Убить мажора (антисоциальный роман)
Шрифт:
Тем не менее, выполняя требования адвокатов, настаивающих на временном прекращении разгульного образа жизни, дабы не спровоцировать какую-нибудь очередную и нелепейшую ситуацию, способную разбередить, а то и раздуть новый костер на углях недавней истории с аварией, которую старательно и небезуспешно заминали адвокаты Могилевского во всевозможных инстанциях и суде. Артур, невольно, желая того или нет, внял наставлениям отца, сблизившись с Сергеем, который в действительности оказался неплохим парнем, и которого отец Артура, в одно время просто подселил в соседнюю с сыном больничную палату.
К удивлению многих, в том числе и старшего Могилевского, они быстро сдружились. Многие подозревали, что Сергей был заинтересован и нуждался в этой дружбе, но и Артур, не менее нуждался в человеке, которого поддерживал отец,
К удивлению не верящих, Сергей разом вписался в круг друзей Артура. Так что создаваемая Артуром видимость сыновнего послушания и якобы переменившегося образа жизни особенно не тяготила его, если не принимать во внимание некоторое внутреннее угнетение, внутренний дискомфорт, которое испытывал Артур от присутствия Сергея в различных личных ситуациях.
К удивлению же самого Артура, выяснилось, что «приставленный» отцом Сергей, оказался куда более интересным человеком, как говорят в таких случаях — своим, нежели показался Артуру первоначально. Правильная жизнь, какой она представлялась из нравоучений отца — Артура нисколько не прельщала, и оказалась, была не интересна и Сергею. И это не только несказанно порадовало Артура, но, и оказалось на руку им обоим. Внешне, по крайней мере, казалось именно так.
Какого же было удивление обоих, когда неожиданно выяснилось, что любимыми развлечениями и того и другого, оказались и один и тот же ночной клуб, и даже один и тот же любимый напиток — виски «Jack Daniels». Любимой кофейней — оказалась «Бигуди», бывшая парикмахерская, на углу Мозаичной и Партизанской, чье по-английски написанное название, читалось всеми на итальянский манер с ударением на букву «у». И даже любимый столик в этой кофейне — оказался один и тот же — на втором этаже, у окна, слева, из которого было видно часть современного мегаполиса, прекрасно сочетающегося с зелеными полями, в окрестностях которой блестело небольшое озерцо, соседствующее с белокаменным собором с золотыми куполами и крестами на них. В сравнении с этим видом, в памяти невольно и торжественно возникали видимые на фотоснимках образы греческого Элизиума и французского Шанз-Элизе.
Как оказалось, для того чтобы вписаться Сергею в насыщенную жизнь Артура, ничего особенного делать не надо было, притворившись однажды и навсегда «завербованным» атмосферой ночных увеселительных заведений оказалось вполне достаточным для дружбы, потому как это являлось единой средой обитания и интересов. И напрасно думал Вениамин Степанович Могилевский, что сдружиться им, помогла больничная палата, после той драки, в которой оказался Артур и из которой, благодаря невероятному стремлению к жизни и давно истребленному благородству, его вынес на своих плечах Сергей.
«Сергей — то…
Сергей — это…
Сергей — там…
Сергей — здесь…» — эти сравнения все меньше и меньше стало срываться с уст Вениамина Степановича, когда он обратил внимание, что они по-прежнему дружны.
«Эта дружба, когда-нибудь даст хорошие результаты! Для сына… уж точно!» — думал он.
Однако среди приятелей Артура, «доброжелателей» настроенных думать, что эта дружба ненадолго оказалось больше. Большая часть их знали про тот случай у ночного клуба, и подозревали Сергея в корыстных и меркантильных намерениях. Поначалу. Потому как такое простое человеческое состояние души, как великодушие, было им неизвестно и непонятно. Незнакомо. Но при всей своей внутренней неуверенности и уязвленности, Сергей вел себя абсолютно спокойно, не трепетал и не лицемерил перед Артуром, и весь интерес, который питал Сергей к новому другу, сводился к праздному времени препровождения. Таким он был и в понимании окружающих — интерес к развлечениям. Ночному драйву. И алкоголю. И была у Артура только одна единственная беда, от которой были все его проблемы и беды — он всегда перепивал.
Перепивая дома — все проходило более или менее пристойно, в виду изолированности его от внешнего мира, от людей. Перепивая в ночном клубе, Артур вел себя по-свински, что нередко приводило к бытовым разборкам. Часто перепивая, Артур становился неуправляемый, и начинал
творить что-то немыслимое. Напиваясь, он бил стеклянную посуду. Какое-то время, ему перестали продавать текилу, потому, как взяв однажды за ритуал, каждую новую дозу пить из новой стопки, он стал разбивать о пол каждую старую. Конечно, он за все платил. Но однажды людскому терпению приходил неизбежный конец, и перед его носом закрывались какие-нибудь двери — выяснялось, что никаких Артурских денег людям ненужно, им просто надоело разгребать вокруг него свалки, будь она из ломаной мебели, человеческих тел, или стекла.То, что требовалось дополнительного внимание со стороны охраны ночного клуба, это было вполне естественно — Артур был слишком дорогим клиентом, чтобы каждый раз выпроваживать его из заведения. Принималось во внимание и то обстоятельство, что в друзьях у него был дети, племянники, родственники высокопоставленных господ, вроде сына начальника налоговой инспекции и депутата губернской думы.
Но и этого Артуру было не достаточно, ему необходимо было внимание женского пола. Нередко задевая незнакомых ему леди, перед ним возникали различного телосложения джентльмены, жаждущие кровавого «правосудия». Поэтому в большинстве случаев своего непристойного поведения, Артур иногда очень быстро переквалифицировался из зачинщика конфликтной ситуации в жертву.
Что касалось его друзей, в сильном состоянии алкогольного опьянения, Артура мало кто терпел, но и к этому потихоньку привыкли. В конечном счете, с этим свыклись и его друзья, и ночные клубы тоже. А Артур, в знак признательности, стал отдыхать только в тех заведениях, в которых он был уверен, что ему обязательно освободят столик на «VIP-zone», высморкают нос, подотрут зад, поцелуют на прощание в лобик, пожелав спокойной ночи.
Перебирая спиртным, Артур часто входил в кураж, хвастаясь тем, что деньги не имеют для него приоритетного значения, не играют главенствующей роли. И, чтобы произвести впечатление целиком брал на себя платежные обязательства. Платил и за Сергея. Но в алкогольных путах, уже не мог скрывать своего презрения и пренебрежения к таким людям, как Сергей — не платежеспособному и не вписывающемуся в его мажорный круг. И тот интерес, который проявлял Артур к Сергею, и который несложно было определить — поддельный он или истинный, ничего общего с уважением не имел. Не имел ничего общего с благодарностью за спасение его жизни. Вряд ли имел и дружеское будущее.
Но вместе с тем, Артур кое-что стал понимать, что случись чего, из всего его элитного окружения, рядом с ним может оказаться только Сергей, не способный на намеренное предательство, на которое способны все стальные его благородные друзья и товарищи. И осознание этого очень злило его.
Как не пытался Артур казаться умным и успешным, считая себя обладателем природного магнетизма. Он никак не хотел понимать, что люди окружающие его не испытывают к нему никаких добрых чувств, кроме желания разделить время праздника и кайфа.
Казавшаяся Артуру врожденная способность притягивать к себе людей, строилась исключительно на том, что он притягивал к себе людей жаждущих поживиться за его счет. Артур всегда получал от отца достаточно денег на карманные расходы. Одевался дорого и вызывающе. За что собственно многие и обращали на него внимание. Ко всему прочему, Артур страдал «синдромом Цезаря» и любил собирать вокруг себя огромные массы людей. Словно не замечал, что они всего лишь пользуют его. Не замечал, потому что взаимно пользовал их.
«Почему так?» — спрашивал Артур Сергея, но, не имея желания расстраивать друга, и уж тем более лицемерить, Сергей чаще всего отвечал нейтрально — «не знаю»:
— Я не жадный…
Сергей отвечал:
— Не знаю.
— Я не злой!..
Сергей снова отвечал:
— Я не знаю.
— Я… я же отзывчивый?! — говорил Артур с интонацией, словно удивлялся самому себе.
И здесь Сергей отвечал:
— Я не знаю.
Артуру, казалось, что он добрый. Но его доброта просыпалась только тогда, когда билась о стенки бокала «Sherry Glass», в тяжелом экстракте горькой полыни, аниса, фенхеля и зеленого пигмента, объясняемого хлорофиллом — магниевым комплексом различных тетрапирролов, по химическому строению, зарегистрированного в качестве пищевой добавки Е140. Эта его ядерная доброта, таилась на дне бокала в изумрудно-ядовитом цвете, и во льду.