Узел вечности

Далеко внизу, среди упавших колонн виднелся наш лагерь: люди и лошади толпились на берегу. На западе возвышался гигантский холм, вершина которого терялась в низких облаках, а на востоке река текла между скалистыми берегами. На севере, за высокой каменной стеной, лежала бесконечная череда невысоких, заснеженных холмов, похожих на замерзшие белые морские волны.

Размеры и безграничность ландшафта, как и всего того, что мы видели в башне, заставляли нас чувствовать себя маленькими, слабыми и глупыми из-за того, что мы вторглись туда, где нам не место. Я долго вглядывался в холмистую местность в поисках хоть какого-нибудь признака жилья, но не увидел ни дыма, ни тропы, по которой можно было бы идти дальше.

— Что думаешь, бард? — спросил я Тегида, стоявшего рядом со мной.

— Думаю, что лучше нам убраться отсюда побыстрее, — ответил он.

— Я согласен, но куда идти?

— На восток, — ответил он без колебаний.

— Почему на восток? Почему не на юг или на запад?

— Потому что Гэвин мы найдем на востоке.

Это меня заинтриговало.

— Откуда ты знаешь?

— Помнишь, как Мелдрин бросил нас на произвол судьбы?

— Вряд ли я когда-нибудь это забуду.

— Тогда в обмен на глаза мне было дано видение. — Он произнес это так, как будто просто поменял одну пару штанов на другую.

— Помню. Ты пел об этом.

— А само видение помнишь?

— Смутно, — признался я.

— А я запомнил его очень хорошо. — Он закрыл глаза, как будто хотел увидеть это заново, а потом неожиданно начал петь, а я слушал и вспоминал ужасную ночь.

Тегид пел только для меня, тихим голосом. В песне говорилось о долине и крепости на блестящем озере. Он пел о троне из оленьих рогов, покрытом белой бычьей шкурой, стоящем прямо на холме, на траве. Он пел о полированном щите, на ободе которого сидел черный ворон с распростертыми крыльями, поющий свою хриплую песню. Потом там говорилось о сигнальном костре. А еще бард пел о призрачном всаднике на бледно-желтом коне, выезжающем из тумана. Из-под копыт коня летели искры. А дальше он рассказывал о большом военном отряде, смывающем в горном озере кровь с израненных тел; о золотоволосой женщине в залитой солнцем беседке и о Кургане Героя.

Что-то я узнавал: Друим Вран, Динас Дур, мой трон из рога; златовласая женщина в беседке была, конечно, Гэвин в день нашей свадьбы. Но о многом я забыл напрочь.

Песнь кончилась. Бард помолчал и сказал:

— Эта земля тоже была в моем видении. Пока я сюда не пришел, я этого не понимал.

— Подожди. В твоем видении не было никакой башни!

— Не было, — признал он, — но была эта земля. Я узнаю ее по ощущениям, по вкусу, по запаху. — Его глаза блуждали по далеким холмам, силясь проникнуть за их пределы. — Это мирское царство ждет великая работа.

— Пока меня это совершенно н волнует. Моя задача — спасти Гэвин, прежде чем… — Я прикусил язык. Никто к нам особенно не прислушивался, но рядом все же стояли люди.

— Прежде, чем родится ребенок, — закончил за меня Тегид.

— Прежде чем с кем-либо из них что-нибудь случится.

— Мы отправились в путь с надеждой и будем доверять Быстрой Твердой Руке и впредь. Она нас направит.

— Да, небольшое руководство сейчас не помешало бы, — признался я, глядя на холмы и пустое небо. Ни единой дороги я по-прежнему не видел.

— Лью, — сказал он, — нас ведь и до сих пор вели.

Мы спустились с крыши и вышли за ворота. По совету Тегида мы прикрыли за собой каменную дверь. Спустились к реке к ожидавшему нас отряду, показали наши находки, и у многих возникло желание вернуться и забрать остальные монеты, но Тегид не позволил. Поворчали, но согласились. Никому не хотелось возвращаться в башню, уж слишком унылой выглядела эта местность. Кроме того, уже темнело, и никто не хотел оставаться за кругом костров после наступления темноты.

Той ночью мы слушали жалобный посвист ветра в обломках стены высоко над головой. Я спал плохо, в моих снах то и дело возникали крылатые змеи и люди в бронзовых доспехах. Дважды я просыпался и вставал, чтобы посмотреть на башню — черную громаду на фоне еще более черного неба. Казалось, она наблюдала за нами, как хищная птица с высокого насеста, ожидая возможности распахнуть крылья тьмы и напасть на нас. Не только меня тревожили плохие сны; лошади вздрагивали, кто-то из воинов кричал во сне.

На следующий день мы продолжили путь. Единственными звуками, сопровождавшими нас, оставался лишь свист ветра в холмах.

Снег мерно покрывал землю; мы закутались во все теплое, что нашлось, и кое-как прожили этот день. Пейзаж мало менялся, — стоило мне поднять голову, я видел все те же обрывистые берега и темную щербатую стену над головой.

Так продолжалось пять дней: холод, снег и беззвездные ночи, наполненные завывающим ветром и тревожными снами. Мы терпели, то дрожа от холода в седлах, то ведя коней в поводу, просто чтобы размять ноги, а ночами жались к огню в надежде согреться. К исходу шестого дня обрывистые берега стали ниже, река разлилась шире.

Спустя два дня мы дошли до места, где обрыв заканчивался, а стена поворачивала на север через бесконечные холмы. Перед нами щетинился лес. Он показался мне огромным войском, преграждавшим дорогу. Дух мой дрогнул. Тир Афлан — бескрайняя пустошь. И где здесь искать Гэвин? И как искать?

— Послушай, бард, ты уверен, что нам туда? — спросил я у Тегида, когда мы остановились напоить лошадей. Стена осталась позади, впереди была опушка леса, но по-прежнему никакого намека на тропу мы не видели.

Тегид ответил не сразу, да и потом не смотрел на меня.

— Лес перед тобой старше Альбиона, — сказал он, перекатывая посох между ладонями.

— Я не про это спрашивал! Нам действительно надо идти через этот лес?

— До того, как первые люди ступили на прекрасные берега Альбиона, этот лес уже был древним. Ученое Братство считало, что все леса мира — всего лишь дети этих деревьев.

— Это все очень интересно! — взорвался я, — но мне нужен от тебя только один ответ. Ты понимаешь, куда мы идем?

— Мы идем в лес, — ответил он. — Вечный лес даст нам то, что мы ищем, или оно само нас найдет.

Барды! Что с них взять?

Глава 25. ВЕЧНЫЙ ЛЕС

Оставив свой единственный ориентир — реку, мы вошли в лес. Снега под деревьями было совсем немного. Но какие деревья! Здесь можно было найти что угодно: плакучие березы, ивы, заросли бузины, терна, боярышника, орешника и остролиста; а на широких полянах высились огромные дубы, каштаны, грабы, липы, вязы, платаны, ясени, лиственницы и невесть что еще; на местах повыше стояли вечнозеленые пихты, сосны и ели, кедры и тисы. Лишайник и мох густо облепили все, до чего могли дотянуться. Каждый ствол и каждая ветка выглядели так, будто кто-то покрыл их толстой серо-зеленой штукатуркой.