Упрямый хранитель

Елизавета Федоровна опустила глаза.

— Да, я не хотела, чтобы вы об этом знали, — еле слышно сказала она. — Я надеялась, что это пройдет, но оно все не проходит и не проходит.

— Так расскажите сейчас, — предложил я. — Если уж я все равно все знаю, то, может быть, у меня получится вам помочь хотя бы советом.

— Я расскажу, — не поднимая глаз, кивнула Елизавета Федоровна. — Дело в том, Александр Васильевич, что иногда мне становится очень тоскливо. Сердце начинает болеть, а еще меня одолевают сомнения. В такие минуты, я думаю, что никогда не смогу справиться со своим магическим даром.

Чтобы прогнать эти мысли, я прихожу сюда и леплю злодеев из тех историй, которые вы мне рассказывали. Делая это, я как будто выгоняю из себя все плохое, и тогда мне становится легче.

— Вижу, вам неприятно об этом говорить, — заметил я.

— Вы правы, — по-прежнему не глядя на меня, кивнула Елизавета Елизавета Фёдоровна. — Неприятно чувствовать себя слабой и беспомощной. Но я обязательно справлюсь с собой, Александр Васильевич. Даже не сомневайтесь. По-другому и быть не может.

Девушка говорила очень уверенно. Но я заметил, что её пальцы слегка дрожат. Нервы Елизаветы Федоровны были взвинчены. По-хорошему, девушку нужно было бы успокоить, а не пугать еще больше.

Но и промолчать я не мог. Уродливые фигурки, которые лепила Елизавета Федоровна, были слишком похожи на маски в мастерской Померанцева и могли таить в себе такую же опасность.

Но прежде чем начать серьезный разговор, я решил помочь девушке немного успокоиться. И очень кстати вспомнил про магический накопитель, который Сева Пожарский просил меня наполнить магией времени.

— Вы знаете, что это такое? — спросил я, показав Елизавете Федоровне пустую бутылочку, которую приобрел в лавке.

— Конечно, — кивнула Елизавета Федоровна, — это магический накопитель.

— Пустой магический накопитель, — с улыбкой уточнил я. — Именно по этому делу я к вам и пришел. Мне нужно, чтобы вы зарядили эту бутылочку магией времени.

— Конечно, Александр Васильевич, — сразу же согласилась Молчанова.

Она не спрашивала меня, зачем мне накопитель времени, но я все-таки объяснил:

— Я отдам этот накопитель Севе Пожарскому, а он встроит его в какой-то немыслимый артефакт. С этим артефактом он надеется выиграть конкурс мастеров.

Елизавета Федоровна послушно улыбнулась.

Она взяла бутылочку в руки и закрыла глаза. Почти сразу я почувствовал, как время в мастерской стало вязким. Это продолжалось несколько секунд, а затем все стало, как обычно.

— Готово, — сказала Елизавета Федоровна, отдавая мне бутылочку.

— Благодарю вас, — улыбнулся я, затем аккуратно заткнул бутылочку пробкой и спрятал в карман.

Между делом я снова задернул полку занавеской. Казалось, Елизавете Федоровне стало легче, когда жуткие фигурки скрылись с ее глаз.

— Давайте прогуляемся, — предложил я девушке, — В первый раз вы показали мне не все ваше поместье. Мы не успели побывать на лугу, а ведь там пасется замечательная рыжая корова, и я просто обязан посмотреть на нее поближе.

Елизавета Федоровна с облегчением улыбнулась.

— Я буду счастлива сопровождать вас на прогулке, Александр Васильевич, — стараясь попасть мне в тон, ответила она.

Мы неторопливо шли по лугу.

Скошенная и уже успевшая отрасти трава цеплялась за шнурки моих ботинок. Елизавета Федоровна держала меня под руку. Впереди бежала лохматая собака, принадлежавшая местному сторожу. Собака то и дело останавливалась и оглядывалась на нас, затем громко лаяла, просто так, от избытка чувств.

— Сегодня таинственная история с домовым получила неожиданное продолжение, — сказал я.

— Вам удалось его увидеть? — сразу же спросила Елизавета Фёдоровна.

— И не только увидеть, — улыбнулся я, — нам с Мишей Кожемяко удалось попасть в его магическое пространство и поговорить с домовым.

Глаза Елизаветы Федоровны немедленно вспыхнули любопытством.

— Расскажете? — попросила она.

— С удовольствием, — рассмеялся я.

Затем свистнул собаке, которая гигантскими прыжками гонялась за взлетевшим с луга длинноносым куликом. Собака остановилась, затормозив всеми четырьмя лапами и навострив уши. Кулик насмешливо свистнул и скрылся за деревьями.

— Знаете, это оказался очень угрюмый и нелюдимый домовой, — сказал я.

— А почему? — удивилась Елизавета Федоровна, — домовые ведь всегда живут рядом с людьми, как они могут быть нелюдимыми?

— Все дело в характере владельца дома, — объяснил я. — Дело в том, что этот домовой десять лет прожил рядом с человеком, который скрывался от людей. Этого человека мучили угрызения совести. В молодости он совершил плохой поступок и всю остальную жизнь мучился чувством вины.

— Это ужасно, — побледнев покачала головой Елизавета Федоровна. — Не представляю, как можно несколько лет жить с такой тяжестью на сердце.

— Такое случается, — кивнул я, — а этот человек к тому же сам утяжелил свой груз. Я ведь говорил вам, что господин Померанцев был скульптором? Его чувство вины требовало выхода, и Померанцев нашел выход в том, что начал изготавливать жуткие гипсовые маски. Он делал копии собственного лица, искаженные страданиями. Этими копиями он увешал все стены в своей мастерской, как будто сам хотел напомнить себе о своих мучениях.

— Какой ужас! — покачала головой Елизавета Федоровна.

— Наверное, Померанцев, точно так же, как и вы, пытался выгнать из себя всё плохое. Но дело в том, что это ему нисколько не помогло. Наоборот, чем больше он думал о плохом, тем больше этой дряни скапливалось в его душе. Я так понимаю, что, в конце концов, именно она его и доконала.

Елизавета Фёдоровна молчала. Я взглянул на неё — девушка шла рядом со мной, низко опустив голову.

— Я не хотел огорчать вас, Елизавета Федоровна. Надеюсь, вы понимаете, зачем я рассказал вам эту историю?

— Да, я понимаю, — кивнула девушка. — Я больше не буду делать эти отвратительные фигурки. Если мне снова станет плохо, я постараюсь вспомнить о чем-нибудь хорошем.

Она едва заметно улыбнулась, и мой магический дар осторожно встрепенулся в груди.

Я удивленно нахмурился. У меня было четкое ощущение, что дар отреагировал именно на улыбку Елизаветы Федоровны.

— Скажите-ка честно, у вас есть еще какой-нибудь способ справляться с плохим настроением? — прямо спросил я.

Молчанова удивленно посмотрела на меня и покраснела.

— Как вы догадались, Александр Васильевич?

— Догадался о чем? — улыбнулся я.

Девушка помолчала, кусая губы, а затем решилась.

— О моих записях, конечно.

— Хотите верьте, хотите нет, но я спросил наугад, — признался я. — Так что это за записи?

— Вы поймали меня, Александр Васильевич, — смущенно улыбнулась Молчанова. — Я должна вам признаться, что записываю все магические истории, которые вы мне рассказываете.