Убийство Морозного Короля

Адаир. По мере того как он приближался, его снежные крылья становились все более различимыми, и по мере того как сила магии между ними усиливалась, в ней зародилась мысль. Она слышала истории о том, как морозные демоны обретали знакомых. При рождении, в более позднем возрасте или даже после того, как они унаследовали свою магию. У Эйры теперь была магия, и это, возможно, означало, что Адаир…

Эйра крепче вцепилась в Морозко и закричала сквозь ветер.

— Каково это — иметь фамильяра?

Морозко оглянулся на нее и нахмурился.

— Не думаю, что сейчас время для таких разговоров.

— А мне кажется, что да, — огрызнулась она. — Думаю, у меня есть один. Его зовут Адаир, и он был рядом практически всю мою жизнь. Он навещал меня во дворце.

Морозко холодно рассмеялся.

— Он перевертыш? Ему может понадобиться стрела в сердце. — По его тону было непонятно, шутка это или нет.

— Нет! — закричала она. — Он сова. Но я недавно начала чувствовать эту связь с ним, и поскольку я теперь знаю, что то, что у меня есть, — это магия, я верю, что это похоже на то, что я слышала в сказках.

Он нахмурился, а затем посмотрел на небо.

— Это он?

— Если ты посмеешь причинить ему вред, я причиню вред тебе, — прорычала она.

— В открытую, с моей охраной на расстоянии выстрела? — Морозко ухмыльнулся, и эта ухмылка слетела с его губ так же быстро, как и появилась. — Мы обсудим это позже. Сейчас у нас есть более важные дела. — Он отвернулся, но время от времени его взгляд устремлялся в небо, где Адаир продолжал следить за ними в сторону Винти.

Эйра старалась думать о более счастливых временах, чтобы не сорваться. Она и Сарен, когда они были еще маленькими, играли в куклы в лесу, попивая чай. Потом отец научил ее делать первую музыкальную шкатулку. Эти мысли не давали ей покоя, как и то, что Адаир был над ней, и, хотя ей не хотелось этого признавать, тело Морозко прижималось к ее телу.

Прошло еще немного времени, и в поле зрения появился Винти. Не крики пронеслись по деревне, как она ожидала, а нечто гораздо худшее. Дым клубился изнутри, и запах гари проник в ее сознание, когда они приблизились.

Морозко натянул поводья Нука, и волк остановился, а остальные воины, стоявшие позади, повторили его движения. Король поднял руку, давая знак воинам войти в деревню.

Эйра не стала дожидаться, пока Морозко спрыгнет на землю, — она вскарабкалась на плечо Нука, а затем спрыгнула на остаток пути. Прежде чем она успела броситься к деревне, Морозко схватил ее за запястье.

— Ты можешь владеть магией, но не знаешь, как правильно ее использовать. Всегда, всегда защищай себя оружием, когда отправляешься в неизвестность. Пока что угроза исчезла, но это неважно. — Он протянул руку, и снег поднялся с земли, превратившись в кинжал изо льда. — Он не растает.

— Спасибо, — прошептала она, когда он вложил кинжал в ее руку. — Откуда ты знаешь, что угроза миновала?

— От моих стражей. — Он ослабил хватку. — Но это не значит, что она не может вернуться, птичка.

Эйра не стала больше задавать вопросов, не сейчас, когда ей нужно найти отца. Когда они вошли в деревню, костер горел, и пламя его потрескивало, хотя здесь не было ни праздника, ни жертвоприношения, а нечто гораздо худшее. Возле него стояла небольшая толпа людей, укутанных толстыми меховыми одеялами.

Вождь отделился от толпы, его глаза расширились, когда он подошел к Морозко.

— Ваше Величество, — прохрипел он. — На нас напали твари. Такие существа, каких мы никогда не видели. Откуда они взялись?

Твари? Это сделало какое-то существо? Ее взгляд упал на снег. Мертвые тела лежали рядом друг с другом. У одних были отрублены конечности, у других — разорвана грудная клетка, их кровь бессистемными брызгами окрашивала снег. Все выглядело так, будто их здесь подложили, и, изучая коттеджи, она поняла, почему.

Эйра не могла сосредоточиться на том, что обсуждали вождь и Морозко, продолжая разглядывать разрушенные дома. Двери большинства из них были сорваны, а окна разбиты вдребезги. Из других валил дым, на остатках догорали угли.

Задыхаясь, Эйра обвела взглядом толпу, ища глазами отца и Сарен. Когда она их не обнаружила, в животе у нее образовалась яма. Недолго думая, она направилась к своему дому, огибая хижины — в некоторых окнах горели свечи, остальные были темны и не подавали признаков жизни.

На крыльце одной из хижин лежало тело женщины с разорванной грудной клеткой, вокруг которой запеклась кровь. К горлу Эйры подступила желчь.

Почти все дома выглядели так, словно были разгромлены или полностью уничтожены огнем, и чутье подсказывало ей, что в них еще больше мертвых тел. Что за существа могли это сделать? Снежные львы не стали бы нападать на деревни.

И тут она поняла, откуда идет дым. Из ее горла вырвался сдавленный всхлип: она смотрела на то место, где когда-то стоял ее домик. Но теперь он сгорел дотла, и от него остались лишь осколки и пепел.

— Папа, — прошептала Эйра. Ее слова становились все громче, когда она закричала: — Папа! — Искать было нечего, потому что она видела все. Там не было ничего, что можно было бы спасти, даже тела отца, если бы он сгорел вместе с их домом.

Не теряя надежды, она помчалась к Сарен. Она молилась, чтобы отец был с ними, но ужас переполнял ее, когда она смотрела на распахнутую дверь.

— Сарен! — позвала Эйра. — Петре! — Схватив ледяной кинжал, она проскользнула внутрь хижины. Мебель была потрескавшейся и сломанной. Повсюду валялись швейные принадлежности. Матрасы изрезаны.

Никто не ответил, когда она снова выкрикнула их имена в пустых комнатах.

Эйра вышла из дома Сарен, обшаривая взглядом близлежащие хижины. Слезы застилали ей глаза, тело сотрясала дрожь. Она не знала, что делать. Когда она сделала шаг вперед, чтобы постучать в каждую дверь в деревне, Адаир спустился сверху и закружил ее.

Он пролетел к деревьям возле останков ее дома, затем вернулся к ней и снова направился в ту сторону. Казалось, он хотел, чтобы она последовала за ним.

Эйра затаила дыхание, позволяя ему вести ее в лес. Когда она обошла большой ствол, ее внимание привлекло ярко-оранжевое пламя. Факел.

Она вздохнула с облегчением, обнаружив, что факел держит ее отец.

— Папа! — крикнула она.

Он обернулся, силясь разглядеть ее под разбитыми очками.

— Дочка, это ты? — На последнем слове его голос надломился.