Узел вечности

Яркое пламя летело по рекам и ручьям, огненные пальцы пробегались по Грязным землям, проникая глубоко в сердце Тир Афлана. Болота начинали дымиться, чтобы затем стать огненными озерами. Травы и камыши, заросли можжевельника и корявые стволы деревьев в лесах покрывались огненными цветами. Голодный огонь наполнил опустошенное сердце страны. А Песнь неслась дальше:

Мудрецы, Барды Истины, Смело заполняющие сердца Живым Словом; Они стремятся к знаниям, К ясному видению, Провозглашают Истину для Истинных Людей Альбиона! Они берут огонь от небесного пламени, Всепоглощающего огня Любви, Зажженный чистейшей страстью, Пылающей в сердце Царя-Создателя. Блаженство озаряет Альбион!

Серебристо-белые столбы огня танцевали высоко-высоко, пылая с силой десяти тысяч солнц, очищая не только землю внизу, но облака, наполняя черную пустоту ночи пылающим светом. А Песнь неслась дальше:

Благородные лорды преклоняют колени как должно, Приносят обеты, нерушимые в вечности, Припадайте к груди милосердия, Вечно почитайте Главу вождей; Жизнь за пределами смерти дарована Детям Альбиона! Царство, созданное Бесконечной Добродетелью, Выковано Быстрой Твердой Рукой; Смелой в праведности, Доблестной в справедливости, Крепко сжимающей Меч чести для защиты кланов Альбиона! Созданный из Девяти Священных Элементов, В ножнах Владыки Любви и Света; Знающий Милость благодати, настоящую Истину, Призванный в День Раздора, Чтобы Истинный Король вечно правил Альбионом!

Ничто не могло устоять перед небесным огнем. Хрупкое человеческое тело истаяло от жара; плоть и кости отдали свои частицы огненному вихрю. Всеохватывающая Песнь неслась вперед и вперед, и все шире расходились от нее кольца очищающего пламени.

Все, чего касался святой огонь, очищалось, распадалось на основные элементы, на мельчайшие частицы. Из них рождались новые элементы бытия. В средоточии сердца огня я увидел, как Быстрая Твердая Рука с немыслимой скоростью снуёт, сгребая праматерию и превращая ее в новые совершенные формы.

Я один видел это, и я видел это глазами Истинного Короля, священного и самоотверженного. Я видел это немигающим оком Вечноживущего, чьё прикосновение способно оживить самую бесчувственную душу, обретающую новую жизнь после смерти. Я видел, как преображается грязная земля Тир Афлана, как меняет она форму и сущность, возрождаясь в огне.

Ничто не ускользнуло от непреодолимой воли огня: все уродство, все несовершенство, любые слабости и изъяны — все стиралось и очищалось. А когда исчез последний шрам, очищающее пламя само собой уменьшилось и угасло. Не знаю, сколько это заняло времени, может быть, вечность, а может быть, миг. Но когда огонь, наконец, утих, от прежнего Тир Афлана не осталось и следа, все его элементы пересобрались в более благородную картину, и новое величие неизмеримо превосходило степень прежней деградации. Его старая одежда сгорела, а новую отличало потрясающее великолепие. С этими землями случилась не перемена, а преображение.

Люди, возившиеся в грязи, шлюхи, рабы и пленники исчезли без следа. На их месте оказались высокие грациозные мужчины и женщины. Пустые поля и леса наполнились жизнью; там бродили и суетились олени и дикие свиньи, медведи, лисы, выдры, барсуки, кролики, белки и мыши; коровы и лошади паслись в лугах и долинах; в озерах и ручьях плескались форель и лосось, щука и окунь; сияющее голубое небо заполнили птицы, и весь лес звенел от птичьих трелей; голые горные склоны, болота и унылые пустоши обрели новую славу, покрывшись полевыми цветами всех оттенков; реки несли кристально чистые воды. Не было больше Тир Афлана, на его месте стоял Тир Гвин.

Первым вернулся к новой жизни Тегид Татал. Он открыл глаза, встал и огляделся. Ската лежала рядом, в малиновом плаще с зеленой и золотой каймой. Гвион лежал у ног Тегида, рядом — Бран, а вокруг Брана — Стая Воронов, какими их помнил Тегид, — только теперь их изодранные плащи стали новыми цвета воронового крыла, и у каждого на шее красовался серебряный торк. Кинан лежал немного поодаль, протянув руку к Гэвин.

И все они, включая самого Тегида, оказались одеты в лучшие одежды — такого материала и работы, такого цвета и качества, каких еще никогда не было. Тегид, Ската, Вороны, все люди Гур Гвира и их пленники — одежды всех поражали искусством работы и великолепными цветами.

Изменилось даже оружие воинов. Оно блестело серебром и золотом, как и весь мир вокруг, и было это словно в первый день творения. Копья, древки, и наконечники, стали золотыми, как и все рукояти мечей. Ободки щитов, выступы и кольца сияли серебристым блеском.

Тегид удивленно оглядел воинов и посмотрел в небо. Оно переливалось живым светом. Грязная Земля стала неописуемо прекрасной, и тогда бард начал понимать, что произошло.

Дрожа всем телом, он опустился на колени рядом с Браном и осторожно коснулся его. Вождь Воронов очнулся, и Тегид помог ему встать. Следующей он разбудил Скату, а затем Кинана; Бран занялся Воронами, а потом, все вместе, принялись приводить в чувство людей Гур Гвира.

Ската с колотящимся сердцем подбежала к дочери и пала рядом с ней на колени. Волосы Гэвин были аккуратно причесаны, тут и там в них были вплетены крошечные белые и желтые цветочки. Незнакомое платье гиацинтово-синего цвета с жемчужно-белой мантильей поверх него и плащ цвета хны, расшитый фиолетовыми фигурками. Приложив руку к щеке Гэвин, Ската осторожно повернула голову дочери. Гэвин глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Лью? — Это было первое слово, которое она вымолвила. Затем память вернулась: — Ллев!

Она вскочила на ноги и побежала ко мне. Мое тело лежало на том самом месте, где его бросил Паладир. На мне красовался королевский сиарк, темно-красные штаны, роскошный пояс и алые сапоги. Алый же плащ покрывал меня; в богатый узор серебряной нитью был вплетен «Mor Cylch», «Танец Жизни».

Гэвин поднесла прохладную руку к моему лбу, затем коснулась моего лица. Слезы выступили у нее на глазах, когда она ощутила холодную, безжизненную кожу. Ската подошла к ней, следом потянулись Кинан; Бран и Стая Воронов. Подошел Тегид. Гэвин подняла на него заплаканные глаза.

— Ох, Тегид, я думала… — Она зарыдала.

— Он мертв, Гэвин, — тихо сказал Тегид и встал на колени рядом с ней. Бард положил руку на мою неподвижную грудь. — Он не вернется.

— Посмотри, — тихо сказал Бран, — серебряной руки больше нет.

Они вдвоем с Тегидом подняли мою правую руку, и все увидели, что металл уступил место плоти. Гэвин прижала бесчувственную руку к теплым губам и поцеловала ее, а затем положила мне на сердце.

— Где Сион Хай? — внезапно спросил Кинан. — Где Танвен и Паладир?

До этого момента никто и не думал их искать, а теперь, все-таки начались поиски, но их не смогли найти. Нечестивцы исчезли, но не полностью.

— Тут есть кое-что! — воскликнул Кинан, внимательно оглядывая место, где Сиона видели в последний раз.

К нему подошли остальные.

— Как думаете, что это такое? — спросил он, указывая на небольшую кучку пепла.

Тегид наклонился, внимательно разглядывая находку.

— Это все, что осталось от Сиона Хая, — объявил бард наконец.