Unknown

Анна-Мари готовилась стать одной из добровольных помощниц армии. Вместе с

подругами она изучала медицину на специальных женских курсах.

— Что это? — в ужасе вопросила мать, когда за окнами раздался непонятный шум и

грохот.

Все гости выскочили из дома.

Странное зрелище представилось им: огромный военный самолет кружил над домом.

Это был двухмоторный бомбардировщик «Гота-Урсинус», прилетевший из Берлина. На

борту «Урсинуса» находились трое летчиков: братья Эрвин и Мартин Бме и Людвиг

Вебер, который пилотировал самолет.

...Эрвин получил звание лейтенанта и отпуск после тяжелых боев под Верденом. В

Берлине родилась прекрасная идея — навестить старых друзей в Хубертусмюле,

поздравить их с юбилеем.

Мартин охотно поддержал старшего брата, что до Вебера — то он всегда был готов на

любое приключение.

— Слишком маленькая лужайка! — кричал Вебер. — Промахнусь!

— Заложи еще вираж, — спокойно, как будто он все еще оставался инструктором,

приказал Эрвин.

Вебер наконец решился и посадил самолет. Лужайка оказалась заболоченной, «Урсинус»

накренился и рухнул на крыло.

Раздался треск. Из дома уже спешили к «месту крушения» люди. Подбежала и молодая

девушка с темными, пытливыми глазами.

— Вы не пострадали? — Она помогла летчикам выбраться из-под обломков самолета.

В ее вопросе прозвучала тревога и вместе с тем профессиональное желание помочь.

Ответом был дружный хохот: никто не пострадал, да и самолет претерпел лишь

незначительные поломки, хотя со стороны он выглядел устрашающе со своим задранным

к небу крылом.

— Я вас раньше не видел, — Эрвин посмотрел на девушку удивленно.

— Я старшая дочь, Анна-Мари, сейчас заканчиваю учебу в Вене, а раньше училась в

Нюрнберге, — ответила она, почему-то покраснев.

...Вечер прошел прекрасно. Утром нужно было возвращаться в Берлин. Пришлось ехать

поездом.

— Я останусь, — сказал Вебер. — Рабочие с фабрики помогут мне починить «Урсинус».

А вы поезжайте.

Мартин подтолкнул старшего брата локтем:

— Поговори с ней.

Эрвин набрался смелости и спросил у Анны-Мари:

— Вы не возражаете, если я буду вам писать?

Она вспыхнула и ответила тихо:

— Я буду очень рада. Я тоже хочу писать к вам.

3 августа 1916 года, Ковель

Эрвин Бме еще раз взглянул на фотографии. Это были снимки с серебряной свадьбы в

Хубертусмюле. Запечатлены гости, виновники торжества, «вынужденная посадка»

«Урсинуса» с задранным крылом...

На одной из карточек Эрвин наконец разглядел крошечную фигурку Анны-Мари. Какая

милая, умная девушка! И ни следа этого новомодного стремления женщин одеваться и

вести себя по-мужски.

Недавно она спросила его, как это летчик, имея всего две руки, ухитряется сразу вести

самолет и стрелять из пулемета? Какой содержательный вопрос — видно, что она по-

настоящему интересуется авиацией...

Он писал ей обо всем: о погоде, о самолетах, о своих товарищах, рассказывал маленькие

забавные эпизоды...

«Судя по многочисленным отзывам пленных, мы — отнюдь не те птички, которых

наблюдают здесь с удовольствием, — быстро бежало перо по бумаге. — Моя птица

получила прозвище «Бич Волыни». На ней в качестве покровительственного духа

нарисовали устрашающего дракона — наша современная молодежь, кажется, вновь

обрела веру в талисманы и изображает на аэропланах слонов, аистов и т.п. Ну, на русских

крестьян мой дракон производит, во всяком случае, пугающее впечатление.

Мой новый наблюдатель по имени Ладемахер, с которым я летаю с 10 июля, —

расторопный и славный парень. У него есть обыкновение во время воздушного боя

громко ругаться. Хорошо только, что пропеллер трещит еще громче, не то русские уже

давно отправили бы кучу жалоб с просьбой наложить на нас взыскание за сквернословие!

Вчера рано утром я сбил над нынешней главной квартирой Брусилова один сильно

докучавший нам биплан «Ньюпор». 11 и 13 июля я отправил на землю по большому

русскому самолету. Последние два дались мне довольно легко — русские весьма неловки

в воздушном бою. Вчерашний же оказался увертливее — вероятно, француз...»

Он нахмурился. «Муромцы» — большие русские самолеты — часто прилетали бомбить.

Бме был практически уверен, что сбил по крайней мере один... может быть, и оба. Но

подтверждений этому не было. Стоило вернуться на машине и поискать обломки на

земле...

Он поежился, набросил на плечи куртку. Давление падает. Африка снова дает о себе знать

приступами лихорадки.

Ветер становился сильнее. Сорвало несколько палаток. Бме усмехнулся: живой талисман

эскадрильи, аист по имени Адолар, прятался от ветра за автомобилем... Забавная птица,

любимец всех здешних летчиков.

Он снова вернулся к письму:

«Вы интересовались, где сейчас Бльке. Он в «служебной командировке» на Балканах.

Смерть Иммельмана произвела в верхах такое сильное впечатление, что они, желая, по

меньшей мере, сохранить Бльке, на долгое время запретили ему полеты.

Из-за этого ему пришлось скрыть своего девятнадцатого, которого он — несмотря на

запрет — отправил на землю, поскольку тот пролетал прямо над аэродромом.

В конце концов, начальство решило предоставить ему отпуск в виде командировок в

Турцию и на Балканский фронт. Он должен составить представление о состоянии

тамошних летательных аппаратов.

Когда в день своего отбытия Бльке был приглашен к завтраку у кайзера, тот сказал:

«Имейте в виду, теперь мы вас держим на привязи!» — Это все я знаю от старшего брата