Узел вечности

Носилки поставили у подножия могильного холма. Сзади молча стояли люди. Главный Бард, стоя над моим телом, накинул складку плаща на голову. Воздев надо мной золотой жезл, он звучно произнес:

— Сегодня мы хороним нашего короля. Сегодня вечером мы прощаемся с нашим братом и другом — другом, который сделал для нас то, что мы не смогли сделать для себя. Некоторое время он жил среди нас, но, как и Мелдрон Маур до него, Лью служил Песне Альбиона. Его жизнь была жизнью Песни, и Песня забрала жизнь, которую ненадолго даровала. Король мертв, он убит подлым образом. Он добровольно принял смерть, чтобы жили его жена, его друзья, ради свободы которых он принял столько мук. Пусть никто никогда не скажет, что он жаждал славы; пусть люди помнят, что он смирил себя, нарушил свои заветы, чтобы отправиться в Тир Афлан.

Он не берег свой высокий ранг, и в результате в мир пришло великое добро. Ибо после смерти Лью Песнь Альбиона снова звучит. Слушай, о Альбион! Великий год окончен, начинается новое время. Песнь больше не будет сокрыта; она больше не будет зависеть от Фантархов и королей, ибо теперь Песнь хранится в сердце и душе каждой женщины и каждого мужчины, и все люди будут ее защитниками. — Тегид Татал, Пандервидд Альбиона, опустил руку и сказал: — Пришло время освободить нашего брата и дать ему возможность продолжить свой путь.

Он развел небольшой костерок и зажег от него факел. Потом махнул рукой, предложив людям зажечь свои. Вскоре все факелы засияли, как звезды, в темной вечерней роще. Вороны по его знаку снова подняли носилки. Дастун, Эмир, Найл и Гаранау с Браном во главе медленно понесли мое тело посолонь вокруг кургана. Впереди шел Тегид, следом Гэвин, по правую руку шла Ската, по левую — Кинан. Все пели.

Я был с ними в роще. Я видел, как свет факелов освещает лица и блестит в глазах, омытых слезами; я слышал, как они пели, сначала тихо, потом все громче, выпуская горе наружу. Они спели «Плач королевы», и звуки песни пронзили мое сердце.

Гэвин пела вместе со всеми, высоко подняв голову, не сдерживая слез, текущих по щекам. Я чувствовал тяжесть печали, сковывающую душу моей жены. И я шепнул ей на ухо:

— Гэвин, любимая, ты вечно будешь жить в моей душе, пройдет время и твое горе станет легче.

Тегид провел людей вокруг кургана трижды. Завершив третий круг, люди выстроились в длинную двойную линию, подняв факелы. Они сформировали Aryant Ol, Сияющий Путь, по которому тело короля уходит к вечному покою. А потом меня отнесли к моей могиле.

Вороны, высокие и мрачные, подняли носилки на плечи, и медленным размеренным шагом пошли к могильному кургану по Сияющему Пути. Тегид шел рядом с Гэвин. Позади них Кинаном высоко держал факел, и все трое последовали за Воронами к пирамиде из камней. Они вошли в пирамиду, поставили носилки на низкий каменный постамент в центре зала и подошли попрощаться. Каждый опускался на колени возле тела и касался лба тыльной стороной руки, отдавая последнюю дань памяти.

В конце остались только Кинан, Гэвин и Тегид. Кинан, со слезами на глазах, поднес руки к горлу и снял золотой торк. Он положил украшение мне на грудь и сказал:

— Прощай, брат мой. Пусть ты найдешь все, что ищешь, — и ничего сверх того, — там, куда идешь. — На этих словах его голос дрогнул, и он отвернулся, утирая глаза ладонями.

Гэвин наклонилась и поцеловала меня в лоб.

— Прощай, любимый, — сказала она низким дрожащим голосом. — Ты уходишь, и мое сердце уходит с тобой.

Тегид передал свой факел Кинану и достал из кожаного мешочка на поясе щепотку Науглана, Священной Девятки. Затем провел пальцем с Наугланом вертикальную линию в центре моего лба. Снова окунув палец в Науглан, он нарисовал вторую, а затем третью линии, по обе стороны от первой. Он рисовал gogyrven, Три Луча Истины, пеплом Священных Девяти на моем холодном лбу.

— Прощай, Лью Серебряная Длань. Пусть твоя дорога отсюда будет чиста, — сказал бард. Затем, поставив факел в изголовье носилок, он вывел Гэвин и Кинана из гробницы.

Вороны, ожидавшие снаружи, начали закладывать вход камнями. Я наблюдал, как входной проем становится все меньше. Я смотрел на лица тех, кого любил: Ската, Pen-y-Cat, царственная, храбрая и красивая; Бран Бресал, вождь Воронов, бесстрашный воин; его Стая: Дастун, Эмир, Гаранау и Найл, верные товарищи, люди, которым я доверял во всем; лорд Калбха, щедрый союзник; Кинан, брат по мечу и друг сердца; Гэвин, прекраснейшая из прекрасных, жена и возлюбленная, ставшая навсегда частью меня; и Тегид, мудрый Пандервидд, Главный Бард Альбиона, самый верный друг, чья любовь и за пределами смерти торила мне дорогу.

Я видел, как люди, мой народ, из рук в руки передавали камни для Сияющего Пути, запечатывая мою могилу. А потом я услышал голос Тегида, чистый и сильный, и тут же узнал Святую Песнь. Его арфа дивно пела под чуткими пальцами:

На крутом пути нашей жизни, Радуется или тревожится наше тело, По свету или в темноте, мы идем за Тобой, Трудна или ровна наша дорога, Направляй нас, о Благомудрый, Веди нашего царственного друга, Да не упадет он, и не заблудится. Под сенью этой рощи, Будь ему наставником; Ибо он — Aird Righ, из Двенадцати. Ветер и шторма, Грохот валов в морях, Луч солнечного света, Медведь семи боев, Орел высокой скалы, Кабан лесной, Лосось в реке, Озеро в долине, Цветение верескового холма, Искусство мастера, Слово поэта, Огонь мысли мудрых. Кто поддержит горседд, если не Ты? Кто сочтет возраст мира, если не Ты? Кто правит Небесным Колесом, если не Ты? Кто разжигает огонь жизни плода во чреве, если не Ты? Потому, Добродетельный и Всесильный, К Тебе обращаюсь: Спаси его и защити его Своей Быстрой Твердой Рукой, Веди его с миром до конца его странствия.

Отверстие в пирамиде стало щелью, а потом и эта маленькая дыра закрылась, и я остался один. Голос Тегида, стоящего перед пирамидой, стал последним, что я услышал.

— Умереть в одном мире — значит, родиться в другом, — наставлял он жителей Динас Дура. — Да услышат меня люди и запомнят.

Свет факела трепетал на стенах моей усыпальницы, но недолго, ровно до того, как факел догорел. Пламя погасло, оставив после себя красное зарево, оно держалось некоторое время, но тоже погасло. И на меня пала тьма.

Не знаю, как долго я лежал в безмолвном мраке. Но прошло неопределенное время, и я уловил звук, похожий на тот, с которым проносится ветер меж голых ветвей: щелканье, скрип, шепот. Позади меня возникли смутные очертания проема, а за ним — белый пейзаж, слегка подсвеченный фиолетовым на серо-голубой заре. Бездумно я направился туда, просто чтобы рассмотреть то, что снаружи, получше.

В тот момент, когда я шагнул вперед, я услышал стремительно нараставший звук, и мне показалось, что я не то лечу, не то быстро иду по длинному узкому туннелю. А еще я ощутил огромную волну воздуха, океан воздуха, обтекающий меня. В тот же миг бледно-фиолетовый склон холма передо мной побледнел, а затем и вовсе исчез.

Доверив ногам самим нащупывать тропу подо мной, я подался вперед. Воздух взбурлил, я ощутил пустоту со всех сторон и понял, что подо мной пропасть, а под ногами узкий, не шире лезвия меча, мост. В реве ветра я слышал эхо неведомых сил, сталкивающихся в бесконечных глубинах. И тьма, глубокая тьма, а в ней — гнетущая тишина.

А затем налетел ужасный порыв ветра, он дул ниоткуда, но это не помешало ему ударить меня прямо в лоб. Мне показалось, что с меня медленно сдирают кожу, обнажают кости, и начинают неторопливо перебирать их. Голова пульсировала от боли; я не мог дышать. Пустые легкие болели, а в голове грохотало от домысленного сердцебиения.