Удерживающий Апокалипсис

Когда Лёнчик повернулся к выходу, Егорова уже удалялась в сторону Манежной площади на свой наблюдательной пункт. Насмешливым взглядом она проводила направлявшегося к метро олуха, который опоздал на сенсацию. Как говорят американцы, сегодня не его день.

Егорова достала сигареты и закурила. Жара усиливалась. Сновавшие вокруг родителей дети, увидав фонтаны, мчались к воде купаться.

Этот Дерюгин – хитрый тип, раздумывала Егорова. Но обстоятельства пасуют перед опытом. Надо только дождаться своего названного отца и действовать.

За час, проведённый под солнцем, Надя совсем истомилась. Журналистские интересы вдруг показались мелкими и пустыми. Но по опыту Егорова знала, что слабость и сомнения – худшие враги пишущей братии.

В таких случаях, как сегодняшний, она представляла себя снайпером, залёгшим на крыше дома. В руках винтовка с оптическим прицелом. Вместо винтовки – диктофон. Снайпер терпелив и не шевелится, пока не появится заказанная жертва.

К подъезду «Москвы» подкатил «БМВ». У Егоровой перехватило дыхание. Вот вам и сенсация на блюдечке!

Из машины вышел китаец и открыл заднюю дверь. На горячие плиты тротуара ступил мужчина. Оглядев его, Егорова прикинула, что на папу-американца он вполне потянет.

«Папа» исчез за дверями. За ним в прохладу холла отправились китаец и молодой брюнет – второй слуга Дерюгина. Третий остался за рулём. Журналистка затоптала окурок, глянула на себя в зеркало и расстегнула ещё одну пуговицу на рубашке.

– Простите, вы не скажете который час?

Не самый лучший способ познакомиться, но другого Егорова не придумала. Обычно знакомились с ней.

Стекло машины опустилось почти до конца. Из салона повеяло кондиционированной прохладой и полилась музыка радиостанции «Авторадио». За рулём сидел молодой человек с кудрявой бородой и романтическими глазами.

– Девушка, у вас часы на руке, – ответил он.

Глупо улыбнувшись, Надя смутилась. Вот что значит отсутствие навыков!

– Меня зовут Семён, – помог ей водитель, – а времени сейчас половина третьего.

– Сколько, простите? – Егорова наклонилась, рассчитывая, что расстёгнутая пуговка обнажит её прелести.

Семён скользнул глазами под её рубашку и остался доволен.

– Половина третьего, – повторил он. – Не рановато вышли на промысел?

– Что? – улыбнулась Егорова. Вдруг её озарила неприятная мысль, улыбка сбежала с лица.

– Ваши коллеги обычно промышляют у «Интуриста» по вечерам, – пояснил водитель. – Как на рыбалке: вечером и ночью улов больше, чем в жару.

Егорова резко отстранилась, застёгивая пуговку. За жрицу любви её ни разу не принимали. Увидав смятение в глазах девушки, Семён помягчел.

– Я, наверное, вас с кем-то перепутал, – извинился он, глядя честными глазами. – В Москве народу много.

– Так вы не москвич? – ухватилась Егорова за соломинку.

– Когда как, – уклонился от прямого ответа Семён. – Сегодня москвич. А вы? Да вы садитесь, здесь прохладнее.

Он похлопал по переднему сиденью. Почему-то ощущая себя той, за которую её приняли с самого начала, Надя обошла капот. Журналистское чутьё подсказывало, что наклёвывается скандальный материал. Упускать его не хотелось, да и парень на маньяка не походил.

В салоне царил рай. По радио захлёбывался ведущий, играла нежная музыка. От кондиционера было даже холодновато.

– Я родилась в Москве и провела здесь всю жизнь, – сообщила Егорова. – А зовут меня Надя. Хорошее имя?

– Хорошее. А главное, редкое, – ответил Семён, вспомнив последние кадры фильма «Ирония судьбы».

– А вас как зовут?

– Семён.

– Тоже хорошее имя, – улыбнулась Егорова.

Как глупо чувствуют себя мужчины, заводя знакомства с девушками!

– А я в Москве недавно, – продолжил Семён. – Заезжали как-то с барином.

– С барином? – переспросила Надя и навострила ушки.

– У него тут брат жил.

– Умер?

– Давно.

– Наверное, был сильно старше вашего шефа, – потянула за ниточку журналистка, опасаясь, как бы она не оборвалось.

– Какого шефа? А, Вольдемара Евпсихиевича? Нет, – засмеялся Семён, барабаня пальцами по рулю. – До его сиятельства у меня был другой барин. Охоту любил. С борзыми. Преставился, Царство ему Небесное.

Семён перекрестился.

– Ваш хозяин, теперешний, не будет ругаться, что мы с вами разговорились? Вы же на работе.

– Что вы! – махнул рукой Семён. – Его сиятельство приветствует знакомство с местным контингентом. Надо, говорит, знать общество, в котором трудишься. Умнейший человек. А ты кем работаешь?

– Журналистка, – выпалила Егорова.

Вообще-то надо было соврать, что работает продавцом или секретарём, но был велик соблазн поразить воображение приезжего. Они отродясь не видывали журналистов, только по телевизору.

– Ух ты! – обрадовался Семён. – Как раз то, что нужно. Вольдемар Евпсихиевич заинтересуется, он помешан на прессе. Целыми вечерами изучает газеты и не пропускает новостей по телевизору.

– Ты меня с ним познакомишь? – с напряжённым ожиданием вытянула шею Егорова.

– Да, но сначала сходим в ресторан, если ты не против.

Надя не была в ресторане уже две недели. Последний раз это была презентация иностранной фирмы, намеревавшейся продавать в России какие-то колготки. Наприглашали эстрадных див, которые и так каждый день скакали на экране телевизора и слабыми голосами блеяли плохо рифмованные тексты.

Вечером, когда Москва вздохнула от жары, Семён на такси повёз Надю на Краснопресненскую набережную.

– Извини, что не на своей машине повезу, – объяснил Семён. – Глупо побывать в ресторане и не выпить.

На набережной возле «Экспоцентра» стоял, как «Аврора» на вечной стоянке, теплоход, служивший плавучим рестораном. Егорова здесь ещё ни разу не была: презентации тут не проводили, а из знакомых её сюда никто не приглашал.

Юркий, фальшиво улыбающийся официант сунул в руки меню и карту вин.

– Выбирай сама, – сказал Семён и выглянул на водный простор.

По Москве-реке плыл теплоход, с него звучала музыка. Увенчанный звездой шпиль гостиницы «Украина» пронзал золотящееся закатное небо.