У Вечного огня
Шрифт:
Павел достал сигареты, закурил.
Денис пожал плечами.
— Не нравится мне вся эта компания! Как это адвокату удалось? Три года условно? Анекдот, да и только! Вместе убивали, а за решетку упрятали, пацана недозрелого! Ну, стукнул пару раз арматурой! Из кафе избитого втроем вытащили! На огонь тоже втроем положили! Приеду в Москву, серьезно займусь этим делом. Так не оставлю. Женщинам, матери этого Мишке не под силу. Потерпевшая удовлетворена приговором? Аппеляцию собирается подавать?
Алексей крутит в пальцах сигарету.
— Эх, провинциальные Пинкертоны! — хлопнул Денис Алексея по плечу. — А кто этот буржуй местный? Давно в городе проживает?
— Я не в курсе. Год назад приехал. — Павел глубоко затянулся сигаретой.
— Приезжий! Не знаю, откуда. Женился,
— Вот как? Отмывание денег! — Денис поправил ремень сумки с камерой, перекинутой через плечо. — Займусь этим типом! Чувствую, здесь крупный криминал! Меня чутье никогда не обманывало!
— Журналистское расследование!? — прищурил глаза Алексей, затягиваясь сигаретой.
— Часто журналист раскапывает такие факты, какие менту даже присниться не могут. Товарищ у меня есть в Московской ментовке. Если, какие сведения будут нужны, поможете?
— Обязательно! — улыбнулся Алексей.
— Тогда, до свидания, ребята. Я в аэропорт! Провожать не надо! Не люблю! — он подбежал к обочине, поднял руку. Машина остановилась! — Гутбай! — Денис помахал ладонью в черной, кожаной перчатке. Серый Жигуленок помчался по улице, и вскоре скрылся из виду.
Инна прислонилась плечом к Алексею.
— Пренеприятное ощущение! Будто в чем-то провинилась! Наверное, адвокату, а то и судье, немалые деньги дал этот, как его, Вадим Евгеньевич!
— Только так! — согласился Алексей.
— Ладно, ребята! Я домой, жена заждалась! — Павел быстро зашагал по тротуару.
Алексей наклонился к девушке. — Замерзла? Пойдем, провожу, домой! Уже темнеет!
Зал опустел. Из коридора доносятся звуки хлопающих дверей. Надежда все еще в оцепенении, после произнесенного приговора. Что ж это за приговор! Основные зачинщики драки и убийства пошли домой, спать в своих постелях, пользоваться всеми благами жизни!? Недотепа Мишка Федоров, убийца, вернется в тюрьму. И это наказание, которого я ждала? Надеялась, получат по заслугам. А вышла беда для одной Любы. Я виновата! Ждала возмездия, справедливости! Опершись ладонями на стол, она встала, медленно ставя непослушные ноги, вышла в коридор. Уборщица, с намотанной тряпкой на швабре, провела по пыльным половицам. Задев ее туфли, окинула злобным взглядом. Надя похолодела. Теперь я из героини, стала преступницей. Подумала она. Весь город станет меня проклинать! Что сделала не так! Надежда Ивановна прошла коридор, вышла на улицу. Вдохнула холодный воздух. Мокрый снег запорошил траву на газонах, кое-где осел на бетонных столбиках у тротуаров. Скользя подошвами туфлей, не ощущая холода, женщина побрела к дому. Завтра выйду на работу! Хватить слезы на кулак наматывать! Вошла в подъезд, поднялась по лестнице, открыла дверь ключом, зашла в квартиру, сняла жакет, прошла в комнату, села на диван.
— Вот так, сыночек! — глядя на портрет сына, произнесла женщина. — Не наказали твоих обидчиков! Только, Мишку закрыли на двенадцать лет. Вряд ли это тебя обрадует! На него ты, знаю, меньше всего обиду держишь! Глупый он. Уж кому надо было условно дать, так это ему. Но все получилось наоборот! — она закрыла лицо руками. Подать апелляцию? Адвоката хорошего надо! В городе Анатолий всем правит! Вадим денег даст! Ничего не получится! К следователю пойти? Не представляю, что можно сделать! Отняла руки от лица. Жить надо! Бороться! На работу выходить! Рядом с людьми, и верное решение придет.
Часть 3.
Глава 33.
Тамара сидит на заднем сиденье машины, сжимая руку сына. Не сводит глаз с его побледневшего, похудевшего лица, остриженной головы. Через каждую минуту, повторяет.
— Не холодно, тебе? Кушать хочешь?
Володька отрицательно качает головой. Уставившись в окно, рассматривает мелькающий, унылый пейзаж. Нахмурившиеся дома, мокрые, припорошенные, тонким слоем, снега, тротуары. Оголенные ветки деревьев, мелкие снежинки,
кружащиеся в воздухе. Пусть хмуро, сыро, зато на свободе! Им не понять, что я пережил там, на нарах, разглядывая небо сквозь решетку. Он не отбирает у матери руку, хотя уже чувствует раздражение от ее ласки, и чрезмерного внимания к своей особе. Ему хочется залезть в ванну, смыть все воспоминания о страшных тюремных буднях, лечь под одеяло в постель, и заснуть сладким долгим сном, сутки, двое, пока организм наполнится силой и радостью ощущения вольной, свободной жизни. На глаза навернулись слезы, когда машина остановилась у решетчатой ограды.Вадим Евгеньевич повернулся к сыну.
— Отдыхай, сынок! Вечером поговорим!
Тамара поняла, муж в дом не зайдет, уедет в ресторан, или к любовнице. Сделал доброе дело, и семья снова, как и раньше перестала его интересовать. Она вышла из машины. Володька, неуклюже ставит ноги, передвигаясь по дорожке к дому. Соскучился, страдает, но не подает виду, весь в отца. Удержала себя от желания догнать, заключить в объятия, расцеловать щеки, лицо. Он не поймет моих чувств. И никто не понимает. Женщина ускорила шаги, обогнала Володю, открыла перед ним дверь.
— Мам, ничего не хочу, ни пить, ни есть! В ванну, и спать!
— Хорошо! Я тебя не стану беспокоить! — вздохнула женщина. Как и прежде, снова одна, поняла Тамара.
Володька скинул с себя вещи на пол.
— С возвращением! — Настя обиженно поджала губы. Стыда нет! Даже трусы не оставил. Будто я не женщина! Барами себя чувствуют! Буржуи проклятые. Она подобрала брошенную Володькой одежду и удалилась.
Володька блаженствует, натирая мочалкой тело, вдыхает аромат шампуни и мыла. Колька сейчас тоже, наверное, балдеет от домашнего уюта. Где-то в глубине души промелькнуло слабое чувство вины. Он вспомнил Мишкины глаза, наполнившиеся слезами, когда зачитали приговор. Но ведь, арматурой бил он! Значит, все правильно! Ничего, скажу папке, чтобы не забывал вкусненькое ему передавать!
Галина глядит на Кольку, поедающего один за другим, пирожки. Он здесь! Больше ей ничего не надо.
Андрей не сводит глаз с сына.
— Нехорошо вышло! Вроде вместе, — он не решается произнести слово, убили, — а посадили только Мишку. Малолетний он!
— Да, ты, очумел! — махнула на него рукой, Галина. — Сын домой вернулся! Что несешь? Не виноват, он, не виноват! Слышал, и судья признал!
— Да, ладно! Я так сказал! — Андрей, наклонился над тарелкой с остывающими щами.
— Пап, Мишка его арматурой бил! Значит, он и убийца! Кулаки, что! Кулаками убить нельзя! — пробурчал Колька с полным ртом.
— Да, я так, сказал! Ладно, забудьте! — Андрей понял, сейчас Галину лучше не задевать! Отодвинул тарелку, вышел на балкон, закурил. Он не может преодолеть неприятное чувство вины. Что я сделал противозаконного? Снова и снова спрашивает себя. Каждый раз отвечает — ничего. Просил Вадима помочь? Он и помог! Только от таковой помощи, кажется, будто искупался в дерьме. Но ведь чувство спасения сына оправдывает любые средства! А потом, Колька, действительно, не виноват. И Мишка сознался на суде. Мишка убил Сергея! Андрей сделал глубокую затяжку. В голове закружилось. Давно не курил! Нарушаю режим! Но сегодня веская причина. Он сделал подряд две глубокие затяжки. Закашлял. И все-таки, я поступил подло! Оправдания мне нет! Перед Любой стыдно, хоть провались! Даже подойти не смог. В больницу, наверное, увезли. Галка бы не позволила. Скандал могла учинить при людях.
Нина толкнула дверь квартиры.
— Кто дома?
Павел вышел в коридор. Подошел к жене, поцеловал холодные щеки.
— На улице снег, а ты в легком пальто.
— С утра тепло было, а сейчас морозит! Ты сегодня рано? — улыбнулась она мужу.— Что на работе?
— Суд над ребятами был!
— Все в городе говорят. Даже в магазине, кипят страсти! Кошмар какой-то? Как можно убийцам назначить условный срок? Ума не приложу!
— Я тоже в трансе! — Павел почесал затылок. — Завтра встречусь с потерпевшей. Неужели она согласна с решением суда! Надо, подать аппеляцию в городской суд, в верховный! Нельзя молчать!