошенько не помню Филлис Балеброк. Не уверен, встречал ли я ее когда-нибудь. Наверное, мы бывали в «Еловой шишке» в разное время.

Увидев удивленный взгляд Лонгхинса, он добавил:

— Ну что, мы играем или нет?

Пока Ларсон раздавал карты, инспектор следующим образом заключил беседу:

— Мы сосредоточимся на Филлис Балеброк, когда будет найден Морис.

***

Когда Дора входила в Скотланд-Ярд, полисмен преградил ей дорогу:

— Вы куда, мисс?

— К инспектору Моргану.

— В это время? Он вас вызывал?

— Нет, но...

— Тогда приходите завтра утром.

— Мне нужно обязательно увидеть его сейчас.

— Тогда вам придется искать его по всему Лондону, он уже давно ушел.

— Ушел?

Дора не ожидала этого, и ей снова стало страшно. Ей нужно было поделиться с кем-нибудь, прежде чем появится убийца.

— Вы правда не знаете, где он?

— Он не счел нужным сообщить мне, мисс.

Ирония полицейского приводила ее в отчаяние. Ему было наплевать, что ей грозила смерть! Она прошептала:

— Поверьте, меня хотят убить.

— Вы шутите? Такую хорошенькую девушку! Наверняка, ревнивый возлюбленный!

— Нет... один убийца!

— О! А откуда вы знаете, что он покушается на вашу жизнь?

— Потому что я его узнала... по крайней мере, мне так кажется.

Полисмен рассмеялся. Это был здоровенный парень, который был рад поразвлечься на скучном посту.

— Вы начитались газет, мисс.

— Говорю вам, что меня, нужно взять под защиту!

— А? Если вы мне скажете, где я могу вас найти, мне будет очень приятно взять вас под свою защиту, как только я освобожусь со службы.

Она ничего не могла поделать. В отчаянии представляла себе эту бесконечную ночь, длинную ночь, когда Тот будет искать ее, чтобы сделать то же самое, что он сделал с Филлис. Как в кошмаре, она наталкивалась на ужасающее непонимание, на нежелание видеть, что Смерть приближалась к ней. Куда идти? Где спрятаться до наступления дня? Тихим, смущенным голосом она спросила «бобби»:

— Вы не посадите меня в тюрьму?

Он посмотрел на неё изумленно, потом захохотал. Когда перевел дыхание, так и не заметил тоскливую маску на лице этой забавной девушки.

— Мисс, вы думаете, Скотланд-Ярд — это отель?

Стоит ли настаивать? Ах, если б она вспомнила песню немного раньше! Как же она сразу не смогла спеть слова, которые столько раз слышала в детстве, в Девоне... Не обращая ни на что внимания, она начала напевать странную мелодию:

— ...Где найду такого, как мой Джонни, веселого, красивого и милого!...

Полисмен слушал с удовольствием.

— Вижу, дела пошли лучше! Возвращается вкус к жизни? Честное слово, Сэм О’Келли не хуже вашего Джонни... Если я буду знать, где вас найти через полтора часа, выпьем вместе по рюмочке. Я не женат, а одному так скучно.

Она посмотрела на него. На вид он был очень крепкий. Может быть, если этот здоровяк будет рядом, Тот не нападет на неё?

— Я буду «У Тима». Знаете, где это?

— А как же! Обязательно, приду!

— Я буду вас ждать... Но если вы случайно встретите мистера Моргана, скажите, что я вспомнила песню.

Сэм понимающе улыбнулся.

— Догадываюсь, бэби. Доверие за доверие: он тоже помнит песенку. А теперь беги, потому что если пройдет какая-нибудь «шишка» и заметит, что я болтаю, соображаешь? До скорого «У Тима», скорее бы взглянуть, какого цвета у тебя глазки...

Слушая удаляющиеся шаги девушки, Сэм О’Келли расправил плечи, как парень, привыкший к победам. Он и не подозревал, что никогда не узнает, какого цвета глаза Доры Карпентер.

***

Стефен Морис дышал тяжело и нервно, он стоял, прижавшись к стене, и ощущал все ее неровности. Он уже несколько раз чуть не бросился к своему дому. Со своего места, немного наклонившись, он мог различить свет, проникающий через ставни его окон. Жена ждала его. От этого у него было тепло на сердце. Не беспокоясь о том, что произойдет после, он желал лишь одного: еще раз вдохнуть воздух своего жилища, обнять Глэдис и ощутить запах лавандового шотландского мыла. Он подождал, пока пройдут несколько прохожих, и маленькими, осторожными шагами стал медленно приближаться к дому.

Боб Флэхом и Джилберт уже много лет служили в лондонской полиции. Отбросив честолюбие, они дожидались пенсионного возраста и старались избегать сложных ситуаций, а поскольку они хорошо знали и дополняли друг друга, им часто давали задание вместе. Им поручали задачи, в решении которых первостепенную роль играло терпение. Лишившись решительности, свойственной молодым, они не напрягали воображение, чтобы в повседневных событиях распознать первые признаки преступления. События воспринимались ими как таковые, так, как они происходили. Уже вторую ночь они проводили на Сэттор-стрит, поджидая возможное возвращение убийцы, которого, должно быть, очень тянуло к семье. По правде говоря, и один, и другой были больше поглощены своими собственными заботами, чем слежкой: Боб Флэхом — деформирующим ревматизмом жены, Джилберт Мэдит — экзаменом, который должна была сдать дочь, чтобы стать секретаршей. Однако даже тогда, когда они беседовали о своих делах, старый инстинкт не подводил их: не отдавая себе отчета, они внимательно следили, не происходило ли на улице что-нибудь необычное. Когда Боб Флэхом рассказывал о новом лечении, которое врач порекомендовал миссис Флэхом, напарник быстро сжал ему руку. Он тут же затих, повинуясь молчаливому знаку, слегка высунулся из укрытия и различил мужской силуэт, продвигающийся к ним по затемненным местам улицы.