Узы крови

Отличительной чертой третьего сына Эстер была не только неизвестно откуда взявшаяся бессмысленная жестокость, но и трусость. Он всегда был готов ринуться на загнанного в угол недруга и пронзить его спину, но в данный момент ему предстояло сразиться с более искусным оппонентом. Такой расклад событий не устраивал возможного претендента не престол. Он просто отошел на некоторое расстояние, а затем, остановившись, присвистнул.

Непонятная жестикуляция изумила маленького братца. Льву удалось разгадать столь странное поведение в тот миг, когда пронесшаяся мимо тень, с громким рычанием, повалила его в грязь. К счастью, Ланнистеру удалось схватить животное руками за верхнюю и нижнюю челюсть, не давая приблизиться к незащищенному горлу. Дрожащие пальцы вцепились в идеально гладкую поверхность, без единого волоска. Рычащая тварь норовила разорвать юношу на части, однако он все же был намного сильнее.

Впрочем, Финн не терял времени даром: упустить такой шанс было равносильно самоубийству. Насвистывая печальную мелодию великого и непобедимого дома, он подобрал выпавший из рук поверженного меч ручной работы, критически осмотрел его, а потом нацелился собственному брату прямо в грудную клетку. Туда, где билось сердце. Колемон понимал всю безысходность создавшегося положения, понимал, что это его бесславный конец.

Умереть, будучи пронзенным мечом и разорванным голодным зверем с налитыми кровью глазами. Какая ирония. Учащенное дыхание, последняя борьба за жизнь. Финн опустился на колени, отдавая должное великому генералу Юга. Неужели все закончится именно так? Как нелепо. Внезапный толчок отбросил прожорливую тварь в сторону, в результате чего она ударилась спиной о дерево и не смогла встать.

Своевременно появившиеся спасители в виде двоих крепких кобелей вцепились в рыже-белое тело своего брата. Даллас без лишних промедлений вырвал у него огромный кусок мяса, позволяя мясистой кишки вывалиться наружу, а Хоген, в свою очередь, раз и навсегда прекратил скулеж побежденного одним точным рывком. Ланнистер не поверил своим затуманенным глазам. Невзирая на усталость, он подполз к изорванному трупу существа, которое издавало характерные для собак звуки. Обрезанные уши и исполосованное шрамами тело не внушало такого ужаса, как снятая с пасти кожа. Вместо шерстяного слоя виднелся белый скелет с большими клыками и двумя темными дырами-ноздрями. Так вот, что он почувствовал подушечками пальцев.

– Боже, что ты сделал с псом Хенрика? Даже родные братья его не узнали, – проведя рукой по мягкой шерсти, Смеющийся Лев вспомнил счастливые моменты всеобщей радости. Тогда все было по-иному: настоящий маленький братец был еще жив, тень проклятия не нависла над благополучной семьей. – Будь ты проклят, выродок!

Колемон, не сдерживая нарастающей ярости, вскочил с места, готовясь к блестящей атаке. Тем не менее, его старания были напрасны – поваленный на землю Финн, с сильнейшим сотрясением, не двигался. Над ним возвышались две скрытые в тени истлевшего леса фигуры, как две капли воды похожие друг на друга. Одного роста и телосложения, застывшие в одной и той же позе. Непонимание отразилось во взгляде медленно теряющего сознание мальчишки.

Старая рана давала о себе знать. Печальное воспоминание минувших дней Ада в той проклятой деревне. Здесь больше нет Хэйли, которая его спасет, пожертвовав своей жизнью. Как мог он допустить такое по отношению к ней? Бесполезная, никчемная тварь. К его удивлению, собаки не предприняли попытки напасть на подозрительных незнакомцев, что поразило Льва до глубины души, однако он уже не мог соображать. Слишком много переживаний. Организм не выдерживал. Веки закрывались сами с собой. Сквозь угасающие сознание послышалось отчетливое перешептывание двоих сторонних наблюдателей. Отныне он в их власти.

Звуки ожесточенной борьбы между сильнейшими воинами сопровождались ревом отчаяния и злобы. Они дрались, как разъяренные львы. Майкл смутно помнил те разы, когда ему приходилось так находчиво парировать чьи-то удары. Недооценив сына, он теперь страдал, что сильно усугубляла тянущая боль в области ребер. Наконец прогремел характерный звон металла о металл. Вражеские клинки соприкоснулись в одной точке, являя раскрасневшиеся лица со вздутыми венами.

Неподалеку от них рухнуло выгоревшее дотла дерево. Охваченный пожаром лес до сих пор агонизировал. Ядовитые прозрачные пары устремлялись к застланным небесам с невероятной скоростью. Они заставляли глаза слезиться, а, попадая в легкие, вызывали спазмы и приступы кашля. Как бы там ни было, но все происходящее не волновало две фигуры, находившиеся на опасном друг от друга расстоянии. Король приложил все усилия для победы, однако его наследник не желал так просто расставаться с жизнью.

– Все кончено, Майкл, ты проиграл! – в очередной раз увернувшись от смелого маневра, юноша рванул в противоположную сторону и, совершая бесчисленные рывки, все же сумел сделать небольшой надрез. Тонкое лезвие прошлось по мягкой ткани ноги, незащищенной обилием лишнего железа. Глухо зарычав, Разрушитель отпрянул на несколько шагов назад. – Опустись на колени. Моли о прощении. И я, так и быть, дарую его тебе.

– Твоя импульсивность, Никлаус, – сквозь едкий, режущий по ушам смех, произнес Его Величество, при этом шатаясь на месте. Нельзя выдавать кронпринцу истинное положение вещей, иначе он победит. Нужно вывести его на эмоции. То, что всегда было его слабой стороной. – Она была и всегда будет тем, что отдаляет тебя от столь желанного величия.

Майкл получил желаемое. Сдерживая слезы, Ланнистер ринулся вперед, не обращая внимания на всю опасность данной увертки. Правитель Беленора, искренне уверенный в собственной безоговорочной победе, занес смертельное оружие, готовый в любую секунду опустить его на голову выжившему из ума мятежнику. Но он не учел природное упорство молодого воина, – наследственную черту всего дома Львов. Вся суть заключалась в простых словах, ранее сказанных у постели тяжелобольного брата. Он будет бороться до конца. До сокрушительного поражения или триумфальной победы.

Так произошло и на сей раз: предвидев драматическую развязку, Никлаус совершил прыжок и, стремительно преодолев дистанцию между собой и оппонентом, обрушил на того шквал бесчеловечных ударов. Разрушитель не удержался на дрожащих ногах. Ударившись затылком о ствол дерева, мужчина едва сумел избежать еще одного взмаха. Львиный Рев врезался в изрезанную гранями кору. Окровавленный монарх тяжело дышал. Порез на ноге продолжал кровоточить. Прижимая дрожащие пальцы к рубцу, он пытался задержать приход неизбежной смерти.

– Думаешь, численность сделает тебя сильнее? Она лишь показывает, насколько ты слаб. Ведь благодаря чему ты, в сущности, одержал победу? – сдавленным тоном прошептал сильно раненный государь, чьи глаза застилала кровавая пелена. – Тебя всегда защищали глупцы, женщины и дети. И в тебе всегда бурлила предательская кровь.

– Разумеется, я ведь сын своего отца. Предательство короны – наше излюбленное развлечение еще со времен Айкена. Жаль, что ты этого так и не понял, папа. Знаешь, мне всегда хотелось узнать кое-что. Почему все именно так? Почему именно я? За что ты так не любил меня, простого маленького мальчишку, который просто хотел жить?

– Посмотри на себя! Посмотри, кем ты стал! – Майкл упорно отказывался слышать и слушать голос разума. Ненависть ослепила его, превратила в страшного монстра с единственной целью – уничтожением своих детей, некогда приносящими любовь и радость. – Кто у тебя есть, кроме тех, кого ты заставил подчиняться?! Никого! Никого!

– У меня есть семья, есть друзья; те, кто меня любят и кто мне предан. А что есть у тебя? Сестра, которая убила себя при помощи яда только ради того, чтобы быть с человеком, павшим от твоей же руки? Трое погибших братьев в твоей же чертовой войне? Нет, мы никогда не станем такими как ты. Ни Элайджа, ни Кол, ни даже Финн – никто из нас. Не мы родились монстрами. Ты нас такими сделал.