Угличское дело. Кинороман

– Не было в том моей вины.

– А у Дмитрия была? И у него не было. Бог так поставил. Возьми.

Шуйский отдал нож Каракуту

– Не нужен?

– Совсем? И так все ясно.

– Понятно. Со мной что будет?

– Ничего. Иди себе. Ты в Москву едешь?

– Еду.

– С правителем встречаться не советую.

– Зачем так говоришь? Чтобы я наоборот все сделал? Не бойся. Раньше не хотел, а теперь обязательно встречусь.

– Как знаешь.

– Дивлюсь. Даже в холодную не кинешь.

– Мне то зачем? У нас с тобой сор не было.

– А с кем у меня что было.? За что страдал?

– Не мне вопросы задаешь?

– Знаю...Понял.

– Иди...Колдуна Пеху отдашь.

– Нет у меня колдуна...Сбег, собака.

– Что ты?

– Не веришь.

– Верю...Верю, что Пех у попа, где вы живете, все перевернёт и вот когда не найдет колдуна, тогда поверю...Федор?

– Что?

– Какой ты стал...Еруслан Королевич. Все над книгами кипел, а теперь...

ХХХ

У крыльца Каракута ожидал Пех. Грыз тыквенные семечки.

– Отпустил?
– спросил Пех.

– Отпустил.

Федор взял у Пеха семечки.

– Колдуна отдашь?

– Нет у меня колдуна. Я пошел.

– Иди.
– Пех посмотрел вслед Каракуту.
– Как ты выкарабкался тогда? Понять не могу. Рука у меня твердая.

– Сам понять не могу.

– Гляди. Второго счастья не будет.

ХХХ

Ночью провожали Андрюшку Молчанова. Рыбка сажал на коня.

– Да садись ты уже, каша.

– Сел.
– ответил Молчанов. Он взгромоздился на худого длинноногого мерина. Каракут наставлял.

– Гляди в Москву в обход добирайся. Через Устьяновский лес.

– А шиши?

– Шиши еще будут нет.- ответил Рыбка. Прощались у Торговой Башни.

– Может со мной?
– боязливо протянул Андрюха.

– Чего ты?
– удивился Рыбка.

– Ночью боязно.

– Ты же колдун. Наворожи там и всего делов.

Не зря боялся Андрюха. И две версты не успел отъехать как настигли его всадники и сбили с лошади. Молчанов резво поднялся на ноги и вставил перед собой то что было в руке. Кожаный ремешок.

– Тронете. В пауков обращу, гнидами власяными станете.

– Маркел.
– позвал тихо Пех.

Один из приставов наполовину достал саблю и спрятал назад.

– Страшно, Пех. А вдруг и вправду обратит.

Пех достал саблю.

– Проклинаю тебя, Пех...- начал грозно Молчанов, но тут же сбился и зачастил.
– Не убивайте, не убивайте. Ведь не сам же. Не сам. Что говорили, то и делал.

– Скажешь, жить оставлю.

– Скажу. Все скажу. Все что знаю, скажу.

– Каракуту что рассказал?

– Ничего. Ничего.

– Ладно. Подымайся, Андрюх.

– Спасибо, спасибо, православные.

Со всего маха снес Пех Андрюхе голову. Подождал немного и добавил немного разочарованно.

– Обманул колдун. Пех как Пех, а не гнида власяная.

Часть 11.

До Москвы оставался один переход, а князь Василий себя так настроил, что еще неделю ехать. Обложился со всех сторон подушками и уставил желтое свечное лицо в качающуюся за окном русскую дорогу. Возок резко остановился и князя Василия резко качнуло вперед. Но без последствий. Он уткнулся в предусмотрительно выставленную подушку. Открыв дверцу, напротив князя уселся правитель.

– Чем недоволен, князь. А ведь не ты ко мне, а я.

– Тебе всегда рад. Подушечку возьми. Холодно так сидеть и тряско.

От подушки правитель не отказался. Высунулся в окно.

– Давай, Пех.

Возок затрясло в длинной и затяжной, родимой вечной паузе между тем и этим. Помолчали, а потом князь Василий подбодрил себя и правителя.

– Зато ни один басурманин до Москвы не доберется. Ноги себе обломает.

– Умеешь князь...Объяснить, что хочешь. Что скажешь?

– Сам царевич. Сам. Дите хворое. На нож наткнулся.

– А люди наши служивые?

– Нагие посадских подняли. Брусенную избу пожгли. Поезд царский по дворам разнесли. Дька убили и колдуна Молчанова, что на тебя злоумышлял. Нагие братья и царица за то ответ должны держать. Перед государем.

– Изрядно ты их топишь, князь Василий. Али подарки худые?

– Подарки подарками, а благо державы в том, чтобы судить безо всяких препонов, по справедливости.
– и так откровенен и честен был князь Шуйский, что правитель не выдержал и расхохотался.

ХХХ

Федор Каракут изучал содержимое своего подорожного сундука. Разбирал книги. Дарья рассматривала фолиант с обложкой, выделанной железными клепками. Она с трудом переворачивала страницы. Обводила пальцем миниатюры, подчеркивала остроконечные буквы.

– Скажи какие козявки. Не по- нашему.

– Ты читать умеешь?

– Вот забота. А кто у нас в Угличе не умеет? Меня батюшка Огурец. Он в нашем конце главный грамотей.

– Это латынь. Язык ученых. Когда в Сибирь пойдем, научить могу

– Тяжко поди?

– Как хороводы водить в болоте.

– Смеешься, Федор.

– И не думал. Тяжело Даша. Как и любое великое дело. Нашел.

Каракут раскрыл маленькую книжицу. Даша любопытничала из-за плеча.

– И картинок нет.

– Зато мудрости много. Это Авиценна. Его трактат о лучезарной хворобе...Торопка когда придет? Потолковать бы с ним.

– Мне откуда знать.

– Ой ли? Торопка парень хороший. За него любая...

– А я не любая. У меня может свое предпочтение имеется. Ты, например.

– Я.

– Чего смеешься?

– И куда мне. Барабан пригожей Если причесать конечно.

– Смейся, смейся. А я так думаю. Баба каждому мужику нужна.

– Это если мужик достойный.

– А ты что?

– А я сомневаюсь.

ХХХ

Каракут постучал в ворота Колобовых. Ворота приоткрылись и появились три головы. Дед, мужик и юноша.

– Опять ты?

– Казак.

– А Тимохи нет.

– А я к нему.
– ответил Каракут.