Украденный ключ

Это было дико, нереально и совершенно невозможно, но это действительно происходило! Скрипучий шепот доносился одновременно со всех сторон, отражался эхом, но в то же время звучал прямо в голове. Карпатский непроизвольно ускорил шаг, хотя идти быстрее по лесу в кромешной темноте было откровенно опасно: можно не заметить коряги, поваленного дерева или какой-нибудь ямы и упасть вместе с девочкой.

И все же он ускорялся, торопился, уже толком не разбирая, куда идет. Точно ли эта дорога ведет к озеру? Впрочем, ему стало все равно… Выйти бы хоть куда-нибудь. Или просто уйти подальше от странного дома, от страшного шепота.

– Ты все равно не выберешься отсюда! У тебя нет ключа, а тебе нужен ключ, – насмехался голос. – Беги – не беги, а не убежишшшшь!

Старуха – почему-то он был уверен, что голос принадлежит именно старухе, – хрипло рассмеялась, словно ворона закаркала. Карпатский остановился, крутя головой и тяжело дыша. Он выбивался из сил. Восьмилетняя девочка весила порядочно, руки устали ее держать, но отпускать было нельзя: босиком она не сможет бежать по лесу. Особенно в темноте.

А лес тем временем волновался и шумел, шуршал и скрипел раскачивающимися на ветру деревьями. Между ними метались тени, и казалось, что кто-то прячется за дальним кустом, ждет, когда беззащитные жертвы подойдут поближе.

– Тебе же сказали: чтобы выбраться отсюда, нужен ключ, – неожиданно весело заметила Марианна почти в самое его ухо. – А у тебя нет ключа, ты не взял его. Так кто тебе виноват?

Все это явно говорила девочка, но детский голос звучал до того странно, что кровь стыла в жилах. Карпатский попытался отстраниться и заглянуть ребенку в лицо. Когда ему это удалось, у него перехватило дыхание.

– Ну и кто после этого слишком доверчив и смотрит поверхностно? – усмехнулась девочка, глядя на него слепым глазом, спрятанным за бельмом. Второй она сильно щурила. – Сдохнешь тут – и поминай как звали!

Вырвавшийся из ее горла хриплый шепот уже не так удивил, но отреагировать Карпатский все равно не успел: девочка сжала пальцами его плечи и вонзилась зубами в шею, прокусывая кожу, разрывая артерии. Отодрать ее он смог только вместе с куском собственной плоти. Кровь брызнула во все стороны, потекла по груди, впитываясь в ткань одежды. Карпатский зажал рану рукой, но это было бесполезно: густая темно-бордовая жидкость текла сквозь пальцы, перед глазами темнело, ноги уже не держали. Он рухнул на колени, успел подставить свободную руку, чтобы не уткнуться лицом в землю, зачем-то держась за ускользающее сознание.

А девочка стояла рядом, из перепачканного кровью рта раздавался хриплый, каркающий смех.

Карпатский все еще слышал его, когда, чувствуя удушье, приподнялся на руках и понял, что проснулся в собственной кровати. В горле першило, футболка липла к телу, ноги запутались в одеяле, словно он действительно пытался бежать во сне.

Перевернувшись на спину, он откинул одеяло в сторону, шумно вздохнул и провел по лицу рукой, словно снимая остатки липкой паутины кошмара. Сердце все еще ухало в груди, ужас сидел там же, холодя внутренности, перед глазами вставали образы из сна.

До чего же все было реально… Точнее, казалось реальным.

Карпатский сел на кровати, немного подумал, спустил ноги на пол и встал. Нашел оставленные на стуле джинсы, натянул их и босиком протопал на кухню. Здесь на столе остались лежать пачка с последней парой сигарет внутри и зажигалка. Свет он нигде не включал, ему хватало того, что лился в окна с улицы.

Балконная дверь открылась как-то очень уж шумно, но Карпатский понимал, что это просто ночь и тишина – они делают звуки более громкими. Тапочки ждали у порога, ветер деликатно стих, давая возможность быстро поджечь кончик сигареты. Прохладный ночной воздух заметно взбодрил, а первая же затяжка помогла унять растущую внутри тревогу.

Это все Диана со своим странным рассказом. И Ткачева до кучи. А еще дело, бередящее и без того не желающие заживать раны. Слишком много маленьких девочек в его жизни в последние два дня. И не очень маленьких, но ведущих себя безрассудно.

А Геля, кстати, тоже любила играть в чаепитие. Если он приходил домой не слишком поздно, когда она еще не спала, всегда звала его «пить чай» с куклами.

А еще она любила, когда он читал ей на ночь. Даже научившись читать сама, все равно просила почитать ей перед сном. И на вопрос: «Какую ты хочешь сказку?» всегда отвечала: «Страшную!»

Горло неприятно сдавило, и Карпатский поперхнулся дымом, закашлялся, да с такой силой, что заслезились глаза. Да, глаза определенно заслезились от кашля! И, может быть, немного от дыма.

* * *

Медвежье озеро

Сентябрь 2004 года

Трусливые утырки сбежали, с ней остался только Клим. Идти в дом к пугающей бабке совершенно не хотелось, но оставлять там потерявшуюся девочку было нельзя. И медлить тоже нельзя: старуха могла в любой момент вернуться.

Клим пошел к дому первым и даже великодушно предложил ей остаться в засаде, но она решила, что лучше идти вместе. Только предпочла все же держаться у него за спиной, когда они подходили к дому.

Дверь оказалась не заперта, что было, с одной стороны, вполне естественно: от кого тут запираться? С другой – возникал вопрос, почему девочка, если ее держат насильно, не сбежит, раз ее не запирают. Впрочем, ребенка можно запугать. Да и куда ей бежать? Они вот с ночи из леса выбраться не могут, четверо почти что взрослых! А тут маленький ребенок.

– Эй, девочка, ты где? – позвал Клим, быстро оглядевшись внутри и не обнаружив ее самостоятельно. Ребенок где-то спрятался.

А у его спутницы глаза во все стороны сразу разбежались, столько в избушке было всего интересного. Пучки сушеных трав свисали то здесь, то там, на узком подоконнике и на краю грубо сделанного стола, вдоль бревенчатой стены, стояли разнообразные, вырезанные из дерева фигурки, с вбитых в стену гвоздей свисали веревочки не то с монетками, не то с медальонами, а то и вовсе просто с камушками. И еще много всяких мелочей, рассмотреть которые не дал Клим.

– Ты ее видишь? – он дернул подругу за руку, привлекая к себе внимание. Вероятно, спрашивал уже не в первый раз.

– Да вот же она! Эй, девочка, иди к нам, не бойся.

Ребенок осторожно вышел к ним из закутка за печью, настороженно таращась огромными карими глазами. Темные волосы были собраны сзади в слегка растрепавшуюся косу.

– Привет, – улыбнувшись, поздоровался Клим, протягивая к девочке руку и подманивая ее, словно пугливого котенка. – Ты как здесь оказалась?

– Я потерялась.