Убийственный пароход
Шрифт:
– А ты говорил - золото!
– произнесла рыжая.
– Спокойно, не тарахтите, - остановил их Калистрат.
– Это тоже неплохо. Старый жучила попутно занимается контрабандой оружия. А где-то должны быть и слитки.
– Мы что же, станем вскрывать все ящики?
– спросила стриженая.
– А куда денешься?
– отозвался Потап.
– Начнем.
"Этак, блин, они и до меня доберутся", - подумал Второв, но тут крышка люка наверху стала отодвигаться в сторону.
– Туши свет, - прошептал Каллистрат.
Фонарики погасли, зато зажглись другие - на лестнице. Их держали двое. Второв узнал новых пришельцев, это были гости с гор Шавкут
– Бросай оружие, шакалы!
– заорал он.
– Лежать! На пол!
– точно так же откликнулся Потап.
Шавкут, как самый старший и опытный из всех, сообразил, что серьезной угрозы нет, а незапланированная встреча в трюме - случайность. Он опустил дуло автомата вниз.
– Так, спокойно, - произнес он.
– Не дергайтесь. Будем расходиться, пока живы. Согласны?
– Допустим, - ответил Калистрат.
– Вам что здесь нужно? Говори, блин.
– Экскурсия. Ясно? Спрячь пушку. И уходите.
– Только после вас, - произнес Потап, также опустив ствол.
Аяз и Калистрат последовали его примеру. Открывать пальбу никому не хотелось. К тому же это пока не входило в их планы.
– Вы - первые, мы - за вами, - твердо сказал Шавкут.
– Ошибаешься. Как раз наоборот, - возразил Потап. Он был уверен, что кавказцы, пронюхав про золото, явились именно за ним.
– Ты очень смелый мальчик. Но совсем не дорожишь своей жизнью.
– Дуло автомата вновь начало подниматься, но остановилось.
– Ладно, уйдем все вместе. Только сперва хочу поглядеть, что в ящиках.
– Консервные банки, - пискнула рыжая.
– Погоди, - остановил Шавкута Потап.
– Ящики наши. Их нельзя трогать.
– А что - взорвутся?
– Еще как. Предлагаю сыграть в рулетку. В барабане - два патрона. Потап вытащил из револьвера лишние пули.
– Твой и мой. Выиграю я - консервы наши. Повезет тебе - уже не обижусь.
Шавкут и Аяз переглянулись. Идея им понравилась.
– Давай, - согласился старший кавказец.
– Храбрый трус.
Но Потап был не столько храбрым, сколько психованным. Поселившиеся в голове тараканы не давали ему жить спокойно. Крутанув барабан, он подставил дуло револьвера к виску и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Хмуро усмехнувшись, он передал оружие Шавкуту. Тот, глядя противнику в глаза, прицелился в сердце. Прошло несколько секунд. Все ждали, затаив дыхание. Даже Второв чуть больше высунулся из-за ящиков. Неожиданно Шавкут улыбнулся, а потом громко захохотал, приговаривая:
– Ай да урус! Ай да блын!
Развернув дуло, он выстрелил в темноту, а потом бросил револьвер на пол. Пуля просвистела у Гая над ухом.
– Пошли, Аяз.
– Продолжая смеяться, Шавкут махнул рукой своему соплеменнику и стал подниматься по лестнице.
6
Лукомский и подумать не мог, что, принимая чашку с чаем из рук Катеньки Флюговой, он подвергает себя смертельной опасности: цианистый калий уже растворился и готов был ужалить его в сердце. Наоборот, глядя на хорошенькую дочь банкира, Лукомский вновь почувствовал какое-то возрождение к жизни, а плоть его, реагирующая лишь на Юлию Полужанскую, неожиданно
шевельнулась. Это порадовало Лукомского, и он подумал: "Стоит ли спешить с браком? Не заняться ли этой ласковой кошечкой?" Словно невзначай он положил руку на пухлое колено Катеньки. Ее родители, сидевшие напротив, заметили это движение и понимающе переглянулись, а сама дочка зарделась. В голове банкира мгновенно созрела финансовая операция: скоропалительно выдать Катьку замуж за Лукомского и объединить капиталы.– Пейте чай, остынет, - сказала дочка приятеля, странно улыбаясь.
КДМовкой Катерина стала полгода назад и уже принимала участие во взрыве памятника товарищу Бауману, правда, в тот раз пострадали лишь усевшиеся на железное чучело голуби. Нынешнее задание гарантировало должность в руководящей верхушке подпольной организации. А может, и всероссийскую славу заодно. Катя с детства бредила революционными подвигами Марии Спиридоновой и Фани Каплан и так же, как они, отдала свое тело и душу борьбе за освобождение трудящихся. В штабе КДМ и душой и телом охотно пользовались, порою даже выстраиваясь в очередь.
– Остынет же!
– нетерпеливо повторила Катенька.
– Я пью холодный, - отозвался Лукомский, скользнув рукой от колена к бедру и блаженно улыбаясь.
Родители вновь никак не отреагировали на это. Из солидарности они тоже решили подождать, пока чай остынет.
В соседней комнате телохранители угощались фруктами, тихо обсуждая предстоящую ликвидацию Лукомского. У Мики болела челюсть, и он поставил себе задачу замочить зловредного капитана при первой же возможности.
Неожиданно Катя подумала: не перепутала ли она чашки, в ту ли бросила цианистый калий? В спешке могла и ошибиться, но как теперь проверишь? Жаль, если яд достанется кому-нибудь из родителей. Впрочем, они тоже враги трудового народа. Штаб КДМ простит ошибку. А если яд находится в её чашке? Будет обидно, ведь она ещё так молода...
– Попробуйте мой чай, он уже достаточно остыл, - предложила Катенька, передавая свою чашку Лукомскому.
– С удовольствием, - отозвался он и сделал пару глотков. Надежды юной анархистки не оправдались: кровосос продолжал скалиться как ни в чем не бывало.
– Ну хватит, - невежливо сказала она, отбирая у Лукомского чашку. Пейте из своей.
– Катенька, ты ведешь себя как-то странно, - заметила Анна и, отхлебнув чаю, покосилась на мужа.
"Значит, яд либо у Лукомского, либо у папочки", - подумала Катерина, уже начиная сгорать от любопытства. Кому же из них достанется злосчастный жребий?
Наконец к своей чашке прикоснулся и Август Соломонович Флюгов, предварительно заметив:
– Как бы я хотел окончить свои земные дни вот так, в кругу родных людей - жены, дочери и её мужа.
– Какого мужа?
– подозрительно спросил Лукомский.
– А хоть бы и тебя, старый мой друг!
– ответил банкир, отпивая чай, как Сократ из чаши с цикутой.
– Что ты на меня так смотришь?
– обратился он к дочери.
– Я помирать не собираюсь. Просто хочу устроить твою судьбу. Ты согласна?
Раз осечка вышла и тут, следовательно, яд мог находиться только в чае Лукомского.
– Скорее бы, - машинально отозвалась Катенька, думая о другом.
– Чего вы тянете?
Проводки в голове Лукомского вновь замкнулись. Он подумал: "А почему бы мне действительно не пожить с этой кошечкой? По крайней мере до Астрахани, а там видно будет". Он откашлялся и официальным тоном произнес:
– Поскольку я человек деловой и у меня мало времени, прошу и требую руки вашей дочери.