Убить героя

Закончив со штопкой и одевшись, Шун оглядел себя и горестно вздохнул. Он надеялся, что одежда прослужит ему еще несколько месяцев, но появляться в таком безобразии на людях было совсем уж совестно. Он выгреб из припрятанного под кроватью кошелька монеты, пересчитал, убедился, что на новый костюм не хватает, и расстроился еще больше. Потом на всякий случай попросил у непроявленного прощения за то, что придется отлучиться в пекарню, потому как смерть смертью, а работа и обед — по расписанию. Гость неожиданно оживился, приподнялся на табурете и сердито сощурил глаза, словно не хотел отпускать. Шун поспешил уверить его, что обязательно вернется к вечеру, чтобы непроявленный смог довести до конца все, зачем явился, и вышел на улицу, аккуратно прикрыв дверь.

Увидев его, вороны оживились. Однако, пошумев немного, снова провалились в гробовое молчание. Дубовую рощу Шун покидал с каким-то смешанным ощущением. Ему вдруг показалось, что сегодня молчание ворон было не злобным и саркастичным, а каким-то… благоговейным?

Окинув взглядом наряд Шуна, Анхель понимающе вздохнул и даже не стал уточнять, кто привязался к позорному принцу на этот раз. Он знал, что желающих было немало. Когда с утренней партией выпечки было покончено, Анхель протянул Шуну целых пять монет, а стоило тому запротестовать — властно пресек поток застенчивых отговорок и сунул монеты прямо в карман помощника, сказав:

— Потом отработаешь. Негоже тебе тут ходить совсем уж в лохмотьях, всю клиентуру мне распугаешь.

Шун таки принял завышенную оплату, но спросил:

— А если со мной что-то случится? И я не смогу вернуть или отработать этот долг?

— Помирать что ли собрался? — весело хохотнул Анхель.

Шун, конечно, его веселья не разделял. За это утро он уже чего только не передумал: от грандиозных планов по побегу до смиренного признания того факта, что бежать ему не на что и, собственно, некуда. Да и смысла в этом побеге особого не имелось, ведь даже жажда жизни за последние полгода у Шуна заметно поубавилась. А если вспомнить прошлый вечер, так и вообще…

— Не то, чтобы… — пробубнил он наконец. — Просто, думаю, Митрушка вот тоже не собирался покидать нас.

— А ты решил, что непроявленный может прийти и за тобой? — Хохот Анхеля стал громче. — Уж прости, но…

— Это вообще-то обидно, знаете.

— Извини. Просто… ну… ты понимаешь.

Шун понимал. Он сгреб в кармане монеты, побренькал ими и вдруг спросил:

— А как вы думаете, непроявленный… он… как он вообще забирает жертву? Я имею в виду… не знаю… сколько ему требуется времени? Он нападает сразу или сначала преследует ее?

Анхель смахнул с рук муку, хлопнул Шуна по плечу и уточнил с серьезным видом:

— Преследует? Преследует сколько? Час? День? Неделю?

— А это имеет значение?

— Конечно, имеет. Когда я был совсем зеленым, у нас в деревушке байки ходили… не знаю, насколько им можно верить, но… если уж ты поднял этот вопрос…

И Анхель повесил в воздухе многозначительную паузу.

— …И?

— Знаешь, не думаю, что непроявленный преследовал Митрушку. Иначе наш дурачок носился бы по городу ни один час, прежде чем испустить дух. Но! В моей деревушке лет сорок назад был такой случай: к одному из жителей тоже пришел непроявленный. Вот только он не стал его забирать, а ходил несколько дней за своей жертвой, преследовал, словно призрак. Ясное дело, никто кроме непосредственной жертвы этого призрака не видел. И никто не верил его словам. Однако прошло время, и этот житель вдруг стал крайне удачливым. Всего за три года он дорос до главы одного из секторов Столицы, представляешь? Тогда-то и поползли слухи, что к нему действительно прикипела какая-то невидимая нечисть, которая стала ему всячески помогать. Такие дела.

Дослушав до конца, Шун неожиданно понял — он так сильно сжал кулак в кармане, что ребра монет больно впились в кожу.

— Помогать, значит? Хм, хм… интересно… чем вообще может помочь такое существо? Я думал, оно только убивать способно.

— А вот еще такой вопрос, — оживился Анхель, ткнув пальцем в грудь помощника. — Ты видел картины в Главном зале Столицы?

— Конечно видел, — хмыкнул Шун.

— Помнишь картину “Тайный советник”?

— Ну… помню, — протянул Шун, воскрешая в памяти грандиозное полотно, занимавшее две трети стены зала. На нем были изображены все правители Королевства, вплоть до нынешней королевы Анны. Со всеми придворными, советниками, жрецами и шутами. Шун сразу понял, на что намекает Анхель. — Вы имеете в виду советника Тиана?

— Именно.

На самом деле официальное название картины было: ”Двадцать две династии”, а “Тайным советником” ее прозвали с тех времен, как в ней прописали этого самого Тиана. Правителей на полотне располагали слева направо, вместе с их окружением. И в конце полотна было пустое пространство для еще одного правителя. Короли и королевы не наследовали власть, а постоянно избирались посредством сложнейшего мистического ритуала, проводимого жрецами. Существовала легенда, что с приходом двадцать второго короля наступит полное процветание. Или конец света. Но последнее время мало кто верил и в то, и в другое.

Советник Тиан был тайным, он вел свою политику из-за кулис, умело направляя предыдущего короля Александра. Лишь после смерти последнего стало известно о некоем “сером кардинале”, но к тому времени выяснить его местоположение не представлялось возможным. Никто не знал, что с ним случилось; полагали даже, что он отправился за своим королем в мир иной. Однако придворные художники решили увековечить его на главной картине. Но так как они уже принялись наносить на нее королеву Анну с окружением, места при короле Александре больше не осталось. Поэтому Тиана нарисовали прямо поверх кого-то из свиты прежнего короля. Возможно, краски легли не очень хорошо, или художники побоялись портить картину и дальше, но при взгляде на нарисованного Тиана у зрителя складывалось ощущение, будто за советником кто-то стоит. Кто-то размытый, эфемерный. Когда это было замечено, и в народе поползли слухи, художники признались, что им пришлось замазать сразу две фигуры, так как Тиан был довольно крупным и грузным. Но слухи было не остановить. Людская молва сошлась во мнении, что у самого тайного советника тоже был свой невидимый советник, также пожелавший отразиться на картине. Через какое-то время королеве Анне надоело опровергать глупые слухи, к тому же, заимевшая свою легенду картина вполне логично стала приобретать все большую и большую популярность. Дошло до того, что посещение Главного зала сделали платным. И хотя цена была не особо высокой, данное обстоятельство довольно неплохо пополнило королевскую казну.

— Думаю, непроявленные — это не просто убийцы, которые убирают неугодных или слишком удачливых, — подытожил Анхель. — Я даже сомневаюсь, что они как-то связаны с высшими или с просветленными. Как по мне, это просто бестелесные мудрые духи, которые развлекаются тем, что привязываются к кому-нибудь из смертных. А дальше уж как карта ляжет. Будет он помогать смертному или сотрет его в порошок… Ты… вот что. — Анхель отсыпал еще монет. — Купи себе новый костюм, ладно? Совсем новый. И постригись. Чтобы кончали уже постоянно измываться над тобой. Короче, приведи уже себя в нормальный вид, а?

Никогда еще Шун не бегал с такой скоростью. Даже если ему приходилось уносить ноги, легкие не жгло с такой силой, а пот не разъедал глаза. Он остановился лишь раз, у речушки, чтобы наспех умыться, а в голове вертелось одно и то же: ему дали монет. Просто так. Исходя из этого факта, можно ли считать, что он, Шун, стал хоть чуточку удачливее? А если стал, то связано ли это обстоятельство с незваным гостем, прописавшимся в его хижине? Что еще непроявленный может сделать для него? Какие такие секреты нашептать в его ухо? На какую вершину вознести?

Далекий птичий гул Шун расслышал, когда до лачуги оставалась пара километров. Вороны драли глотки, как никогда до этого. Шун поначалу даже обрадовался и злорадно представил, как непроявленный разгоняет стаю, решив начать благоустройство жизни своего нового подопечного. Но пробежав еще немного, Шун заметил белесый дым, поднимающийся над пригорком впереди. Отчего-то подумалось, что его старенькая, иссушенная лачуга будет гореть именно так — не особо задымляя рощу.

Шун остановился и хотел выругаться, но дыхания на ругательства не хватало, и он просто стоял несколько минут, согнувшись в три погибели и плюясь обрывками гневных фраз. Потом немного успокоился и проделал оставшийся путь быстрым шагом.