Угличское дело. Кинороман

Правитель сел, а царь Федор с надеждой посмотрел на патриарха.

– Что, владыко, скажешь? Рассуди справедливо. Сбрось груз с души.

Патриарх сбросил груз с души. Со своей.

– Здесь твое государь дело, а мы лишь слуги верные. Сполним, что приговоришь.

С надеждой посмотрел царь на правителя.

– Правитель?

Правитель поднялся.

– Твоего решения ждем, государь.

Государь поежился. Взгляд мотался из стороны в сторону. Все молчали. Суббота шепнул Федору.

– Учись, Федор Никитич. Вот игра так игра, не то что твоя зернь.

Наконец царь Федор тихо произнес.

– Быть посему. Как лучшие люди приговорили. Нагих, что против нас злоумышляли сослать, Углич мятежный город отправить на новые земли.

Произнеся это, он бессильно упал в свое золотое кресло.

ХХХ

Стрелецкий голова выполнял приговор Москвы. Обходил строй стрельцов среди которых и Торопка. Говорил уверенно.

– Скарба пусть сколь хотят берут. А дома разбирать не давать.

– Кому оставляем?

– Кому надо тому и оставляем.

Кто-то знающий крикнул.

– Из Торопца и Кашина народ пригонят.

– А если не пойдут?
– спросил кто-то.

Голова не смутился.

– В кандалы и ошейники. Вон лежат..Но струмент катский беречь. Добро государево.

ХХХ

В гостевой келье патриаршего дворца Пех уговаривал царицу Марию.

– Правитель обещал.

– Но не сделал. А я сделала. Братьев предала. Ради тебя.

– И себя не забыла...

– Должна была?

– Нет.

– И что же взамен? Постриг.

– Не будет пострига.

– А что будет?

Пех обнял царицу.

– Поместье будет. Вечера будут. Дети будут. Все будет...А больше ничего не будет. Мало?

– Хватит...Тебя одного. А больше ничего не надо.

ХХХ

Перед колокольней в Угличе собрался народ. Стрелецкий голова руководил, кричал вверх людям на колокольне.

– Скидывай и все.

– А ты вешал?
– зло спросил один из Колобовых.

– Колокол-то чем провинился.

– Не разговаривать. Виноват тем, что на бунт звал. За это к ссылке приговорен и языка иссечению. А много говорить будете и вам языки обрежем.

– Зарежешься резать.

А юноша Колобов отчаянно машет рукой.

– Э-э-эх. Так и так снимут. Погоди.
– закричал он вверх.
– Сейчас подсоблю.

На колокольне он привязал веревку и махнул мужикам внизу. Колокол начали снимать очень осторожно. Как свой, потому что свой. Колокол положили на бок. Голова отрезал язык и поднял вверх и показал торжественно. Обнес по кругу.

– Показал?
– спросил юноша.

– Показал - ответил глупый голова.

– Дальше что делать будешь?

– Приказу дальше не было

– Так давай сюда.

– Чего это?

– Того это. Мы его назад привесим.

– Его еще кнутом бить велено.

– Сами и побьем. По-свойски.

ХХХ

Пех въехал на двор. Бросил поводья ближнему холопу. Взбежал по узкой крытой лестнице и без предупреждения открыл дверь.

– Ты?
– Шуйский был озадачен.

– Что же ты? Сам вызвал и удивляешься? Я за своим пришел.

Василий выложил на стол несколько мешочков набитых монетами.

– Пусть и не до конца исполнил, но как сговаривались.

Пех сгреб мешочки.

– Что правитель? Ничего не подозревает?

– Нет...Даже правителю сложно поверить, что ты с убийцей своего брата спелся.

– Жить ведь как-то надо.

– Тут мы друг друга совсем понимаем, князь...Одно в тумане.

– Что же?

– Тебе то зачем мертвый царевич?

– Не так, Пех. Это раньше он мертвый был, теперь живее всех живых.

– Как это?

– Теперь ему только дай в возраст войти. Заматереть. Вот тогда он мне во всем поможет, а я ему.

Пех сказал.

– Пойду я, князь. Ты не забывай, если что...

– Пех.

– Пех обернулся.

– А ты думаешь, я забыл?

Пех среагировал мгновенно. Бросил кошели с золотом, схватился за саблю. Но слишком много темных фигур ворвалось в комнату и у каждой в руках маленький самострел. Пех упал на пол, во многих местах пробитый острыми болтами. Шуйский подошел и плюнул теперь не страшному Пеху в лицо.

ХХХ

Царицу Мария. Из кельи патриаршего дворца ее выпустили всего один раз. Проводить братьев и их семьи, не надеясь больше встретиться. Знала, что их отсылают в глухие дальние монастыри, но для себя ожидала другой участи. Она верила Пеху. Он сделает все возможное. Вместо пострига и тесной холодной кельи уютное потерявшееся в просторах поместье где-нибудь пусть и под Ярославлем. А главное жизнь, жизнь, а не смерть. В разных одеждах, но смерть. С сыном. Без сына...Царица подошла к окну. Во двор въезжали царские приставы в черных одеждах. "Решится! Сейчас все решится!" Царица взглянула в зеркало. Несколько раз сменила позу, но когда дверь открылась, радости на ее лице не было.

– Правитель. Князь Василий!

ХХХ

Вдоль Волги тянулись повозки. Шли мужики, бегали ребятишки. По бокам редкая цепь провожатых стрельцов. Каракут и Рыбка ехали вдоль повозок. Их сопровождал Торопка.

– Неужто всех подняли?
– спросил Рыбка.

– Всех.- ответил Торопка.
– Гляди, даже колокол.

Мимо проехал колокол укрытый рогожей вместе с попом Огурцом.

Здрав будь, батюшка Огурец. Не страшно?

– Чего же. Я за Камнем не раз бывал. За людей вот...

– Ничего...-улыбнулся Рыбка.
– Зато Сибирь вам спасибо скажет. На вольную жизнь идете.

– Разве можно подневольно на волю тянуть?
– спросил поп Огурец.

– А по другому и не будет никогда.
– уверенно ответил Рыбка.
– Людская скотинка тяжела на подъём.

Каракут поравнялся с телегами Колобовых.

– Вот казак.

– Кажись хворый?
– спросил дед

– А мы твоего совета послушались.

– Какого совета?
– спросил Каракут.