У свободы цвет неба

– Уверен?
– я с сомнением покосилась на него и сунулась в карман за сигаретами.

– Абсолютно, - отмахнувшись от моего дыма, ответил Унриаль да Шайни.
– Все это началось у тебя на глазах, как оно может прийти к завершению без тебя?

Я выронила сигарету, попыталась подхватить ее в воздухе, обожглась и тряхнула ладонью. Только после его фразы я поняла в полной мере, что именно мы делаем и как должен выглядеть конец нашей работы. И самым страшным для меня в ту минуту было осознание того, что Макс так и не достал из-под своего купола ни одного целого муравья. Только пыль.

Глянув на Унриаля по возможности нейтрально, я сказала:

– Спасибо, что показал ваше представление. Я вижу, что сайни нравится тут. И вас с ними, похоже, любят.

Он улыбнулся - видимо, для него это было важно. Потом спросил про мои планы, я ответила, что хочу погулять одна, пока еще есть свободное время, и мы попрощались. Я пошла, сама не понимая куда. Сперва по Колокольной мимо подвальчика, где мы не раз пили кофе вдвоем в наш первый год, потом по Марата через закрытое теперь метро, у которого он покупал мне цветы, когда мы встречались в центре, потом пришла к грузинскому кафе, тому самому, где мы с ним часто ели чанах и хинкали, потом к Летней канавке, где целовались на мосту, потом по нашему обычному маршруту мимо Михайловского сада к каналу Грибоедова и по всем переулкам-мостикам... На одном из них нас кто-то сфотографировал вдвоем, и мы получились смеющимися в камеру, он еще был в штатском, а я в какой-то милитаристической куртке и тельняшке под ней. Где-то это фото до сих пор лежит наверняка. Что еще мне осталось от наших пятнадцати лет вместе? Его последняя записка. Подарок, который я так и не подарила. Подоконник, на котором мы вместе сидели в квартире, куда у меня нет сил зайти. Мои воспоминания о его улыбке. И то, что когда-то было моей жизнью и перестанет существовать, как только снимут купол. А его так и нет. Нигде нет. И теперь я делаю то, что разрушит и эту последнюю память...

Я так и не пошла домой. Ни на Васильевский, в бывшую квартиру родителей, ни на Галерную к себе, ни тем более в нашу общую с ним. Вывернула к Невскому, не глядя на Эрмитаж, защищенный сайхской прозрачной силовой сеткой, накрытой сверху световой иллюзией будущего облика здания, прошла по саду к Адмиралтейству и вернулась в резиденцию. Меня тут же поймала Нодда и сказала идти к графу да Айгиту, который меня ждет уже полдня. Я послушно спустилась на этаж старших магов и пришла в кабинет графа.

Он, сидя в кресле у своего стеклянного камина, изучал какой-то лист бумаги. С рисунком. Записью заклятия, кажется. Когда я подошла, Дейвин протянул лист мне:

– Не узнала?

Как я могла не узнать то, что сама же и рисовала... На листе была конкретная ворона. Та самая, под которую я маскировала дрон с взрывчаткой, предназначенный Димитри.

– Узнала, - сказала я и вопросительно на него посмотрела.

Он как ждал этого: откинулся в кресле и глянул в ответ так, что я сразу поняла - будет глумиться или подначивать. Вот только подначка оказалась не его.

– Магистр Академии проникся идеей дипломных выпускных работ. У тебя есть выбор. Можешь сдавать стандартный экзамен, а можешь защищать эту свою разработку.

– А когда?
– я мельком глянула на календарь и не порадовалась, увидев там почти конец июля.

– В вашем октябре, - ответил Дейвин, тоже прищурившись на календарь.
– В самом конце летних каникул в интернате Исюрмера. Это будет событие для досточтимых и знати.

Значит, купол снимут не в этом году... Я непроизвольно перевела дух. Граф вскинул бровь:

– Что, мало времени?

– Ну...
– сказала я неопределенно.

– А конкретнее?
– прищурился он.

– А конкретнее - я эту наработку изначально делала не для того, - вздохнула я.
– Это вообще игрушка должна была быть. Типа смс-сообщений или открыток. Сообщение приносит птица или бабочка, после вручения развеивается. Начала делать, как сюда из Созвездия вернулась, потом... кхм... потом вы пришли, не до того стало. А потом... потом использовала, как использовала.

– Ну и расскажешь на защите проекта, - невозмутимо ответил граф.
– Вот это все и расскажешь. Если сумеешь доделать за это время исходную идею, будет мило. И убедительно. Если нет, просто сделай несколько заготовок под такие иллюзии, именно этого от тебя и будут ждать.

Он встал, прошелся по кабинету открыл ящик стола и вручил мне альбом крафт-бумаги и большую коробку пастели.

– Вперед. Дерзай. Через две недели покажи мне черновики, хорошо?

Исиан Асани въехал в Озерный край двенадцатого августа две тысячи двадцать девятого года. Официально, по виду на жительство, позволяющему жить, работать и приобретать жилье в собственность. Бюрократическая машина края, все еще движущаяся, хоть и с жутким скрежетом и поминутными остановками, пропустила его без проблем: испанец и испанец, кого только не прибьет шальной волной к этому многострадальному берегу. Его даже не спросили, что он намерен тут делать зимой, после Аргентины-то. Он быстро, в течение недели, заключил второй рабочий контракт с бюро переводов и разместил свое резюме на ресурсе, подбирающем преподавателей и репетиторов. Устроился в хостеле в первый же день и обратился в агентство недвижимости.

Впариваемый приезжему неликвид агент не смог назвать ни квартирой, ни студией. Это и не было ни тем, ни другим. Вероятно, во время постройки дома здесь планировалась дворницкая, позже переоборудованная под жилье. Пятнадцать метров комнаты, пять - импровизированной кухни, два метра прихожей да полтора метра санузла с крохотной раковиной и душем над ней в полуметре от унитаза со сливом в полу за ним. Первый этаж перед лифтом, два узких, как бойницы, зарешеченных окна, открывающие вид на помойку и остатки детской площадки за ней. Сайх даже не дрогнул, осмотрев предложенное. На вопросительный взгляд агента он только пожал плечами:

– В фавелах хуже. Жить можно, беру.

Марину Лейшину Исиан нашел двадцать седьмого августа. Официально, через сайт "Света в окне". Путем запроса через чат узнал ее приемные часы и пришел в офис правозащитной организации, две комнатки во дворах на Владимирском проспекте. Само собой, ее на месте не было, зато был кто-то из дежурных. И сайх убедил его позвонить Марине Викторовне и пригласить ее в офис, потому что ему очень надо, а ей, ну правда, будет интересно. А может быть, и полезно.

– Аргентинец?
– удивилась Лейшина.
– С чем-то интересным лично мне? Ну хорошо, пусть подождет полчаса, сейчас буду.

Обещанные Лейшиной полчаса превратились в сорок минут, и все это время посетитель спокойно сидел на предоставленном ему стуле и смотрел в потолок, не выражая никакого неудовольствия и вообще не слишком себя проявляя. Выглядел он... да никак не выглядел. Без возраста. Не мальчишка, это понятно, но и не старик. Тридцать пять, сорок пять или пятьдесят пять - бог весть. Футболка, джинсы, кроссовки, два браслета из каменных бусин на левом запястье, черные с заметной сединой чуть вьющиеся волосы, внимательные темные глаза, легкий загар. Под ворот футболки уходит цепочка. Неподвижная расслабленная поза - то ли задумался, то ли медитирует. Вряд ли спит: спать, глядя в потолок, люди не умеют.

Марина вошла в офис, прошла мимо посетителя, как мимо пустого места, спросила: "Кто тут хотел меня видеть?" - и чуть не вздрогнула, услышав за своей спиной: "Я просил о встрече, здравствуйте".

– Проходите, - кивнула она на свой стол.
– Слушать чужие разговоры тут не принято, так что можете считать, мы тут одни.

– Меня зовут Исиан Асани, - представился посетитель.

Марина попыталась приглядеться к мелькнувшей на задворках памяти тени, но не выловив из воспоминаний ничего четкого, кивнула: