Узел вечности

То же самое случилось с Паладиром, Уэстоном и всеми приспешниками Сиона. Очистительный огонь сжег всё, не оставив ничего кроме горстки пепла.

Кинан хотел собрать пепел и бросить в море, но Тегид посоветовал иначе.

— Оставь как есть, — посоветовал он. — Отдай ветру, пусть забирает. Тогда они никогда не обретут покой.

— Так что же тут было? — спросил Бран, пытаясь осознать изменения, произошедшие в них и в мире вокруг. Этот вопрос хотели бы задать многие, и в первую очередь те, кто перешел на мою сторону. Они избежали участи своего господина. Измененные, они не в силах были постичь перемену, случившуюся с ними и с миром вокруг. Впрочем, выглядели они счастливыми.

Тегид поднял золотой жезл, в который превратился его старый рябиновый посох. Воздев другую руку над головой, он обратился к изумленным людям:

— «Шум битвы долетит до звезд, и Великий Год придет к своему завершению. Слушайте, о Сыны Альбиона: кровь рождается от крови. Плоть рождается из плоти. Но дух рождается от Духа и с Духом пребывает. Альбион станет единым, когда Герой совершит подвиг и воцарится Серебряная Длань». — Опустив посох, он указал на мое тело. — Так было предрешено, так и сбылось. Великий год окончен, старый мир ушел, и настал черед нового творения. Aird Righ Альбиона мертв. Геройский подвиг, ради которого он был избран, свершен. Он вернул в состав своих владений Тир Афлан. Теперь он король над всеми землями: с этого дня Альбион един. И правит им Серебряная Длань. Пророчество исполнилось.

Назад через обновленные горы, шли прекрасные воины с серебряными торками, казалось, они несут на плечах шар небесный. Белые облака лежали на склонах царственными одеяниями; ручейки, реки и водопады звенели и наполняли высоты радугой. Вместо корявого подобия дороги у них под ногами бежала покрытая мягкой травой тропа, все дальше, и дальше…

Они шли через болота, ставшие лугами, через леса с красивыми деревьями и родниками. Стада оленей и диких овец паслись на обширном травяном пространстве; птицы перепархивали над их головами и пели небу прекрасные песни, а небо, такое голубое, что дух захватывало от его глубины, благосклонно внимало их трелям…

Назад через холмы и долины, через мягкие подъемы и спуски, через величественные гребни гор и одинокие долины. Вокруг они видели все оттенки зеленого, а когда набегали облака, зелень густела и временами казалась темно-золотой…

В обновленных лесах высокими колоннами стояли великолепные стволы деревьев, их раскидистые ветви образовывали высокий полог над головами, они шли в природном святилище, и мягкий рассеянный свет играл на листьях. Днем тропу подсвечивала бесконечная череда лучей солнечного света; ночью луна и звезды украшали каждый лист и каждую ветку волшебными узорами…

Назад вдоль реки, ставшей благородным потоком, в красивых изгибах берегов, в звучной музыке своего величественного течения. Лебеди, гуси, утки гнездились на берегах, окаймленных тростником; рыбы лениво шевелили плавниками на прогретых солнцем мелководьях, а на перекатах резвились и выпрыгивали из воды…

Назад через возрожденный мир: прекрасней самой заветной мечты любящего сердца о красоте, изящней всего, что может измыслить человек, манящий, как надежда. Они пронесли мое тело через Тир-Гвин, туда, где ждали на берегу три быстрых корабля с совершенными обводами. А потом через море поразительного цвета и чистоты.

Так я в последний раз прибыл в Альбион. Мы пробыли в пути немало дней, но ни одно пятнышко тления не коснулось моего тела. Я как будто спал; только дыхание не вздымало грудь, и сердце оставалось неподвижным и холодным.

Меня несли на носилках, сделанных из серебряных щитов, шестами служили золотые древки копий. Укрытый алым плащом, я всегда видел рядом Гэвин: она не оставляла меня ни на мгновение. Во время ночевок она даже спала возле носилок.

Так мы и достигли Альбиона. Теперь процессия следовала знакомыми землями, но даже здесь я видел следы изменений. Альбион стал чудом, наполнявшим душу чистой радостью. Прежний Альбион был лишь блеклым отражением нынешнего, он звучал прекрасней арфы, музыкой изысканной и слышимой многими.

За спиной остался Каледон, мы пересекли равнину и начали подниматься по Друим Вран. За перевалом лежал Динас Дур, там ждали лорд Калбха и мои люди. Вести о моей смерти далеко опережали процессию, народ погрузился в скорбь. Кости Алана Трингада захоронили в дольмене в Кургане Героя у подножия Друим Вран. Там же похоронили останки профессора Нетлтона.

С моим телом поступили иначе: его установили в царском зале в ожидании похорон. Тегид решил, что меня следует похоронить в гробнице, которую еще только предстояло построить. А пока я лежал на тех же носилках в королевском зале, а безутешная Гэвин оставался рядом со мной день и ночь, пока готовился горседд.

Однажды вечером в зал зашел Тегид и опустился на колени рядом с Гэвин. Эту ночь, как и все предыдущие, она провела, сидя на моем троне из рогов.

— Пришло время отпустить его, Гэвин, — сказал бард.

— Отпустить? Не бывать этому, — ответила она почти шепотом.

— Я же не сказал, что ты должна забыть его, — успокоил Тегид. — Но для Лью пришло время — и уже давно — идти дальше. А ты держишь его здесь.

— Я? Держу? — Гэвин задумалась. — Тогда, — сказала она, взяв мою холодную руку, — я ни за что не отпущу его, и он навсегда останется со мной.

— Нет, — мягко возразил Тегид. — Тебе придется отпустить его. Ты же держишь его в тюрьме. Это нехорошо. — Бард обнял мою жену за плечи и заглянул в глаза. — Гэвин, послушай меня. Все идет так, как должно идти. Лью был послан с определенной целью, она достигнута. Пришло время освободить его. Для него это еще не конец пути.

— Я не могу, — промолвила Гэвин сквозь рыдание. — Я же останусь одна!

— Если не отпустить его сейчас, рано или поздно твоя любовь зачахнет, но перед этим она отравит твою жизнь и жизнь ребенка, которого ты носишь, — твердо ответил Тегид.

Гэвин закрыла лицо руками. Слезы просачивались сквозь пальцы.

— Ох, Тегид, как больно! — воскликнула она. — Мне так больно!

— Я знаю, — тихо ответил он. — Эта рана будет болеть еще долго, но, в конце концов, и она затянется.

— Я не знаю, что мне делать, — плакала она.

— Я тебе скажу, — ответил мудрый бард. — Ты родишь ребенка, которого он тебе дал, и будешь любить его и растить с памятью о нем. — Он взял ее за руки. — Идем со мной, Гэвин.

Она встала, бросила на меня последний любящий взгляд и вышла с Тегидом. Ската и Стая Воронов ждали у входа в зал. Как только появились Гэвин с Тегидом, Вороны вошли в зал. Они подняли носилки на плечи и вынесли их наружу; а затем медленно пошли через кранног к лодке, пересекли озеро и причалили там, где ждал Кинан с лошадьми и повозкой. В повозку запряжены три лошади — пристяжные рыжая и белая, и коренник — сильный вороной жеребец. Колеса обернули черной тканью. Рядом с Кинаном, со щитом и копьем стоял Лорд Калбха, а за ними с незажженными факелами в руках толпился народ Динас Дура.

Мое тело положили на повозку, и процессия медленно направилась вдоль берега к священной роще, туда, где по слову Тегида воздвигли Курган Героя. Преодолев длинный склон, мы прошли мимо мельницы, достроенной в мое отсутствие лордом Калбхой и Хуэлем, мастером-строителем. Я благословил мельницу, пусть хорошо работает.

Траурный кортеж вошел в затененную рощу. Посреди рощи возвели Горседд — пустую каменную комнату. Пол покрыли дерном, а вокруг кольцом стояли стройные серебристые березки. Возле каменной пирамиды кто-то поставил щит. Я и раньше слышал карканье. А теперь быстрая тень пронеслась над головой, и огромная черная птица с блестящими перьями спикировала и села на край щита. Я подумал, что это Алан прислал гонца попрощаться.