Убить мажора (антисоциальный роман)

Манхеттен застенчиво улыбнулась.

— Конечно! Я как раз Вас жду… — неожиданно выпалил Сергей.

— Уум… Правда? — она была в восторге от услышанного, и не менее удивлена его словами.

— Да, правда! — нервно елозя на месте, подтвердил Сергей.

— Неожиданно, — подозрительно взглянула Манхеттен.

— Я бы сказал — «да»…

Она села за столик, напротив. Сергей остался сидеть на диване. Смотрел на ее губы, смотрел на рот. Нервно оглянулся.

— Вы кого-то ждете? — спросила она.

— Нет. Я один. — Ответил Сергей. Мысли сбивали одна другую, как сонные потревоженные мухи: «Один. Да, я один… Ее голос как вода. Капли воды… О, Господи, это что сон? Я сплю!.. Укуси меня пчела… Ущипни меня… я сплю! Конечно же, я жду только тебя!»

У Манхеттен был музыкальный голос — ни звонкий, ни глухой. Такой тихий и нежный, что казалось, будто окончание каждого слова сопровождается звуком сорвавшейся в тишину прозрачной дождевой капли. Манхеттен сидела напротив. Она улыбалась, смотрела по сторонам, смотрела на него. Он смотрел ей на рот.

— Разбираетесь в винах? — наконец спросила она.

— Что?

— «Dom P'erignon»…

— А-а! Нет… То есть да… Немного…

— Я, наверное, не вовремя? — шепотом проговорила она, чуть поддавшись вперед, и еще тише спросила, — мне уйти?

— Нет, что Ты! Ни за что! — словно всполох пламени вскрикнул Сергей, нечаянно перейдя на «ты». Принял более собранное положение за столом, он постарался побороть волнение. Но тут же, дважды ткнул пальцем в ее бокал, словно старался что-то спросить или предложить, но был нем от природы, и нервно сглотнув оскомину, наконец, выговорил. — Еще вина?

— Нет, спасибо. Мне уже много. Вино меня сводит с ума, от него я становлюсь… — ее ночные глаза загадочно распахнулись, и в них мелькнула дьявольская искорка.

— Какой? — взяв себя в руки, поинтересовался Сергей.

— Я не скажу…

— Ладно. Как хочешь. — Сергей сделался безразличным. Снова взглянул на Манхеттен, споткнувшись об ее загадочный глубокий взгляд.

— А знаешь, это не настоящее игристое вино… не настоящее «Dom P'erignon», — сказал Сергей. Дон Периньон — это шампанское премиум-класса крупного французского производителя Mo"et et Chandon.

— Правда? — Манхеттен недоверчиво посмотрела в свой бокал.

— Жил в XVII веке, во Франции монах-бенедиктинец Пьер Периньон, якобы изобретший метод шампанизации для производства игристых вин: двухэтапная ферментация. На самом деле, основная заслуга любознательного монаха из бенедиктинского аббатства заключалась в смешивании разных сортов местных виноматериалов, для достижения лучшего конечного результата. Согласно винодельческой доктрины Периньона: вино бродит дважды; первый раз — в дубовой бочке, второй — непосредственно в бутылке. Жил монах, делал вино… Вот, в честь него и назвали… Я пробовал здешнее «Dom P'erignon Prestige Cuvee». Если верить этикетке на бутылке — оно являлось миллезимным шампанским, произведенным из винограда года урожая, указанного на бутылке… Тебе интересно?

— Да, очень… я тебя внимательно слушаю!

Манхеттен, действительно, слушала, едва ли не заглядывая Сергею в рот.

— Для производства «Dom P'erignon Cuvee» собирали виноград с виноградников, купленных домом Mo"et et Chandon в 1820 году у аббатства Отвийер. В общем, в 1936 году знаменитый шампанский дом «Mo"et et Chandon» впервые выпустил вино, названное в честь легендарного монаха. Вино стало не просто новой маркой, это было первое в мире шампанское категории «престижное кюве», стоившее как минимум в два раза дороже лучших винтажных вин. На самом деле, впервые «Dom P'erignon» был произведен в 1921 году но, по причине разгар экономического кризиса — Великой депрессии тридцатых годов, в продаже появилось лишь в 1936…

— Откуда ты все это знаешь? — вспыхнула блестящими глазами Манхеттен, — это же надо было все запомнить!

— Узнал от бармена. Разговаривал тут, с одним… Запомнил. Всякая ерунда — лихо остается в голове, а нужные вещи…

— Это поразительно! Все эти красивые названия… Ну, а на вкус… оно наверное…

— Я не знаю, какое оно на вкус. Если бы попробовал, наверное, смог бы сравнить с вино здешним… А я не пробовал, потому не знаю… Знаю, что купаж «Престиж Кюве» на пятьдесят процентов состоит из винограда сорта Шардоне и столько же — из Пино Нуар: первые, солнечные ноты шампанского принадлежат Шардоне, а долгое послевкусие — Пино Нуар. Цвет — бледно-желтый такой… с золотистым оттенком. Говорят, аромат — легкие нотки бриошей и меда сливающиеся с оттенками свежего миндаля и абрикоса, сложный букет обволакивают нежные тона дыма; а вкус: первое ощущение полноты и богатства сменяется мощным приливом чистых минерально-фруктовых тонов.

— Звучит, очень красиво! — она поставила полупустой бокал на небольшой столик перед собой, и пересела на край дивана, к Сергею. Сергей почувствовал ее сладкий пряный запах. — А знаешь, я даже не смогла бы сейчас разобраться во всех этих оттенках… Которые ты назвал?

— Бриошей, миндаля и абрикоса? — вопросительно повторил Сергей.

— Да, бриошей… абрикоса, — она хмелела. — А что такое бриоши?

— Бриоши? Это такие французские булочки, сдоба. Традиционно бриоши подают к чашечке кофе или чая. У французов.

— Да, как все запутанно! Не разобраться…

— Я сам не разобрался бы. Кроме абрикоса… — откровенно признался Сергей. — А знаешь, слышал, к рождественским праздникам, собираются представить эксклюзивный набор «Dom P'erignon», состоящий из шести бутылок розового шампанского и трёх хрустальных бокалов, уложенных в гитарном футляре, каким-то европейским дизайнером. Розового цвета футляр для гитары, искусно переделанный в футляр для шести бутылок шампанского и трёх бокалов, произведен вручную и покрыт снаружи кожей окуня, а внутри — кожей ягнёнка. В коллекцию из шести бутылок входят розовые вина нескольких урожаев: три бутылки урожая 1996 года, две — 1986 и одна бутылка 1966 года урожая. Этот уникальный набор представили на одной пафосной презентации… Знаешь, какая ориентировочная цена набора?

— Нет. Сколько?

— Сто тысяч евро!

Манхеттен ахнула.

— Я это к чему говорю: вряд ли в баре клуба, настоящее «Dom P'erignon»… — сказал Сергей. — Лучше пить вино «Martini Asti» — заметно дешевле, зато честнее.

Они оба замолчали, глядели на бар, бармена, витрину за его спиной. Сергей смотрел еще глубже, в зеркальной стене витрины бара, среди бутылочных отражений он хотел увидеть отражение Манхеттен и свое отражение. Увидеть «свои» отражения. Оценить, как они смотрятся вместе, со стороны. Но угол обозрения был не правильный, и он ничего не видел.

— Ты работаешь здесь? — спросила она. — Я знаю здесь почти всех. Тебя вижу недавно, но ты не танцуешь, редко пьешь, ведешь себя зажато. Словно обременен какими-то обстоятельствами или служебными обязанностями.

— Нет. Я не работаю здесь. Отдыхаю… правда, толком отдыхать в таких местах не умею. Я, наверное, скучный?

— Нет, что ты! Это не так! Ты — интересный!

— Спасибо, — смущаясь, произнес Сергей. — Честно признаться, мне здесь скучно; но я решил: лучше здесь… Можно хотя бы побыть среди людей, увидеть то, что нравиться… Пить виски с колой. Мне здесь скучно, но знаешь, пить виски с колой дома еще скучнее… Здесь, немного иначе, по другому.