Утешение

В Грозном, по сведениям командования, находилось около 10 тысяч активных боевиков, не считая ополчения, и поэтому было понятно, что генералы тоже не знали, что такое война. Иначе не послали бы в чужой город войска в два раза меньше по численности, чем у противника. Главным вопросом у офицеров оставалось, как поудобнее расквартироваться в Грозном. Выстраиваясь на последний инструктаж, ни офицеры, ни солдаты еще не знали, что их сегодня ждет.

— Последние вводные, — громко, чтобы все слышали, сказал капитан построенной роте. — Проходим совхоз «Родина». Дальше по улице Маяковского, берем под контроль железнодорожный вокзал с выставлением блокпостов от улиц Субботникова до Поповича. Командирам взводов изучить по пути карту. Я на головной машине, за нашими танками — разведка, машина управления и 1-й батальон мотопехоты на БМП и БТР. Параллельно с нами идут самаровцы. Кто собьет движение колонны — пеняйте на себя! До самого дембеля выгребать будет. Все, братцы! Новый год будем встречать уже в Грозном, с шампанским. По машинам!

Люки на всякий случай не закрывали, подвязав жгутами. Знающие люди говорили, что так меньше вреда от кумулятивных снарядов, которые при попадании создают внутри избыточное давление. Капитан, забравшись на свое командирское место, смотрел на часы. Завелись. Затем Алексей услышал в наушниках его веселый голос:

— Леша, сибиряк, как ты там? Давай потихоньку выезжай из капонира. Курс на нефтяную вышку. Там формируют колонну. Не ссы, молодой, все будет хорошо. Ну, поехали!

И они поехали…

ГЛАВА ВТОРАЯ ТРЕВОГА

03.01.1995

Томский городской военный комиссариат располагался в двухэтажном здании по улице Эуштинской, недалеко от набережной и замерзшей реки. Очищенная от снега дорожка проходила по алее, среди белых от изморози деревьев. С крыши здания свисали метровые сосульки, на окнах первого этажа виднелись решетки.

Оббив с сапог снег, Ольга вошла внутрь, спросила у дежурного за стеклом, где находится нужный ей кабинет, и, поднявшись на второй этаж, зашла в небольшую приемную. На стенах приемной пестрели плакаты, чуть дальше находилась дверь в кабинет с табличкой «Заместитель военного комиссара», а за секретарским столом сидела красивая, крашенная под блондинку девушка в военной форме — в зеленой рубашке с погонами и узкой короткой юбке.

Губы девушки были ярко-красными от помады.

— Мне на прием. По личному вопросу, по записи, — волнуясь, сказала Ольга. Девица мельком взглянула на нее, посмотрела в журнал и, не спрашивая фамилии, кивнула на дверь. За дверью слышался глухой неразборчивый голос.

Кабинет заместителя комиссара оказался гораздо просторней и светлее приемной. В незакрытые шторами окна било солнце. Над массивным столом в рамке висела фотография Ельцина. Сам заместитель комиссара разговаривал по телефону. Увидев в дверях Ольгу, он указал рукой на стул, стоящий возле стены, а сам продолжил разговор, одновременно листая какие-то бумаги, прижимая трубку плечом.

— Да нет, — говорил он в трубку. — Какие длинные удилища? Короткие. Ты что, на зимней рыбалке никогда не был? Да, мормышки, прикормку… Потом? Потом банька у Иваныча — Он хохотнул. — Ну сам понимаешь!..

Пока полковник разговаривал, Ольга рассматривала его, оставаясь стоять посреди кабинета. Невысокий, коренастый, плотный, лет сорока пяти, с залысинами. Гладко выбрит. Глаза щурятся, как у сытого кота. Такой… любитель жизни, судя по секретарше. Орет, наверное, на подчиненных и бюрократ, если не видит личной заинтересованности…

— Слушаю вас, — положив трубку, наконец обратился к ней полковник.

Вчера Ольга целый день мысленно готовилась к этому разговору, желая сразу и четко изложить в военкомате суть дела. А придя в кабинет, растерялась. Она расстегнула верхнюю пуговицу пальто, зачем-то сняла перчатки и, комкая их в руке, сбивчиво произнесла:

— Нет писем от сына. Последнее пришло за десятое декабря, а сегодня третье. Почти месяц. Что-то случилось. Он мне раньше каждую неделю писал, его перевели, и вот…

— Где ваш сын служит? — перебил ее полковник.

— Призван в учебную танковую часть в Новосибирске. А потом по распределению его направили в Адыгею, в город Майкоп. И с тех пор от него ни строчки. Адрес новой части не прислал. Даже открытки с Новым годом не было, — торопливо выговорила Ольга. Она хотела добавить, что ее сын абсолютно домашний мальчик, что он за это время обязательно написал бы домой уже несколько писем, он же понимает — дома волнуются. И что она, мама, совершенно не знает, что ей делать, к кому обращаться, поэтому и пришла сегодня в этот кабинет.

Но полковник не собирался вникать. Тем более что в этот момент снова зазвонил телефон.

— А чего вы от военкомата хотите? — пожал он плечами, выразительно поглядывая на трубку. — Это вообще не мой вопрос. Пишите в канцелярию учебной части, узнайте адрес его нового места службы и напишите командованию. Он не сообщал, куда его конкретно отправляют?

— В 131-ю мотострелковую бригаду. В город Майкоп, — с готовностью ответила Ольга.

— Ну вот. Можете даже телеграмму туда послать. Вашему сыну там быстро объяснят, что домой писать надо регулярно. — Полковник потянул руку к звонящему телефону, давая понять, что разговор закончен, и вдруг, замерев на мгновение, переспросил: — Куда-куда? В Майкопскую бригаду?

— Да, — ответила Ольга. — Сын писал, что туда.

Что-то произошло. Что-то изменилось в лице военкома. Оно словно затвердело. Перед Ольгой сидел уже не вечно занятый бюрократ с дорогими часами на руке, выглядывающими из-под рукава кителя, а настоящий военный. Он медленно приподнял трубку, сбросив звонок, и внимательно, словно впервые, посмотрел на Ольгу. В его глазах было что-то, что заставило Ольгу замереть.

Сердцу стало нехорошо, по затылку прошел холодок.

— Ты вот что, мать… — через долгую паузу произнес полковник, не замечая, что говорит с незнакомой женщиной на «ты». — Посиди-ка пока в приемной. Сделаю пару звонков. Давай запишу… Имя и фамилия сына, год рождения и когда переведен. Может, что-то и узнаю.

Ожидание в приемной затянулось на вечность. Секретарша, то перебирая какие-то бумаги, то рассматривая маникюр, время от времени бросала на сидящую на стуле Ольгу быстрые взгляды. Из-за закрытых дверей кабинета слышался неразборчивый голос полковника. Ольга комкала в руках перчатки. Через какое-то время в приемную зашла женщина в норковой шубе, с дорогой сумочкой, с тонко выщипанными бровями на матовом ухоженном лице. Ничего не спрашивая у секретарши, она сразу направилась к кабинету, намереваясь зайти внутрь, но как только постучалась, голос из-за двери рявкнул что-то вроде «занят», и дама, изобразив на лице возмущение, поспешно покинула приемную.

Зашел какой-то парень, постоял, помялся и тоже исчез.

Маленькая черная стрелка на часах на стене показывала вначале двенадцать, потом час и пошла по циферблату вниз. За это время полковник только раз показался из кабинета, приказал секретарше зайти, а Ольге коротко бросил: «Жду звонка». Ольга не сомневалась: что-то случилось.

Она шла сюда в надежде услышать, что виновата почта, что нерадивое командование не смогло правильно организовать доставку писем из части, что произошла какая-то путаница, и сейчас, после ее жалобы, посыплются приказы, все наладится, и письма от сына пойдут домой регулярно и в срок. Но, судя по лицу полковника, произошло что-то гораздо серьезней, чем сбой в работе почты. Сжавшись, она сидела на стуле. Очень хотелось выйти на улицу, вдохнуть морозного воздуха, но полковник мог позвать ее в любой момент.