Узел вечности

— Да скорее же! — крикнул я, выхватывая копье у него из рук. Подцепив очередной тюк, я бросил Кинану: — Давай за мной!

Ската поняла, что мы хотим попытаться еще раз, и атаковала Вирма с другой стороны. На этот раз ей и одному из ее воинов опять удалось вонзить копья между чешуями. Еще двое воинов кинулись к Скате и вдвоем налегли на копья, глубже погружая их в тело зверя. Успех Скаты вдохновил Воронов, и они провели свою атаку с другой стороны. Дастун и Гаранау били почти вплотную, так, что промахнуться было невозможно.

Yr Gyrem Rua закричал и захлопал огромными крыльями; его раздвоенный хвост метался из стороны в сторону, как кнут. Мы с Кинаном приготовились. Перехватив копье своей металлической рукой, я низко присел, стараясь унять бешеное сердцебиение. Тюк на конце копья ярко пылал, искры попали на меня и опалили волосы.

— Давай, толстая змея, — прорычал я, — открывай пасть!

Шея Змея выгнулась. Ужасная голова отклонилась назад, готовясь к удару. Я видел отблеск огня в черном сверкающем глазу.

С криком «Сдохни!» Кинан занял свое место чуть позади и слева от меня. Змей издал оглушительный рык; крылья распахнулись во всю ширь, а когтистые лапы колотили по воздуху. Я стиснул зубы, чтобы не прикусить язык.

— Ну, давай, тварь! Бей! — выкрикнул я.

Огромная пасть открылась — яма, усеянная тройным рядом бесчисленных зубов. Иссиня-черная лента языка скручивалась и выпрямлялась с ужасным визгом. Голова пошла вниз. Я почти ощущал, как клыки впиваются в меня.

— Пошел! — крикнул Кинан и метнул копье. Оно пронеслось над моим плечом и кануло в пасти зверя. Сразу вслед за тем я метнул свое.

Копье Кинана глубоко вонзилось в белую плоть. Мое копье благополучно миновало клыки и улетело в горло.

Красный змей отпрянул. Пасть сомкнулась на древке копья Кинана, вонзая его еще глубже в мягкую кожу и не позволяя рту закрыться. А пламя горело и обжигало горло.

Вирм начал яростно метаться из стороны в сторону. Ужасные крылья хлопнули, гоня волну воздуха. Искры посыпались нам на головы. Смертоносный хвост колотил о землю, сотрясая ее.

— Бежим! — крикнул Кинан, оттаскивая меня.

Мы отступили к кострам; Вороны криками приветствовали нашу удачу. Бран лежал на земле; кровь сочилась из раны на голове. Алан сидел рядом, бледный, еще не пришедший в себя. Ему с трудом удавалось держаться в сознании.

Ярость охватила меня. Я видел, как Змей ударил нижней челюстью по земле. Копье Кинана треснуло, огромные челюсти наконец сомкнулись, горло свело судорогой, и Змей выплюнул мое копье со все еще тлеющим тюком на конце.

Крылья застучали чаще, Змей медленно поднял плоскую голову, расслабил кольца тела и нелепо подпрыгивая, заскользил прочь. Наш костёр разразился победными воплями.

— Убегает! — кричал Дастун, подбрасывая копье.

— Мы победили Yr Gyrem Rua! — ликующим голосом орал Эмир.

— Вирм бежит! — крикнул Кинан. Он схватил меня и обнял. Я видел, как шевелятся его губы, но голос превратился в раздражающее жужжание насекомого. Тело Кинана поблескивало в свете костра. Каждая капля пота превратилась в иглу колющего света, звезду в застывшей вселенной ночи. Земля у меня под ногами вздрогнула и вдруг утратила твердость.

Мой дух стремительно расширялся, я уже был листом, оторвавшимся от ветки и летящим с внезапным порывом ветра. В ушах стучало от прилива крови; зрение сузилось: я видел теперь лишь крылатую змею, чья чешуя блестела кроваво-красным в неверном свете нашего костра, нелепые крылья жестко хлопали, поднимая огромное тело в ночное небо. Красный Змей Оэта бежал; все остальное потускнело, отступило, исчезло.

Чья-то рука схватила меня за плечо, а затем еще две. Но боевой авен Оллатира горел во мне, и я не собирался сдерживаться. Сила хлынула из меня могучим потоком. Я стал частью силы, текущей через меня. Земля и небо принадлежали мне. Руки дрожали от сдерживаемой энергии, требующей выхода. Я открыл рот, и из моего горла вырвался звук, подобный реву боевого рога.

Я побежал, нет, полетел, быстрый, как ветер в горах, уверенный, как копье, летящее к цели. Ноги почти не касались земли. Я бежал, и моя серебряная рука сияла холодным, смертоносным светом, выгравированные хитрые рисунки налились белым золотом очищающего огня Быстрой Твердой Руки. Я сжал руку в кулак, и он превратился в яркий луч света.

У себя за спиной я слышал тихие голоса. Но меня нельзя было остановить. Может ли копье вернуться в руку, метнувшую его?

Я стал лучом света. Я стал волной в море. Я стал рекой под горой. Я стал уже произнесенным словом. Во мне пылал авен Пандервидда, и меня невозможно было сдержать.

Тело Змея выросло передо мной, словно изогнутая малиновая стена. Мельком я заметил копье Скаты, торчавшее в боку твари. Я схватился за него серебряной рукой и подтянулся. Пальцы нашли трещину между чешуйками, нога оперлась на древко копья. Один быстрый рывок, и я уже на спине Змея.

Тело подо мной оказалось твердым и в то же время словно текучим, как расплавленная дорога. Красный зверь бежал, хлопая крыльями. Двигаясь с быстротой тени и ловкостью крадущейся кошки, я пронесся по извилистому позвоночнику, по чешуе, большой, как брусчатка. Гребень в центре спины послужил мне хорошей опорой, когда земля провалилась вниз. Тварь взмыла в воздух, но я не обратил на это внимания.

С вдохновением барда я поднялся к голове мерзкого существа и проскользнул между вздымающимися крыльями. Заметил складку кожи у основания черепа Змея, а над ней — небольшое углубление там, где позвоночник переходил в череп. Тело Вирма напряглось и поднялось выше. Взобравшись на выпуклый холмик мускулов между двумя крыльями, я высоко поднял серебряную руку и ударил.

Металл легко прорвал кожу, проскользнул под гребень кости у основания черепа Змея. Моя металлическая рука превратилась в клинок — холодное серебро скользнуло в плоть, как меч в ножны, погружаясь, пронзая, проникая в холодный мозг Красного Змея.

Ночь разорвал порыв ветра, похожий на Солленскую бурю. Крылья опали, они больше не могли держать тело в воздухе.

— Сдохни! — крикнул я, и мой голос громом разнесся над рекой. — Умри!

Я погрузил руку глубже, до локтя, и металлические пальцы сжали толстый жилистый нерв. Я рванул, и из-под моей руки хлынул поток крови. Левое крыло дрогнуло и замерло. Вирма занесло в сторону. Я вцепился в чешую и держался, пока земля неслась ко мне. Удар встряхнул все мои кости, но я остался невредим. Вирм сильно вздрогнул, покатился по земле, развернулся, обнажая бледный живот, и начал колотить себя головой по животу. Отравленные клыки раз за разом погружались в обнаженную плоть. Вид такого саморазрушения позабавил меня. Я засмеялся, и мой смех эхом раскатился в пустых глубинах красного дворца.

Я почувствовал, как сильные руки вздернули меня на ноги. Меня кто-то оттащил с дороги извивающегося Змея. Я видел в темноте лица людей, широко раскрытые от благоговения глаза, раскрытые от удивления рты. Меня унесли от Вирма.

Агония Yr Gyrem Rua была ужасной. Змей кричал, извиваясь, сжимаясь кольцами, когтистые лапы драли мягкое брюхо, переломанные крылья колотили по земле, раздвоенный хвост хлестал, оставляя в земле глубокие борозды.

Вирм из последних сил полз к дворцовому святилищу. Беспорядочные удары хвоста разбивали камень, сбивали колонны. С обветшалого фасада начали падать куски каменной кладки. Змей закрутился узлом, разрушая переднюю часть отвратительного храма, обваливая его на себя, как кости давно лежащего скелета. Змей крушил свое убежище. Красный камень крошился, красная пыль встала кровавым туманом в лунном свете. Однако его безумные рывки начали утихать, жизненная сила покидала мощное тело. Движения стали вялыми; шипящие звуки сменились жалким визгом, а последний крик прозвучал чудовищной пародией на голос ребенка, попавшего в беду.