Ученик колдуньи

Поднялся настоящий гвалт, когда каждый, не слушая, стремился переорать остальных.

Гвендолин присела возле Айхе, не представляя, как вернуть его в сознание. Дома бы побежала в аптеку за нашатырем или разыскала уксус — говорят, его резкий запах тоже годился. А здесь единственным способом было отхлестать мальчика по щекам, но рука не поднималась. Ему и без оплеух крепко досталось. Она тронула его за запястье: холодное, как ледышка, и мокрое от пота. Жилка под кожей бешено пульсировала.

— Дориан велел напоить, — напомнила Нанну, склоняясь над несчастным. — А ну-ка подъем! Просыпайся, господин драконыш!

Не размениваясь на сантименты, Нанну навешала ему звонких пощечин. Когда не помогло, выдернула пробку из первого подвернувшегося под руку флакончика, которые Дориан то ли позабыл прихватить с собой, то ли бросил за ненадобностью. Понюхала:

— Фу ты, дрянь какая!

И сунула Айхе под нос. Тот дернулся, отворачиваясь.

— О-о, получается! — обрадовалась Нанну и довершила процесс пробуждения несколькими чувствительными шлепками по лицу. — Ох, столько лет мечтала это сделать!

Айхе разомкнул веки.

— Живой? — деловито осведомилась Нанну.

— Пить, — шепнули слипшиеся губы прежде, чем глаза вновь стали закатываться.

— Но, но, но, куда это ты опять собрался? — Нанну схватила его за подбородок, потрясла из стороны в сторону. — Хочешь пить, будем пить! Приподними-ка его.

Гвендолин взволнованно исполнила просьбу, подсунув под затылок мальчика сразу оба кулака наподобие подушки.

— Глоточек за маму, — приговаривала Нанну, вливая водную смесь порошков в сухой рот буквально по капле. — Глоточек за… нет, пожалуй, за папу не будем. За дядю Дориана, залатавшего твою дырявую шкуру.

Айхе глотнул слишком много. Судорожно закашлялся.

— На бок! На бок скорее! — перепугалась Нанну, стискивая его плечи, пока мальчик давился излишками воды. — Ох, горе же с тобой, звереныш… Ну что, будешь ещё пить?

Взгляд черных глаз на доли секунды сфокусировался на ее встревоженном лице.

— Поняла, — пробормотала Нанну. И больше не болтала чепухи. Вместе с Гвендолин они влили в Айхе целую бутыль раствора и позволили ему снова провалиться в обморок.

— Бесполезно, — Нанну отерла пот со лба и заправила за уши мокрые волосы. — Пока не подействует микстура, так и будет бредить да валяться без сознания. Дориан сказал, эти порошки помогут восполнить кровопотерю, тогда и очухается.

— У нас для этого используют переливание, — уныло пробормотала Гвендолин.

— Ну, думаю, Дориан знает, что делает. Тем более, мальчишка — дракон, на нем любые болячки заживают чуть ли не мгновенно. А вы что решили? — Нанну вышла из укрытия и обратилась к поутихшим спорщикам.

— Мы идем в замок! — выкрикнули откуда-то из задних рядов.

— Говори за себя, — не согласился мужчина, который, судя по всему, принял на себя ответственность за группу. — Под носом у ведьмы слишком опасно, мы не можем рисковать, особенно когда речь о детях.

— Найдем укрытие! Затихаримся! Прислуга рыщет по округе, никому и в голову не придет, что можно спрятаться прямо под носом у ведьмы.

— Где, например? — мужчина повысил голос.

— Например… — парень из оппозиции замялся, подыскивая варианты. — Навскидку не скажешь, надо отправиться туда и осмотреться.

Предводитель хмыкнул.

— А если в гроте? — громко предложила Гвендолин.

— Ты рехнулась? — оторопела Нанну.

— Послушайте, под замком находится огромный лабиринт подземелий. Я видела там крыс, правда, не уверена, настоящие они, или тоже люди. Этого места панически боится вся прислуга…

— …включая меня, — Нанну скрестила на груди руки. — И я туда ни за какие коврижки не сунусь!

— Надо думать, из-за левиафана! — заметил предводитель.

— Во-первых, Левиафан чересчур огромен, чтобы прорваться в подземелья из грота через крохотную дверцу. А во-вторых, он совершенно безвреден.

— Точно, рехнулась, — Нанну подавленно покачала головой. — Не слушайте ее, девочка не в себе от потрясения.

— Ничего подобного! Я провела с Левиафаном целую ночь! Он мог сожрать меня в любой момент…

— …да только не появился! Гвендолин, прекрати!

— Еще как появился! Мы разговаривали, и я обещала… обещала помочь ему освободиться. Поверьте, он ненавидит ведьму пуще вашего. Она лишила его родных и дома, заключила в темницу и кормит мясом, которое в море не водится и от которого он болеет и чахнет. А ведь он ещё детеныш. Ведь вы печетесь о ваших детях? Подумайте, каково ему, малышу, томиться в каменном узилище?

— Малышу? — Нанну всплеснула руками.

— По-вашему, я сумасшедшая? — Гвендолин обратилась к ней.

— Нет, но… разговаривать с левиафаном…

— Я обещала привести к нему волшебника. Того, кто сумеет сломать решетки в тоннеле и выпустить его на свободу. В море. Так что скажете?

Предводитель сурово покачал головой. Зато вперед из задних рядов протолкнулся спорщик, парень лет двадцати, кожа да кости. За ним под осуждающий ропот протиснулись еще двое юношей.

— Мы согласны.

— Я не могу отпустить вас, Алби, — заикнулся было мужчина.

— Ты нам не отец, — решительно сжатые кулаки. — И мы идем в замок.

Возражений не последовало, хотя Гвендолин заметила неодобрение на сумрачных лицах.

— Кто-нибудь ещё готов уйти? — осведомился предводитель, обводя своих людей тяжелым взглядом. Больше желающих не нашлось. — Что ж… Прощайте.

— Еще увидимся, — твердо сказал парень.

Гвендолин не стала смотреть, как люди-крысы уходят. Стыдно признаться, но главной ее заботой, толкнувшей на безумное предложение, было желание укрыть Айхе от стихии, хищников и ведьминого гнева. Для этого требовались руки. И силы, которых двум хрупким женщинам явно не доставало. Она не боялась, что поведет троих мужчин не верную гибель — после всего пережитого чувство страха притупилось, а может, и вовсе атрофировалось. Ведь не пугал разгулявшийся ветер, не пугало вздувшееся тучами небо, не пугала надвигающаяся буря и холод, сковавший каждую клеточку разбитого тела.

— Если пойдем, лучше поторопиться, — сказала Нанну, озабоченно взирая на небесные знамения. — Ураган приближается. Воспользуемся суматохой, чтобы пробраться в замок: вряд ли на нас обратят внимание.

— Я готова, — кивнула Гвендолин.

— Мы тоже. Только… не уверен, что нам хватит сил… — его нерешительный взгляд скользнул по Айхе. Двое других парней — худые, как щепки, Гвендолин встречала подобных лишь на фотографиях из фашистских концентрационных лагерей, — оробело переминались с ноги на ногу. Их шатало ветром.