Убийственный пароход

– А ты говорил - золото!
– произнесла рыжая.

– Спокойно, не тарахтите, - остановил их Калистрат.
– Это тоже неплохо. Старый жучила попутно занимается контрабандой оружия. А где-то должны быть и слитки.

– Мы что же, станем вскрывать все ящики?
– спросила стриженая.

– А куда денешься?
– отозвался Потап.
– Начнем.

"Этак, блин, они и до меня доберутся", - подумал Второв, но тут крышка люка наверху стала отодвигаться в сторону.

– Туши свет, - прошептал Каллистрат.

Фонарики погасли, зато зажглись другие - на лестнице. Их держали двое. Второв узнал новых пришельцев, это были гости с гор Шавкут и Аяз. Третий, очевидно, остался в каюте. Ситуация становилась критической. Едва они сошли с последней ступени, вновь зажглись шесть фонариков и кавказцев обступила компания юнцов. В руках Потапа и Калистрата блеснули револьверы. Но и кавказцы мгновенно выхватили из-под курток автоматы. Огневая мощь была на их стороне, хотя численный перевес - на другой. Минуту все стояли не шелохнувшись. Лишь четыре ствола совершали движения влево-вправо. Первым не выдержал Аяз.

– Бросай оружие, шакалы!
– заорал он.

– Лежать! На пол!
– точно так же откликнулся Потап.

Шавкут, как самый старший и опытный из всех, сообразил, что серьезной угрозы нет, а незапланированная встреча в трюме - случайность. Он опустил дуло автомата вниз.

– Так, спокойно, - произнес он.
– Не дергайтесь. Будем расходиться, пока живы. Согласны?

– Допустим, - ответил Калистрат.
– Вам что здесь нужно? Говори, блин.

– Экскурсия. Ясно? Спрячь пушку. И уходите.

– Только после вас, - произнес Потап, также опустив ствол.

Аяз и Калистрат последовали его примеру. Открывать пальбу никому не хотелось. К тому же это пока не входило в их планы.

– Вы - первые, мы - за вами, - твердо сказал Шавкут.

– Ошибаешься. Как раз наоборот, - возразил Потап. Он был уверен, что кавказцы, пронюхав про золото, явились именно за ним.

– Ты очень смелый мальчик. Но совсем не дорожишь своей жизнью.
– Дуло автомата вновь начало подниматься, но остановилось.
– Ладно, уйдем все вместе. Только сперва хочу поглядеть, что в ящиках.

– Консервные банки, - пискнула рыжая.

– Погоди, - остановил Шавкута Потап.
– Ящики наши. Их нельзя трогать.

– А что - взорвутся?

– Еще как. Предлагаю сыграть в рулетку. В барабане - два патрона. Потап вытащил из револьвера лишние пули.
– Твой и мой. Выиграю я - консервы наши. Повезет тебе - уже не обижусь.

Шавкут и Аяз переглянулись. Идея им понравилась.

– Давай, - согласился старший кавказец.
– Храбрый трус.

Но Потап был не столько храбрым, сколько психованным. Поселившиеся в голове тараканы не давали ему жить спокойно. Крутанув барабан, он подставил дуло револьвера к виску и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Хмуро усмехнувшись, он передал оружие Шавкуту. Тот, глядя противнику в глаза, прицелился в сердце. Прошло несколько секунд. Все ждали, затаив дыхание. Даже Второв чуть больше высунулся из-за ящиков. Неожиданно Шавкут улыбнулся, а потом громко захохотал, приговаривая:

– Ай да урус! Ай да блын!

Развернув дуло, он выстрелил в темноту, а потом бросил револьвер на пол. Пуля просвистела у Гая над ухом.

– Пошли, Аяз.
– Продолжая смеяться, Шавкут махнул рукой своему соплеменнику и стал подниматься по лестнице.

6

Лукомский и подумать не мог, что, принимая чашку с чаем из рук Катеньки Флюговой, он подвергает себя смертельной опасности: цианистый калий уже растворился и готов был ужалить его в сердце. Наоборот, глядя на хорошенькую дочь банкира, Лукомский вновь почувствовал какое-то возрождение к жизни, а плоть его, реагирующая лишь на Юлию Полужанскую, неожиданно шевельнулась. Это порадовало Лукомского, и он подумал: "Стоит ли спешить с браком? Не заняться ли этой ласковой кошечкой?" Словно невзначай он положил руку на пухлое колено Катеньки. Ее родители, сидевшие напротив, заметили это движение и понимающе переглянулись, а сама дочка зарделась. В голове банкира мгновенно созрела финансовая операция: скоропалительно выдать Катьку замуж за Лукомского и объединить капиталы.

– Пейте чай, остынет, - сказала дочка приятеля, странно улыбаясь.

КДМовкой Катерина стала полгода назад и уже принимала участие во взрыве памятника товарищу Бауману, правда, в тот раз пострадали лишь усевшиеся на железное чучело голуби. Нынешнее задание гарантировало должность в руководящей верхушке подпольной организации. А может, и всероссийскую славу заодно. Катя с детства бредила революционными подвигами Марии Спиридоновой и Фани Каплан и так же, как они, отдала свое тело и душу борьбе за освобождение трудящихся. В штабе КДМ и душой и телом охотно пользовались, порою даже выстраиваясь в очередь.

– Остынет же!
– нетерпеливо повторила Катенька.

– Я пью холодный, - отозвался Лукомский, скользнув рукой от колена к бедру и блаженно улыбаясь.

Родители вновь никак не отреагировали на это. Из солидарности они тоже решили подождать, пока чай остынет.

В соседней комнате телохранители угощались фруктами, тихо обсуждая предстоящую ликвидацию Лукомского. У Мики болела челюсть, и он поставил себе задачу замочить зловредного капитана при первой же возможности.

Неожиданно Катя подумала: не перепутала ли она чашки, в ту ли бросила цианистый калий? В спешке могла и ошибиться, но как теперь проверишь? Жаль, если яд достанется кому-нибудь из родителей. Впрочем, они тоже враги трудового народа. Штаб КДМ простит ошибку. А если яд находится в её чашке? Будет обидно, ведь она ещё так молода...

– Попробуйте мой чай, он уже достаточно остыл, - предложила Катенька, передавая свою чашку Лукомскому.

– С удовольствием, - отозвался он и сделал пару глотков. Надежды юной анархистки не оправдались: кровосос продолжал скалиться как ни в чем не бывало.

– Ну хватит, - невежливо сказала она, отбирая у Лукомского чашку. Пейте из своей.

– Катенька, ты ведешь себя как-то странно, - заметила Анна и, отхлебнув чаю, покосилась на мужа.

"Значит, яд либо у Лукомского, либо у папочки", - подумала Катерина, уже начиная сгорать от любопытства. Кому же из них достанется злосчастный жребий?

Наконец к своей чашке прикоснулся и Август Соломонович Флюгов, предварительно заметив:

– Как бы я хотел окончить свои земные дни вот так, в кругу родных людей - жены, дочери и её мужа.

– Какого мужа?
– подозрительно спросил Лукомский.

– А хоть бы и тебя, старый мой друг!
– ответил банкир, отпивая чай, как Сократ из чаши с цикутой.
– Что ты на меня так смотришь?
– обратился он к дочери.
– Я помирать не собираюсь. Просто хочу устроить твою судьбу. Ты согласна?

Раз осечка вышла и тут, следовательно, яд мог находиться только в чае Лукомского.

– Скорее бы, - машинально отозвалась Катенька, думая о другом.
– Чего вы тянете?

Проводки в голове Лукомского вновь замкнулись. Он подумал: "А почему бы мне действительно не пожить с этой кошечкой? По крайней мере до Астрахани, а там видно будет". Он откашлялся и официальным тоном произнес:

– Поскольку я человек деловой и у меня мало времени, прошу и требую руки вашей дочери.