Умница для авантюриста
Шрифт:
Я хохотала, а за спиной возился Бит на руках Гесса. Дыхание мужчины шевелило мои волосы. А ещё он улыбался — я чувствовала это кожей. Не спрашивайте, как. Иногда такие вещи очевидны, не обязательно их видеть глазами.
А теперь представьте эпическое полотно: ровная изумрудная плоскость, словно специально засеянная мелкой травкой — аккуратной, сплошной, без проплешин. Без единого цветочка — только незамутнённая, очень яркая зелень. И посреди этого великолепия на нас движется внушительного вида отряд.
Конники скачут почётным эскортом, а впереди — открытая пролётка, где гордо
— Спасибо! — шепчу от избытка чувств, а затем срываюсь с места и лечу, несусь навстречу моей драгоценной домоправительнице.
Мы сближаемся стремительно. Вот оно — счастье. Простое и незамысловатое. Не нужны ни золото, ни бриллианты, всевозможные блага и роскошь. Волнение и радость в глазах дорогого человека — живого и здорового — вот истинная ценность, которую не купишь ни за какие сокровища мира.
— Герда! Герда! — кричу я, видя, как она останавливает пролётку и кидается ко мне навстречу. Я влетаю в её заботливые руки — такие мягкие и знакомые, такие родные и тёплые. И на миг становлюсь маленькой девочкой с косичками. Той, которой Герда лечила разбитые локти и коленки, давала советы и прощала шалости. Она любила меня и защищала от отцовского гнева, покрывала мои сумасбродства и не давала спуску, когда воспитывала. Она всегда была рядом, но только сейчас я поняла, как дорога мне эта женщина.
Я целовала её мокрые щёки и не стеснялась своих бурных эмоций.
— Девочка моя, — прочувствованно говорит миссис Фредкин и прижимает меня к своей необъятной груди. — Рада, что с тобой всё в порядке.
— А я-то как рада, что с тобой ничего не случилось!
— Да что со мной будет? — по-философски невозмутимо качает головой моя дуэнья. — Я их всех на уши поставила! И сказала: если что с моей малышкой случилось, разберу их Цилию по камешку! — и столько уверенной гордости в её словах, что ни на мгновение не сомневаюсь: так бы оно и было.
Я слышу, как хохочет Гесс и радостно хмыкает Орландо. Последний переговаривается со своими людьми — над нами льётся незнакомая речь — быстрая и многоголосая. Поток экспрессивных фраз оглушает — мы словно попали на ярмарку, где яростно торгуются и заключают сделки. Краем глаза замечаю знакомое лицо. Это Джако. Живой. Но выглядит он отвратно.
— Ну, а теперь в замок. Нас там заждались уже, — продолжает командовать Герда и с важностью усаживается в пролётку. Я примащиваюсь напротив. Ищу глазами Гесса. Он стоит немного в стороне, сложив руки на груди. Вызывающая, опасная поза. Его лицо не выражает ничего хорошего. И от этого становится неуютно, а радость от встречи с миссис Фредкин сходит на «нет». В чём дело? А я-то почти расслабилась…
Глава 27. В родовом гнезде клана Фольи
Гесс
Маленькие тайны становятся смешными, когда ты понимаешь чужую речь. Орландо недооценил меня и общался со своими людьми свободно, не опасаясь, что их подслушают. Тактическая ошибка номер один — быть убеждённым в собственном
превосходстве. Но мне это только на руку.После радостных, умных и сумбурных обменов приветствиями, маленьких распоряжений, когда свита, преданно заглядывая в глаза, слишком рьяно и всё так же хаотично пытается проявить чудеса расторопности, между хозяином и телохранителем завязывается очень тихий разговор.
— Я снова подвёл, — мучительно горько кается Джако, — не успел, не защитил. Они опять хотели убить тебя?
— Всё хорошо, все живы, — обманчиво мягок Орландо. — Хотя один из нас должен быть мертвее не бывает.
Джако хмурит брови и становится совсем не похожим на своего хозяина. Глазки меньше, цепкие, как две кобры в кустах, что готовы кинуться и укусить.
— Он прикрыл меня собою, — едва заметный кивок в мою сторону, — ему досталось не сонное зелье, как всем, а шесть пуль, предназначенных для меня. Однако он бодр, весел и путается под ногами. Смущает девушку и лезет, куда не просят.
— Убить? — Джако кровожаден в своей лаконичности.
— Не спускать с него глаз, — командует доновский сын. — Сомневаюсь, что его можно убить обычным способом. Если его пули не берут, отрава не косит, вряд ли ты с ним справишься.
У Джако глаза лезут на лоб. Я вижу, как из смуглого он становится болезненно-жёлтым, как невольно отшатывается в сторону, не сумев совладать с собою.
— Бессмертный?.. — он произносит это так тихо, что вряд ли кто услышал.
— Не знаю, — задумчиво цедит красавчик. — Байки это всё, Джако.
Телохранитель трясёт головой так, что я опасаюсь, как бы из неё мозги во все стороны не разлетелись брызгами.
— Нет, нет, нет! — твердит он, как заведённый и накладывает большим пальцем крест — истово, с настоящим фанатизмом.
— Прекрати, — играет желваками Орландо и сердито сверкает глазами. Кажется, Джако этого взгляда боится больше, чем мифического бессмертия. — Мы уже давно выросли, что за блажь верить бабушкиным сказкам?
— Но он жив и здоров после шести пуль, — возражает Джако. Он уже пришёл в себя и натянул на лицо маску спокойствия.
— С этим не поспоришь. Поэтому не своди глаз, прошу. А там разберёмся. Бессмертный он или ещё какой, я не позволю ему ломать мои планы. Об остальном поговорим позже.
Конечно, о главном никто посреди луга рассказывать не станет. Я и не надеялся. Но того, что услышал, хватило выше крыши. Есть о чём подумать и чем заняться.
Ох, не прост этот щенок, очень не прост. А я-то наивно считал его папенькиным сынком, рохлей, не способным постоять за себя. Приятно иногда ошибаться. И тем интереснее будет его проучить.
Плохо только, что мои мрачные размышления не ускользнули от острых глаз Рени. Девчонка вытянула шею и обеспокоилась. Улыбка потухла на её губах. Вот же, шаракан! Пытаюсь справиться с собою, но поздно: Рени напряжена, и я опять слышу сотни вопросов, что уже роятся в её голове, как трудолюбивые пчёлы. Однажды она меня покусает ими. Не даст шанса увернуться.
Кстати, о Шаракане. Эта горе-свита вещала, размахивая руками, как граблями, что лошадей они не нашли — по всей вероятности, их украли те, кто напал на нас.