Unknown

— Он не любит о таких вещах рассказывать, — кивнул Мюле, — но я там был и видел.

Вообразите, ездили мы в один французский городок, знаете — речка, развалины замка... И

вот сидит на старой стене парнишка лет пятнадцати и удит рыбу. Вдруг он плюхнулся в

реку. То ли рыба дернула за леску, то ли голова закружилась... Упал и тонет.

Эрвин покачал головой. Бывалый спортсмен, некогда бравший призы в заплывах в

Цюрихе, он вообще не понимал — как можно утонуть в реке.

— Бльке как был — в мундире, затянутый в ремни, застегнутый на все пряжки и

пуговицы, — продолжал Мюле, — сиганул за ним в реку. Не вытащил. Нырнул вторично

и наконец выволок беднягу на берег.

— Благородный поступок, — сказал Бме.

— Погодите, это еще не все, — остановил его Мюле. — Как только «утопленник» пришел

в себя, Бльке у всех на глазах хорошенько вздул его — за то, что не потрудился

научиться плавать!

— Да, таков наш Бльке! — медленно проговорил Бме.

Аэродром размещался на большой поляне в лесу. Высокие деревья окружали самолеты —

точнее, те останки самолетов, которыми сейчас располагала эскадрилья.

— Живем мы возле дороги, — предупредил Мюле. — Запаситесь воском, чтобы заткнуть

себе уши: тут день и ночь ездят грузовики. Впрочем, потом вы привыкнете. Мы уже спим,

как младенцы, и грохот нам нипочем.

31 октября 1916 года, Ланьикур

Открытка, разрисованная цветами, лежала перед Бме на столе. Несколько девушек из

числа добровольных военных помощников, и в том числе Анна-Мари, желали герою-

летчику побед и процветания.

А у него на сердце был тяжелый камень. Нет, нужно написать ей. Нужно рассказать ей

все...

«Моя дорогая фройляйн Анна-Мари! Бльке нет больше среди нас...

В субботу во второй половине дня мы сидели в боевой готовности в нашем домике на

аэродроме. Я как раз начал с Бльке партию в шахматы — и тут, вскоре после четырех

часов пополудни, — нас призывают лететь к линии фронта. Пехота противника начала

наступление.

Бльке нас вел сам — как обычно. Очень скоро нас атаковало несколько быстрых

одноместных английских самолетов, которые, надо признать, очень умело обороняются.

Последовали бои с выписыванием в воздухе диких кривых. Лишь ненадолго удавалось

открыть огонь. Мы пытались зайти в хвост противнику, непрерывно маневрируя, — нам

часто удавалось добиться успеха таким образом.

Между мной и Бльке как раз очутился один англичанин, когда другой противник,

гонимый другом Рихтгофеном, перерезал нам дорогу. Молниеносно мы разлетелись в

стороны, и на короткое время Бльке скрылся за несущей поверхностью крыла. Лишь миг

мы не видели друг друга — и тут это и случилось...

Как мне описать Вам мои чувства? Как описать то мгновение, когда Бльке внезапно

вынырнул в нескольких метрах правее меня?! Он опускал свою машину, а я мою рванул

вверх, — мы столкнулись и оба полетели к земле! Это было лишь легкое касание, но из-за

огромной скорости оно оказалось равнозначно сильному удару. Судьба часто бывает так

страшно несправедлива в своем выборе: мне только оторвало правую стойку шасси, а у

него отвалилось все левое крыло.

После нескольких сотен метров падения я снова обрел способность управлять моим

самолетом. Теперь мне оставалось лишь следовать за падающим Бльке, который пытался

планировать в сторону нашей территории.

Только в нижнем слое облаков под сильными порывами ветра машина стала падать все

более и более отвесно. И я увидел, как перед самым приземлением он не смог больше

удерживать самолет в горизонтальном положении и как аэроплан ударился о землю

неподалеку от нашей артиллерийской батареи.

Оттуда тотчас на помощь устремились люди. Мои попытки приземлиться поблизости от

места крушения моего друга оказались безуспешными — земля там вся изрыта воронками

от снарядов и разрывов гранат. Так что я полетел на наш аэродром.

Приземляясь, я опрокинулся. Об этом мне рассказали только на следующий день, потому

что в те минуты это обстоятельство вообще никак не дошло до моего сознания. Я был

потрясен — и вместе с тем у меня еще оставалась надежда.

Но когда мы примчались туда на автомобиле, навстречу нам вынесли мертвеца! Он погиб

в тот самый миг, когда его самолет упал на землю. Бльке никогда не носил защитного

шлема и в «Альбатросе» не привязывался. Да и в любом случае это не спасло бы его при

таком ударе.

Лишь очень постепенно доходит до нашего сознания — какую же пустоту оставил после

своей смерти Бльке. Без него вс потеряло душу. Он был нашим вождем, нашим

учителем. На всех, кто с ним соприкасался, он оказывал неотразимое влияние — в первую

очередь своей личностью. Никогда и ничего не делал он нарочито, он был сама

естественность.

Если он рядом, значит — будет успех. И действительно, с ним нам удавалось почти все.

В эти полтора месяца он вместе с нами уничтожил почти шестьдесят вражеских

самолетов, оставаясь невредимым, и преимущество англичан уменьшалось день ото дня.

Нам остается лишь сохранить его дух в нашей эскадрилье.

Сегодня состоялся перелет в Камбрэ, откуда родители и братья героя будут сопровождать

его на кладбище в Дессау. Родители его — великие люди: при всей той боли, которую

они испытывают, они отважно держатся перед лицом неизбежного…»

Он больше не мог писать. Он знал: до последнего своего вздоха будет помнить тот

роковой миг — и падение «Альбатроса».