У птенцов подрастают крылья

— Некогда, — говорит, — мне с тобой беседовать: у меня урок пения.

Сказала и отошла от окна. Села за рояль, начала подыгрывать, а какая-то девица — ученица ее — тоненьким голоском запела. Да так жалобно, что Борька не вытерпел и тоже, сидя на лавочке под окном, затянул басом: «Мэээээээ!» — прямо как козел, точь-в-точь. Девица в комнате тоненько тянет, а Борька под окном басит. Маргарита Ивановна всякую игру на рояле прекратила, к окну бежит.

— Пошел вон отсюда, ты мне уроки давать мешаешь!

А Борька свое:

— Отдайте голубков, тогда уйду!

Что поделать? Так и пришлось всех голубей без всякого выкупа отдать.

И с той поры — конец. Как накроет Маргарита Ивановна чьих-нибудь голубков, с самого утра под ее окном концерт: кто хрюкает, кто мычит, кто по-кошачьи мяукает. Тут уж и все соседи к ней бегут:

— Уймите, бога ради, вашу «музыку»!

Вот и пришел конец власти Маргариты Ивановны над ребятами: никакое «колдовство» ей не помогло. С той поры она уже чужих голубей не только не ловит, а сама прочь от своей голубятни гонит. Какой от них толк — все равно без выкупа отдавать приходится.

Я думаю, каждый из моих читателей сразу поймет, с какой радостью встретили мы, ребята, такого родного нам по духу учителя. Да и сам предмет — пение, музыка — совсем не из скучных.

Маргарита Ивановна подошла к учительскому столу, положила на него что-то похожее не то на чемодан, не то на большущую сумку и оглядела класс.

— Ну, здравствуйте, — сказала она.

Мы хором приветствовали желанного педагога.

— Вы, верно, думаете, что я вас пению буду обучать, — сказала она. — Ошибаетесь. Я буду преподавать вам… — Она сделала паузу и закончила: — Преподавать вам математику.

Весь класс невольно охнул. Вот это номер!

— Маргарита Ивановна, да вы разве математик? — нерешительно спросил кто-то из задних рядов.

— А то как же, вы этого разве не знали?

Учительница с решительным видом прошлась перед классом, потом остановилась у столика, раскрыла свой чемодан и вытащила оттуда… папку с нотами.

— Ноты, ноты! — разом закричало несколько голосов.

Маргарита Ивановна рассмеялась:

— А вы думали, математика, задачники? Сразу попритихли. Ах вы шалопаи этакие!

— Значит, все-таки не математика, а пение будет? — наперебой закричали ребята.

Маргарита Ивановна погрозила пальцем:

— Тише вы у меня! Будет не математика, но и не пение. Я знаю, вам бы только песни горланить, на это вы мастера. Нет, я вас буду обучать музыкальной грамоте, буду играть вам на рояле вещи разных композиторов, чтобы вы научились слушать и понимать музыку.

— А что ее понимать-то? — сказал кто-то.

— Что понимать? — переспросила учительница. — \ вот что: в музыке, в настоящей серьезной музыке, композитор старается выразить свои мысли, чувства, настроение, свои раздумья, свой взгляд на жизнь. Да ною мало. Композитор, подобно художнику, может рисовать целые картины. Только художник делает это карандашом и красками, а композитор передает звуками. Вот, например, есть такой художник, Васнецов…

— Знаем, «Три богатыря»! — крикнул с места Толя.

— Нет, не «Три богатыря», — перебила Маргарита Ивановна. — Богатырей написал Виктор Васнецов, а я говорю про Аполлинария. Это его младший брат. Он тоже увлекался русской историей, писал, главным образом, старую, допетровскую Москву. У него есть много картин, где он старается творчески воссоздать облик нашей древней столицы. А вот композитор Мусоргский пытался воссоздать этот облик в опере «Хованщина». И не только через певцов, но и через оркестровые, так сказать, чисто живописные характеристики. Например, увертюра к опере является развернутой музыкальной картиной — «Рассвет над Москвой-рекой».

— Что же там, петухи поют? — поинтересовался кто-то.

— В том-то и дело, что петухи не поют, ворота не скрипят, куры не кудахчут, а вы, слушая эту музыку, все-таки сразу чувствуете и утро, и пробуждение жизни…

— Как же? — удивились мы.

— Да вот так, — сказала Маргарита Ивановна, — в этом и есть необыкновенная сила музыки, что она позволяет звуками выразить то, что как будто можно только видеть глазами. А вот еще вам пример. Знаменитый норвежский композитор Григ… Он тоже написал музыкальную картину «Утро», и в ней тоже нет ни петухов, ни собак… а утро есть. Да еще какое свежее, прохладное, солнечное утро в горах!

Маргарита Ивановна помолчала, будто собираясь с мыслями, потом продолжала:

— Утро. Разве дело тут в петухах, или в коровах, или в собаках… Вовсе не в этом. Дело в том особенном настроении, радостном, бодром, именно утреннем настроении, которое охватывает нас, когда мы, например, на солнечном рассвете распахиваем окно. И вот раннее утро со всей своей свежестью, запахами и звуками врывается в нашу комнату. Мы еще не успели и разобраться в том, что видим, слышим, вообще ощущаем… а уже чувство радости охватило нас. Именно это чувство радости, свежести, бодрости духа и стремится передать композитор, когда пишет музыкальную картину «Утро». Так же можно написать картину зимнего вечера, дальней дороги, глубокого раздумья или бурной радости. Все это можно передать в звуках так же, как на картине карандашом или красками… Вот, ребятки, — обратилась к нам Маргарита Ивановна, — я и хочу прежде всего научить вас слушать и понимать музыку. Ну, а петь… — она лукаво улыбнулась, даже подмигнула нам, — ну, а петь мы с вами тоже, конечно, будем.

— Ура! Здорово! Правильно! — зашумели ребята.

— А если будете так галдеть, — звучным голосом сразу перебила нас Маргарита Ивановна, — если будете галдеть как на базаре, тогда я вообще с вами заниматься не стану.

В классе мигом воцарилась мертвая тишина.

— То-то! — улыбнулась Маргарита Ивановна. — А сейчас вставайте и идите за мной потихоньку в зал. И вам кое-что сыграю.

Мы встали и двинулись вслед за Маргаритой Ивановной, двинулись так тихо, что походили, верно, на ожившие, но совсем бестелесные существа.

Для первого раза Маргарита Ивановна играла нам на рояле песни и объясняла, как они зародились. Время прошло совсем незаметно.

Когда урок кончился, ко мне подошел Толя.

— Здорово! — весело сказал он. — То рисование, то пение, и никакого учения. Не училище, а просто Академия художеств.

Но следующий урок нас всех немножко разочаровал. Это был как раз урок математики. К нам в класс пришел какой-то старичок и объявил, что будет преподавать нам алгебру и геометрию.

— Только сперва давайте выясним, что вы знаете, — сказал он.

И тут сразу выяснилось, что познания всех нас столь разнообразны, а главное — столь скромны, что учитель только руками развел.

— Да вас впору хоть в первый класс городского училища посадить, не алгебру с геометрией, а таблицу умножения учить заставить.

Мы вполне одобрили это предложение.

— Так сколько же лет вы еще учиться будете?

На этот вопрос мы ничего не могли ответить.