У свободы цвет неба

– Ваше величество, - сказала она, войдя.

Он отложил листы, приглашающе кивнул на второе кресло.

Полина послушно заняла его, опустила сомкнутые пальцы на колени и посмотрела в лицо высокому мужчине в белом, приподняв подбородок.

– Начнем с начала, пожалуй, - сказал император.
– Твое имя я знаю. Меня зовут Сьюве. Теперь мы в равном положении и можем говорить открыто. Ты здесь сегодня потому, что я в ловушке и ключ от нее у тебя. Я знаю, что ты не особенно счастлива здесь и считаешь наш народ не слишком хорошей компанией. Я даже знаю, что ты попыталась уйти к своим богам прямо отсюда, настолько мы тебе надоели. Тебя даже не смутило то, что Димитри мог сильно расстроиться. И несмотря на это все, я прошу тебя помочь мне освободиться. Видишь ли, у меня вовсе не было планов торчать тут две с лишним сотни лет и наблюдать смерть жены, а потом еще отправлять лодки детей и внуков. Икроме тебя, мне не с кем говорить об этом.

– Но чем же я могу помочь?
– растерянно спросила Полина.

– Похоже, мне придется объяснить более подробно - улыбнулся император.
– Я родился смертным и совершенно не ждал ни того, что окажусь здесь, - он повел рукой так, что за жестом читалась не комната, а весь континент, - в этом качестве, ни того, что застряну на два столетия. Я был неосторожен, сказал слишком правильные слова в слишком важный момент - и вот. Я в ловушке, и мне не выбраться.

– Не понимаю, - призналась Полина.

Император Сьюве кивнул.

– Я говорил с Эрве. Для тебя естественно то, что для нас ново. Но так или иначе, ключ от капкана, в который я попал, в твоих руках. И я прошу тебя - не бросай меня. Не бросай нас всех. Не уходи. По крайней мере до тех пор, пока мы не поймем то, что ты начала рассказывать Эрве вчера.

– Я хотела домой...
– вздохнула Полина.

– Но ты вернешься?
– спросил император Аль Ас Саалан.

Она вздохнула. Вспомнила суровую девочку, попросившую у нее имя, и хромого юношу с застенчивой улыбкой, взявшего на свои плечи ее обязательства. И ответила:

– Да, ваше величество. Конечно.

– Хорошо, - кивнул он и вдруг улыбнулся.
– Твой друг уже заждался. Ступай к нему. До встречи, Полина.

После аудиенции женщина вышла в парадный холл с очень сложным выражением лица. Исиан, увидев ее, сразу предложил пойти на набережную, пока там нет ветра и пока ее еще кто-нибудь не нашел. Она уже могла только кивнуть.

– Тот вчерашний автор, - спросил сайх, - что он еще писал? У него были другие мелодии в этом ритме?

– Танго?
– все-таки спросила она.

– Да, танго.

– Есть еще одно, но оно, - женщина замялась, - как тебе сказать...

– Тебе не нравится?
– догадался он.

– Да, не нравится.
– Она довольно быстро восстанавливалась, стоило сменить тему и заговорить о чем-то, не имеющем отношения к расследованию.

– Ты его не помнишь?
– Исиан высказал предположение, исходя из своих знаний о людях. К сознанию женщины он даже не стал прикасаться: необходимости в этом не было, ответ ничего не менял, кроме течения разговора, от которого, в свою очередь, тоже ничего не зависело.

– Почему же, помню, - неожиданно ответила она.

– Можешь сказать слова?
– попросил он, не особенно надеясь на ответ.

– Могу.
– Она повернула голову к морю и, глядя на воду, начала читать стихи.

Это была чудесная сказка, написанная очень простым языком, повествующая о влюбленных кораблях, которым удалось встретиться под конец жизни. Закончив, Полина хмыкнула, глядя на гавань:

– Занятно срифмовалось.

Корабли в Аль Ас Саалан не красили ни в черный, ни в белый цвета, но в почтовой части гавани стояли рядом, кивая согласно каждой идущей волне, темно-синий и нежно-золотистый кораблики, как бы иллюстрируя отзвучавшее стихотворение. Исиан свистнул невесть откуда взявшегося сайни, дал ему монету, попросил принести бале, снова обернулся к Полине.

– Очень милый текст. Наверное, неплохо танцуется.

– Возможно, - кивнула она, глядя на воду.

– Скажи, ты этого автора не любила всегда или только теперь не любишь?

– Всегда не любила.

– Сейчас не любишь меньше, чем обычно, или так же?
– Исиан сам не знал, зачем он это спрашивает и что им движет, его собственный интерес или вчерашние воспоминания, вызванные к жизни.

– Может быть, даже больше, - ответила она.

– Именно теперь, когда твоя жизнь так похожа на его обстоятельства?
– уточнил он.

– Ну, я надеюсь, - коротко усмехнулась женщина, - меня хватит на то, чтобы не спиться и не начать употреблять наркотики.

– Не любишь проигравших?
– Да, в нем точно говорили воспоминания, но какая разница. Здесь было для них и место, и время, так почему же не дать им жить.

– Не в этом дело, - она легко качнула головой, как бы стряхивая его предположение, но тут же подтвердила его своими следующими словами.
– Проигрывать нужно красиво. Знаешь, их ведь целое созвездие было таких, рано ушедших сверстников. Очень талантливых, слишком талантливых для своего времени. И это созвездие как бы поделилось на две части по характеру смерти.

– По характеру смерти?
– удивился он.
– Как это?

– Долгий разговор, - она чуть поморщилась.
– И невеселый. Но если коротко, одни спились или иначе отравили себя, сократив срок жизни, а другие сгорели, как метеориты, от трения об окружающую среду.

– И ты считаешь, что второе лучше?
– улыбнулся он.

– Да оба хуже, - она махнула рукой.
– Но помогать другим себя угробить, мне кажется, дурацкая затея.

– Мне кажется, просто слабость, - возразил он.
– И я не стал бы обвинять в ней.

– Это же прямое сотрудничество с врагом, - хмыкнула она и сразу объяснила.
– У тех, кто способен организовать травлю, что бы ни случилось от их действий, вечно виноват тот, на кого они ополчились. Так что и умирать лучше победителем...
– она оборвала фразу и сменила тему.
– Послушай, у меня нет никакого желания оказаться в гостях у досточтимого Эрве. Может быть, свернем в город? И заодно тему сменим?

– Да, хорошо. О чем ты хочешь говорить?

Полина долго молчала, потом протянула: "Да-а", признавая, что темы у нее нет.

– Что ты намерена делать, получив вердикт?
– спросил Исиан.

– Я?
– усмехнулась она.
– Ничего. Точнее, я его просто предъявлю, а потом буду ждать, чем все кончится.

Сайни встретил их на улице, шедшей от набережной, вручил Исиану корзинку бале, получил в награду за труды один еще теплый сырный шарик и монетку и ускакал, довольный. Исиан протянул корзинку Полине:

– Будешь?

– Да, спасибо, - кивнула она.

– И что, ты думаешь, будет, когда ты предъявишь вердикт?
– спросил он.