Умница для авантюриста

Интересно, он хоть на миг смыкал веки? Как бы там ни было, на мой осторожный вздох реагирует сразу. Поворачивает голову и смотрит пристально.

— Рени права, — голос его тонет в ватной тишине. Говорит он через силу. Каждое слово даётся с трудом. — Нам надо объединиться. Я не имею понятия, кто ты, Гесс Тидэй. И то, что я успел увидеть, порождает больше вопросов, чем ответов. Но она почему-то доверяет тебе — мутному и странному типу.

— Может, потому что я её напарник? — рискую сделать предположение, пряча улыбку.

Орландо кидает убийственно тяжёлый взгляд.

— Только мне не нужно лапшу на уши вешать. И чтобы снова не погрязнуть в бесполезном споре, где всё равно не всплывёт ни слова истины, предлагаю перемирие. Хотя бы на время. А дальше судьба сама позаботится о справедливости.

— По рукам, — легко соглашаюсь я.

Есть недосказанность куда большая, чем все наши тайны вместе взятые. Она сейчас тихо спит на неказистой кровати. Рени, безусловно, достойна прекрасного принца в мужья, но если Орландо метит на место её благоверного супруга, я приложу все усилия, чтобы не допустить этого. Она достойна лучшего. И, как настоящий друг, я найду это лучшее и благословлю её.

Боль накатывает внезапно, и мне стоит больших усилий, чтобы не скорчиться и не застонать. Шаракан. Кажется, я заработал только что ещё одну полосу лжи. И когда я нахожу силы осторожно выдохнуть, мне не нравится правда, которую я миг назад хотел перехитрить.

Нет, только не это. Нет. Она здесь, а я там. И ничего хорошего не получится. Поэтому нужно взять себя в руки и хоть немного, хоть иногда думать головой.

Я бужу Рени. Она просыпается сразу от лёгкого прикосновения моей ладони к её плечу. Сонно хлопает ресницами. Прижимает Бита к груди. Тот тычется мордочкой в её руки и щёки, оставляя радужные следы, отчего она становится похожа… Нет! Лучше не думать об этом.

Мерцатель даже не просит еды, хотя я знаю: он голоден. Ему постоянно нужно жевать, чтобы ощущать себя в безопасности. А тут смотри ж ты… Ластится к девушке и счастлив. И меня не трогает его явное предательство. Мерцатели чувствуют очень тонко, доверие и любовь этого существа — чудо.

Рени нехотя снимает мой плащ и надевает на ножки разбитые туфельки. Не очень хорошая защита, но ничего другого пока нет.

— Оставь себе, — протягиваю назад верхнюю одежду.

— Нет, — качает она головой, — ты ужасно выглядишь в этой рубашке, к тому же холодно.

— Я не мёрзну, — не соглашаюсь с её решением, надеваю на неё плащ и затягиваю потуже тесёмки у горла. Хочется прикоснуться к плечам. Волосам. Потрогать её полные губы. Но я прячу свои желание поглубже. Хватит. Орландо следит за каждым моим жестом. Но меня сдерживает не это. Благо, он молчит. А то бы снова поругались.

Мы выходим наружу. Воздух напоен запахами листвы, травы, лёгким туманом. Вскоре солнце разгоняет дымку, бесшабашно просовывает лучи сквозь негустые кроны, ложится игривыми зайчиками на наши лица. Становится тепло.

Кажется, вчера мы шли гораздо дольше. Я хорошо помню место, где на нас напали, но всё же замираю, пытаясь понять, туда ли мы вышли. Дорога пустынна. Голубое небо падает нам на головы. Деревья шумят и словно шепчут что-то. Трава примята и хранит следы. На грунтовке отчётливо видны колеи от кареты, отпечатки лошадиных копыт. Птичьи трели витают в воздухе, как невидимые узоры. Место происшествия есть, а людей нет.

— Ничего не понимаю, — Рени кружит, как потерянная. Орландо хмурит брови и сжимает крепко рот. Я вздыхаю. Шаракан. Как же надоели мне тайны и новые препятствия. — И что теперь? Их похитили? Убили? Закопали? Что?!

Хотел бы и я знать ответы на эти вопросы.

Орландо пожимает плечами. По лицу его ничего не прочесть. И если он встревожен, то этого уже не прочесть ни по глазам, ни по лицу.

— А теперь нужно идти к родовому замку, — разводит он руками. — Даже если там обосновались заговорщики и предатели, найдутся верные и преданные люди. Мы зайдём с заднего двора, не привлекая внимания. И, думаю, кое-что прояснится.

Не хочется его огорчать. У нас слишком вызывающий внешний вид, чтобы проскользнуть незаметно, но лучше что-то делать, чем застрять на месте и рвать от отчаяния волосы. И я делаю шаг вперёд.

Рени

Я успеваю отчаяться, разозлиться и преисполниться решимости, пока смотрю в спину удаляющемуся Гессу. Он неуловимо изменился. Стал собраннее и отстранённее. Хочется догнать его и забросать обвинениями. Умом я понимаю: он не лгал. Не мог. А на сердце кипит такая адская смесь чувств, что впору сделать какую-нибудь глупость. Топать ногами. Истерить. Схватить мужчину за грудки и требовать объяснений.

Он утверждал, что все живы. И я кляну себя на чём свет стоит, что сбежала вчера, поддалась панике. Бросила Герду, что заменила мне мать. Предала человека, который бы, не задумываясь, отдал за меня жизнь. Я настолько погрузилась в самоедство, что не сразу заметила, как Орландо взял мою руку в свою ладонь и ободряюще сжал.

— Я тоже хотел бы верить в те байки, что на все стороны расточал мистер Тидэй. Как видишь, его слова и уверения — пустой звук.

Голос его, проникновенный и обволакивающий, ложится раскалённой лавой на мои открытые душевные раны. Яд его речей впитывается в кровь и шумит в ушах горькими похоронными молоточками. Неожиданно хочется довериться этому красивому божеству, принять его поддержку и утешиться, рыдая на участливо подставленном плече.

— Руки от неё убери, — зловеще командует Гесс, обернувшись. Его взгляд не сулит ничего хорошего. Но Орландо только крепче сжимает мою ладонь и принимает вызов. Я вдруг чувствую такую ненависть к этим двум мужчинам, которые, соперничая, готовы сцепиться и покатиться клубком, как два бешеных пса, что на миг прикрываю глаза. А затем мягко избавляюсь от поддержки Орландо и делаю шаг в сторону.

— Если вы не прекратите, я… я брошу вас и лучше буду скитаться в одиночку, чем без конца слушать вашу грызню. Запомните оба: я вам не приз. И не вещь. И не надо меня делить. Мы всего лишь путешествуем вместе — не воображайте ничего лишнего.

Я высказалась, и это придало мне сил. Теперь я шагала впереди. Солнце припекало, и я давно сняла и отдала плащ Гессу. К нему же через время перекочевал и Бит. Не могла смотреть на мерцателя без жалости: он страдал от жары и голода, но покорно терпел неудобства.

Цилия была прекрасна, и если бы не обстоятельства, я бы, наверное, наслаждалась местными красотами. Краем сознания отмечала необычность ландшафта, непривычно яркие краски природы, но жара, усталость, голод не позволяли воспринимать увиденное с должным восхищением.

Мы вынырнули на ровную местность из-за холма, и я остановилась как вкопанная. От неожиданности я икнула и сделала шаг назад, инстинктивно ища поддержки. Уткнулась спиной в грудь Гесса и облегчённо выдохнула. А затем рассмеялась.