Умершее воспоминание
Шрифт:
– Эвелин… – прошептал я, с удивлением подняв брови, и снова обнял её. – О боже, это так ужасно, это так… Но ты ведь знаешь, что я никогда так с тобой не поступлю?
– Я знаю… – сквозь всхлипы говорила Эвелин, обнимая меня за шею. – Да, конечно…
– Наверное, это твоя реакция на историю о Чарис, которую я тебе рассказал, да? Ты испугалась?
Эвелин посмотрела на меня и с изумлением нахмурилась.
– Кто такая Чарис?
Устало вздохнув, я прижал Эвелин к себе и закрыл глаза.
– Никто, – ответил я, поглаживая её по волосам. – Поверь, она даже наших мыслей не стоит.
Постепенно
От размышлений меня отвлёк первый луч солнца, ударивший мне в глаза. Я посмотрел на часы. Шесть утра. Протерев глаза, я нахмурился и снова взглянул на циферблат часов. Шесть утра? Как так быстро пронеслось два часа? Где я был всё это время?..
Подойдя к окну, я посмотрел на ясное небо и вздохнул. Лос-Анджелес… Почему я с таким страхом откладывал возвращение сюда, что именно боялся здесь увидеть? Над этим городом светило всё то же солнце, его омывал всё тот же океан, в этом городе всё так же жил единственный смысл моей жизни… С какой целью я задерживался в Мексике? Что я забыл там?
Задёрнув занавески, чтобы лучи солнца не смогли разбудить Эвелин, я подошёл к кровати и снова сел на пол. Через час мне нужно было выезжать в студию, но я даже думать об этом не хотел. Как я мог оставить Дианну и Эвелин одних в своём доме, но в то же время как я мог не поехать в студию после недели внепланового отдыха? Целая ночь нескончаемых размышлений утомила меня в моральном плане, и мне жутко хотелось отключить своё сознание хотя бы на минуту, хотелось хотя бы минуту ни о чём не думать!
Через какое-то время внизу послышались шорохи, и я понял, что Дианна уже встала. Мне не хотелось встречаться с ней лицом к лицу, но уехать, не обменявшись с ней ни одним словом, я тоже не мог. Быстро переодевшись в то, в чём я собирался ехать на работу, я спустился вниз. Дианна была на кухне.
– Доброе утро, – поздоровался с ней я, и она бросила в мою сторону равнодушный взгляд. – Зачем ты встала так рано? Я мог бы и сам приготовить себе завтрак…
– А это не для тебя, – ответила Дианна, и я снова почувствовал ту странную робость перед ней. – Мне не спится. Я хочу есть.
Я не знал, что она думала по поводу сегодняшней ночи – может, она вообще полагала, что мы с Эвелин спали в одной постели? – но я не считал, что был виноват перед ней в чём-то. Я мог понять её злость, негодование, обиду, однако просить прощения не намеревался.
– Я собираюсь ехать в студию, – сказал я, открыв холодильник. – Когда Эвелин проснётся…
– Когда Эвелин проснётся, – холодно прервала меня Дианна, – я скажу ей, что дома тебя нет, а потому ей делать здесь совершенно нечего.
Меня неприятно удивила реплика Дианны, и я, глубоко вздохнув, ответил:
– Если в твоём сердце нет места для сочувствия, то тебе в моём доме делать тоже совершенно нечего.
Она промолчала.
– Но можешь
не переживать, – сказал я после минуты неловкого молчания, – Эвелин слишком скромна для того, чтобы задержаться у меня хотя бы на лишний час. Она уедет, нисколько тебя не потревожив, и тебе не придётся с ней разговаривать.Дианна всё так же молча делала себе чай. Я вздохнул и, встав, спросил:
– Как твоя нога?
– Ты действительно беспокоишься или просто так спросил, ради приличия?
– Что за вопросы?
Она промолчала в ответ, и я, сердито нахмурившись, сказал:
– Как же мне всё это надоело, Дианна.
– А мне не надоело? – спросила она, резко повернувшись. – Думаешь, мне так нравится то, что ты, посвящая своё время и своё внимание другой девушке, даже в одну постель со мной не ложишься? Думаешь, мне приятно чувствовать себя твоим утешением?
– Ты могла бы относиться ко всему этому с большим пониманием. Тогда, может быть, исчезли бы и неприятные чувства.
Глаза Дианны заблестели. Она прижала ладонь к губам и всхлипнула.
– По-твоему, я недостаточно понимающе отношусь к тебе, к твоему поведению? – спросила она.
– Ты всё не так понимаешь…
– А знаешь ты, чего мне стоило это понимание? – громко прервала меня Дианна. – Знаешь, как тяжело смириться, принять всё как есть и понять, что изменить что-то не в моих силах?
– Всё в наших силах, – тихо ответил я.
– Ты так считаешь? Я вижу только один способ изменить всё… Хочешь назову его?
Я молча отвёл глаза. Да, наверное, именно это мне больше всего хотелось услышать от Дианны, но теперь я почему-то чувствовал, что абсолютно не готов к этому.
– Мне пора в студию, – сказал я и, взглянув на часы, сделал пару шагов к прихожей.
– Твой старый и любимый метод, – ударили мне в спину насмешливые слова Дианны, – ты снова пытаешься убежать от меня.
«Не от тебя, а от того, что ты собираешься сказать мне», – подумал я, обуваясь. Дианна вышла в прихожую и уже более мирным тоном сказала:
– Ты снова не позавтракал.
– Я заеду в магазин и куплю чего-нибудь.
– Только не бери фастфуд и чипсы, ладно?
Я был удивлён такой стремительной смене настроения Дианны и не менее удивлённо ответил:
– Ладно, мамочка.
Потом я зачем-то задержался в прихожей: наверное, ждал, что Дианна поцелует меня перед работой, как она обычно это делала. Но поцелуя после привычного «до вечера» не последовало, и я уехал в студию, озлобленный и нецелованный.
В здании под красным фонарём нам с парнями ждал нервный и не выспавшийся Мик. Честно говоря, я был неприятно изумлён переменами, которые случились с нашим менеджером. За эти две недели, что мы не виделись, Мик заметно похудел, оброс щетиной и, по всему видимому, перестал спать. Мы с парнями всерьёз забеспокоились за друга и решили поинтересоваться, в чём причина этих изменений (особое волнение у меня вызвали еле заметные ссадины на левой щеке Мика), но он яростно отклонил наши вопросы, очевидно, не собираясь ни о чём рассказывать. Нас с парнями слегка уязвило нежелание Мика делиться с нами неприятностями – мы-то с ним были предельно откровенны всегда! На наши высказывания менеджер ответил довольно сухо и строго: