Узы крови

Тем не менее, Рубен не мог себе этого позволить — нельзя демонстрировать слабость перед собственными людьми, которых осталось не так много. Неприятное покалывание в области грудной клетки усилилось, когда первые остроконечные зубцы Королевской гавани вынырнули из гущи непроницаемых облаков. Было так странно вновь увидеть эти красноватые стены, будучи по иную сторону так называемой медали. Ему было девять, когда отец впервые привез его в столицу, чтобы показать тронный зал со знаменитым Железным Троном, множество разнообразных коридоров и мрачных подземелий с останками всех Таргариенов.

Еще тогда Рубен испытывал огромное отвращение к едкому, жгущему глаза запаху, который исходил от каждого строения, каждого человека и каждого закоулка. Раньше путешественники через силу проходили именно этой дорогой, а к отвратительной вони привыкали со временем, но теперь это исчезло, поскольку бедная часть города была сожжена во время осады. Еще одно неприятное изменение.

Прошло около двадцати лет с тех пор, как этих изменений стало слишком много. Известие о смерти отца пришло так же неожиданно, как и весть о том, что отныне Драконов не существует. Их вырезали, всех до единого — женщин и детей. Надежда королевства, многообещающий кронпринц Тьерс, был убит своим давним врагом, а затем ушел под воду из-за тяжести собственных доспехов. Кровавая река, как позже назвали место битвы, отныне впадала в Рубиновое море.

Мартелл кривовато усмехнулся, при этом откидывая непослушные пряди черных волос со лба. Своенравный жеребец вновь перешел на галоп, от чего они падали прямо на лицо и закрывали весь обзор. Оранжевый стяг с изображенным на нем гербом угрожал слететь с остроконечного копья, однако продолжал бешено биться о невидимые воздушные барьеры. Вновь раздалось душераздирающее лошадиное ржание, порожденное нестерпимой болью от вонзившегося в рот трензеля. Почувствовав металлический привкус, Акаме вновь вернулся к привычному для хозяина темпу и более не делал попыток сорваться.

Это позволило четверым дорнийцам нагнать своего лорда и скакать наравне по обеим сторонам. Только тогда Рубен по инерции повернул голову направо и ужаснулся от увиденного. Его вассал, сопровождающий и друг, едва переводил дыхание; от долгого нахождения в седле тело казалось надломленным, а лицо изобиловало испариной и маленькими, едва заметными трещинами. Изможденные, уставшие и разбитые, они проделали слишком длинный путь, останавливаясь лишь при крайней необходимости. Тогда это не волновало принца, но теперь они были недалеко от столицы, и он может дать своим людям немного времени на отдых.

Когда-то давно здесь был постоялый двор для каждого путешественника. За определённую плату можно было получить неплохое место для ночлега и свежее мясо, доставленное из Гавани. До сих пор Рубен не задумывался о нарастающем чувстве голода, но теперь, когда запах жаркого практически въелся в ноздри, это было невыносимо. Не произнеся и слова, Мартелл резко повернул своего коня в сторону, заставляя остальных следовать за собой. Майкл Ланнистер убил его отца, и пусть этот поединок не порождал каких-либо разногласий относительно честности, но это по-прежнему был его, Рубена, родитель.

Теперь Лев зовет нового правителя Дорна на предстоящий праздник по случаю именин единственной дочери. Мартелл не имел привычки откладывать что-либо или проявлять неуважение, но тем не менее в данной ситуации он поступил именно так, оправдывая свои действия тем, что это своеобразная месть за убийство отца. Глупая, нелепая, мелочная и до боли смешная месть.

В этих краях люди редко видели дорнийцев, поэтому удивленные взгляды, брошенные в сторону пятерых уставших путешественников, не вызвали в Рубене каких-либо эмоций. Он лишь равнодушно кивнул подошедшему хозяину на взмыленных животных, а затем извлек несколько золотых монет с изображенным на них львом — очередное нововведение — и аккуратно вложил в протянутую ладонь. Никаких лишних слов. Он терпеть не мог подобного, считал бесполезной тратой времени, и был, отчасти, прав, по своим убеждениям. Впрочем, сейчас это не имело значения. Ему лишь хотелось зайти в любую свободную комнату, запереться на засов, лечь в потрепанную и залитую вином постель, предавшись долгожданному сну.

Синие круги под глазами свидетельствовали о не одной ночи, проведенной лишь с внутренней борьбой. Сомнения, волнения, предубеждения — все смешалось воедино, в одну большую проблему, которую было под силу решить немногим. Рубен устал бороться, устал переживать те дни снова, устал от продолжительных ночных кошмаров. Красное солнце, пронзенное копьем, приобрело бордовый оттенок — оно плакало. Былое величие было уничтожено, полностью стерто с лица земли, оставив после себя вихри пыли. Деревянные половицы скрипели при каждом шаге, чем отвлекали Рубена от размышлений.

Это раздражало, доводило до исступления, однако он пересилил себя и практически опустил руку на шершавую поверхность деревянной двери. Внезапно по телу прошел электрический импульс, заставивший Мартелла резко отдернуть руку и развернуться в сторону того места, откуда доносились голоса. Несколько шагов, не больше двадцати, и лорд Дорна оказался перед слегка приоткрытой дверью, ведущей в просторное помещение для многочисленных постояльцев.

— Oh no, not me. I never lost control, — едва уловимый акцент сопровождал каждое слово, придавая ему более эмоциональную окраску. Приятный ласкающий голос, словно кошачье урчанье, эхом отдавался в голове. — Твой черед, Хойт!*

Дорниец не слышал следующих куплетов знаменитой песни, не видел остальных трех незнакомцев, которые сидели в центре освещенной комнаты, — все его внимание было приковано лишь к одному человеку. Сколько бы лет ни прошло, а обида не останется позади: он все равно будет помнить эти зеленоватые, словно у самого настоящего хищника, глаза. Несколько непослушных прядей светловатого оттенка упали на прямой лоб. В какой-то момент он выпустил из рук стоявшую перед ним девушку и запустил тонкие пальцы в собственные волосы, исправляя столь досадный изъян.

Легкая щетина покрывала практически всю нижнюю часть овального лица, заточая пухлые губы в своеобразную ловушку. Невыносимо проницательный взгляд из-под темных бровей упал на одного из сидящих. Улыбка, больше напоминающая коварную усмешку, преобразила весь общий вид юноши, завершающийся удивительными ямочками на щеках. Выпрямившись во весь небольшой рост, он направился к рыжеволосой девушке, вновь увлекая ее за собой в своеобразный танец. Флейта издавала поистине удивительные звуки, соответствующие столь мрачным куплетам песни. Удерживая инструмент в горизонтальном положении, один из находящихся в комнате внимательно следил и подстраивался под меняющееся настроение своих друзей, что придавало всей этой компании еще больше эксцентричности.

— You are face to face with the man who sold the world! — другой голос, более мягкий, раздался с противоположного конца комнаты, где, удобно расположившись на трех стульях, лежал представитель иного враждебного дома. Тем не менее, Рубен не обратил на него никакого внимания, лишь на слова песни, хорошо иллюстрирующие всю создавшуюся ситуацию.

— Подожди, друг мой, — внезапно прервавшийся поток звуков из флейты заставил всех обернуться в сторону играющего. Он сидел к Мартеллу спиной, но дорниец все равно узнал его. Этот голос, равно как и все остальное, было слишком сложно забыть. Интонация, с которой были произнесены первые слова, безоговорочно позволила понять, что речь шла о притаившемся за дверью слушателе. Словно в подтверждение этой догадки, тот же голос произнес: