Умершее воспоминание

Она посмотрела на меня. От этого взгляда веяло холодом и ненавистью.

— Что мне делать? — тихо спросила она, не сводя с меня взгляда.

Я не смог вынести его, поэтому вздохнул и, закрыв глаза, без сил лёг на кровать.

— Я знаю тебя, — вполголоса сказал я, — и знаю, что ты не будешь терпеть это, потому что… Потому что ты такая, Чарис. И я пойму, если ты уйдёшь от меня, уйдёшь сейчас же.

Я зажмурился, готовый услышать самые страшные слова, но их не прозвучало. Глазами, полными стыда и сожаления, я взглянул на Чарис.

— Знаешь, как мы сделаем? — спросила она, со строгостью приподняв левую бровь: Чарис делала это каждый раз, когда была раздражена. — Я приму твои извинения. Приму. Но ты должен мне кое-что пообещать.

— Что угодно! — как ненормальный воскликнул я и отчаянно сжал руку своей девушки.

— Тебе нужен врач.

Я молча смотрел на Чарис, не зная, что ответить.

— Не согласен? — с вызовом в голосе спросила она, точно говорила: «Одно твоё неверное слово, и я уйду». О, она прекрасно знала, что была моей слабостью…

— Согласен, согласен, согласен, — зашептал я, целуя её руки. Я терял рассудок от одной только мысли о том, что Чарис может уйти от меня. — Да, любимая. Я обращусь к врачу, когда закончится эта трудовая неделя… Ты же знаешь, у меня просто катастрофически не хватает времени.

Чарис ничего не ответила и даже не улыбнулась. Да, она говорила о том, что примет мои извинения, но на самом деле моё поведение оскорбило её до глубины души, и она ни за что, ни за что не готова была простить меня. Я знал это очень хорошо, так же, как знал, что после ссоры она ещё ни разу не назвала меня «милым». Это уязвляло больнее всего.

От этих воспоминаний я очнулся внезапно. И что это я вдруг начал вспоминать Чарис? Я не знал. Но, раз уж на это пошло, чем закончилась наша первая крупная ссора? Подняв глаза к потолку, я прищурился и напряг память. О, точно. Обещание, данное мною взамен прощения, я так и не выполнил. Как-то всё забылось, отъехало на второй план, меня затянула работа… Я даже не вспоминал о своём обещании, а Чарис, если и вспоминала, то никогда мне об этом не говорила.

Оглядевшись, я попытался понять, что происходило со мной несколько минут назад. Я всё ещё сидел на кухне, а на полу, в разбитой тарелке, всё ещё лежал мой ужин. Сколько же времени я сижу здесь? И где Дианна?

О, Дианна… Она, как и Чарис, просила меня обратиться за помощью к неврологам, и её просьб, как и просьб Чарис, я не хотел принимать во внимание. Глядя на часы, я пытался понять, сколько времени прошло с тех пор, как мы с Дианной поговорили, но попытки были напрасны: я совершенно потерялся во времени. Наконец осознав, что Дианна уже, возможно, уехала, я встал из-за стола и опрометью помчался на второй этаж. Мне не хотелось, чтобы мы с ней расстались врагами.

Я нашёл её в своей спальне, она собирала вещи. Открытый чемодан лежал на полу, возле кровати, и в него одни за другими летели кофточки, юбки, платья и блузки.

— Дианна, — проговорил я тихим, полным сожаления голосом. Девушка даже не посмотрела на меня, она продолжала лихорадочно складывать вещи в чемодан. — Дианна, — повторил я, — куда ты поедешь на ночь глядя?

— Домой, — ответил её колючий голос. — К маме и папе.

— Ты могла бы остаться на ночь у меня, а утром…

— Считаешь, что таким образом делаешь мне одолжение? — Её глаза яростно сверкнули.

— Нет. Я просто хочу сделать как можно лучше.

— Вот уж спасибо. Только я больше ни на минуту не хочу оставаться в этом доме.

Я отодвинул в сторону стопку одежды, которую сложила Дианна, и присел на край кровати.

— Не сердись на меня, — тихо сказал я.

— Не сердиться? — переспросила она, не глядя на меня, и засмеялась. — Ты же врал мне!

— Никогда.

— По-твоему, слова о любви не были ложью? Боже! Поверить не могу, что я была такой наивной идиоткой! Как я могла не принимать во внимание то, что я всегда первой признавалась тебе в любви, что ты никогда не отвечал мне?

— Но ты ведь всегда понимала меня, Дианна… Попробуй понять и сейчас. Я не способен контролировать свои чувства. Никто не способен.

Бросив в чемодан последнюю майку, висевшую в шкафу, Дианна выпрямилась и заправила выбившиеся из причёски пряди за уши.

— Не надо испытывать моё понимание и моё терпение, — вполголоса проговорила она, посмотрев на меня. — Рано или поздно всё кончается.

Я смотрел на неё с сожалением и молчал, не находя нужных слов.

— Ну и как же давно ты понял это? — сменив тон на иронично дружелюбный, спросила Дианна.

— Понял что?

— Хватит строить из себя слабоумного дурачка! Как давно ты понял, что любишь её, а не меня?

Опустив глаза, я растерянно пожал плечами.

— Не знаю…

— Бросай, Логан, всё ты знаешь. Когда?

— Что ж, — вздохнул, — наверное, я полюбил её ещё до того, как встретил тебя.

Взгляд Дианны наполнился горечью, она явно не ожидала услышать от меня таких слов.

— Так ещё лучше, — прошептала она и застегнула чемодан. — Насколько я понимаю, взаимных чувств ты не дождался. И чем же я была для тебя? Средством спасения?

Молчанием я подтвердил её догадки. Дианна улыбнулась и, пожав плечами, сказала:

— Очень приятно это осознавать. К чему ты вообще стремился, Логан? Я могла думать о тебе что угодно, но о таком… такого я даже предположить не могла.

— Наверное, я был обманут своими ощущениями, — виновато признался я. — Ты мне так понравилась при первой нашей встрече, и я правда думал, что влюбился в тебя… На самом деле нет.

— Ты же не спешил бросать меня! Да! Что же тебя останавливало, мой ненаглядный?

— Я ждал, что чувства проснутся.

— Откуда же им взяться? Ты бесчувственный сухарь!

— Не говори так, пожалуйста, — сказал я, совсем не обидевшись на слова Дианны.

— Помнишь, ты спрашивал про ребёнка внутри тебя? — вдруг задала вопрос она, прожигая меня своим пылающим ненавистью взглядом. — Ты спрашивал, выносим ли он. Так знай же, Логан, что ребёнок внутри тебя не-вы-но-сим. И перевоспитать его невозможно, потому что это надо было делать раньше! Сейчас ты ничего не исправишь, ничего!

Я с каким-то непониманием и исступлением смотрел на неё, после чего сказал: