Узы крови

— Брего! — несколько стражников с громкими ругательствами шарахнулись в сторону, стоило огромной желто-черной тени неожиданно выпрыгнуть из-за холма и пронестись мимо. Жеребец мчался на зов собственного хозяина, практически не разбирая дороги. Мощные копыта с черными носками взрыхляли землю, заставляя ее клочками разлетаться в разные стороны. На последнем повороте жеребца немного занесло, но он сразу же выровнял шаг и постепенно сбавил темп. В конце пути вытянутая морда уже покоилась на плече Никлауса. Черная грива волной накрыла лицо хозяина, а выдуваемый ноздрями воздух щекотал заросшую щеку. — Разбойник.

Некогда вольный и необузданный жеребец, без остановки скачущий по лесам Простора, привязался к Ланнистеру до такой степени, что не отходил ни на шаг. Его не привязывали во время остановок, поскольку знали, что он никогда не убежит. Столь поразительная верность была вознаграждена неимоверной любовью и привязанностью. Клаус положил руку на взмыленную шею, однако громкое лошадиное ржание пресекло его порыв. Одно из животных, ранее принадлежавшее лорду Дорна, упрямо отказывалось идти следом за хозяином двора, отвратительным стариком.

Лев никогда не мог спокойно смотреть на то, как избивают лошадей или собак — людей можно было убивать, истязать и мучить, ведь они это заслужили — но не такие создания. Обидчик шарахнулся в сторону, когда кронпринц подошел к караковому жеребцу и осторожно коснулся темной морды. Дорнийские лошади отличались от обычных непомерной скоростью и способностью долго обходиться без воды — существование в знойной пустыне научило их подобному. Клаус наклонился немного вперед, касаясь своим лбом небольшого рыжеватого пятнышка в центре вытянутой морды.

— Спокойнее, я тебя не обижу. Ты Акаме, верно? — знаменитый во всем Беленоре жеребец обладал редким для этих краев именем. Его было трудно запомнить, но Никлаус, всегда мечтавший о таком друге, с легкостью сделал это. Не обращая внимания на неуверенные протесты испуганного старика, Ланнистер привязал поводья чужого коня к седлу собственного. Брего недовольно заворчал, но проявил это лишь в нервном подергивание хвоста. — Давайте поторопимся? Мы же не хотим разочаровать папу.

Он развернул коня в сторону алеющих на горизонте башен, раздумывая над возможностью пуститься бешеным галопом. Тем не менее, его остановили действия солдат, которые вынесли тела убитых из дома и теперь аккуратно несли их к тележке, куда до этого Стефан положил тяжело дышащего Хойта, все еще не приходящего в сознание. Клаус до последнего сомневался в том, что эти недальновидные идиоты совершат задуманное, однако, когда один из них вскарабкался на скрипучую тележку, из груди принца вырвалось громкое рычание. Столь отвратительный поступок пробудил всю внутреннюю злобу Ланнистера, которая отчаянно нуждалась в свободе. Старк, раздраженный не меньше остальных, сразу заметил опасное состояние своего друга и поспешил остановить его на половине пути, но был отвергнут внушительным жестом.

— Какого черта вы вытворяете? — рявкнул Никлаус, обводя каждое лицо немигающим взглядом зеленоватых глаз. Несколько испуганных рыцарей отпрянули в сторону, молча наблюдая за тем, как Лев подошел к одному из тех, кто пытался погрузить тело на тележку.

— Какие-то проблемы, мой принц? — один из королевских гвардейцев с шестью морскими раковинами, изображёнными на потертой кирасе, подошел к разгневанному Ланнистеру, за что был одарен презрительной усмешкой.

— Проблемы? Нет, пока нет. Вот когда я вырву тебе язык и заставлю его сожрать — тогда начнутся настоящие проблемы, — спокойным тоном произнес сын Майкла, при этом глядя своей жертве прямо в глаза. Мужчина вздрогнул от услышанного и сделал несколько шагов назад. Он понимал, что полностью находится во власти кронпринца, поскольку предпринять какие-либо действия в его сторону было равносильно измене. Клаус это понимал и использовал в собственных целях. — Теперь слушай меня и слушай внимательно, иначе потеряешь суть. Ты останешься здесь вместе с этими телами до тех пор, пока я не пришлю кого-нибудь за тобой. Это может произойти не сразу. У меня очень плохая память.

Хищная усмешка вновь появилась на ожившем после бессонной ночи лице. Казалось, чужой страх подпитывал его организм, словно живительная энергия. Не воспользоваться ей было бы огромной глупостью. Предстоящая встреча с отцом обещала закончиться весьма плачевно, поэтому следовало набраться сил. Вдоволь насмотревшись на судорожно бегающие глаза, Лев облизнулся, после чего повернулся в сторону остальных зрителей и вопросительно изогнул бровь в надежде на возражения. Они не последовали. Гробовая тишина нарушалась лишь отдаленным пением птиц.

Никлаус более не произнес ни слова, лишь поближе подошел к тому месту, откуда донеслись хриплые стоны. Обвязанное тряпками лицо издавало нечленораздельные звуки, в которых едва можно было различить человеческую речь. Ланнистер провел дрожащей рукой по пылающей щеке, ощущая, как подушечки пальцев словно дернуло током. Часто вздымающаяся грудь свидетельствовала о непрекращающейся борьбе за жизнь. Клаус снял с седалища небольшой красный плащ с вышитым на нем золотыми нитками львом и накрыл своего друга, чтобы облегчить пребывание на палящем солнце. Стефан внимательно наблюдал за каждым действием наследника престола, но рискнул подойти лишь по прошествии некоторого времени, в течение которого бурлящая внутри Клауса жажда убивать проходила.

— С ним все будет хорошо. Я несколько раз за ночь останавливал кровотечение, но глаз не поврежден. Удар пришелся чуть выше виска, однако слишком много крови затекло в роговицу. Некоторое время он не будет видеть.

— Ты не обязан был вмешиваться, Стефан, — внезапно произнес Ланнистер, поворачивая голову в сторону удивленного Старка. — Если бы вы с Рексом остались в стороне, то к убийству всех этих людей был бы причастен только я. В таком случае мне было бы гораздо легче разобраться с отцом, но теперь вам тоже придется отвечать перед ним.

— Я лучше отвечу за убийство нескольких дорнийцев, чем буду вынужден объяснять Майклу, почему не защитил его сына, позволив сражаться с пятью хорошо вооруженными людьми, — Волк осторожно коснулся расправленных плеч Никлауса, ощущая его внутреннее напряжение. — Успокойся, это не первое мое убийство, как и не твое и не Рекса. А вот бедняге Хойту досталось больше всех.

— Проклятые Мартеллы, — единственное, что сказал принц перед тем, как скинуть раздражающую его руку и направиться к собственному коню. По пути он обратил внимание на нездоровый цвет лица Рекса, но ничего не сказал по этому поводу.

Постепенно маленький эскорт приближался к громоздкой каменной стене, возвышающейся над всеми. Огромный замок отливал на солнце золотыми, бронзовыми и гранатовыми оттенками. Абсурдно высокие шпили на круглых башнях рассекали тронутое голубизной небо, касались гигантского горящего шара в центре, словно пытались поддеть его. Десятки кораблей мерно покачивались в успокоившемся море, чья прозрачная поверхность позволяла разглядеть собственное отражение. Ткань парусов пестрила разнообразными животными и предметами, изображенными на них.

Взбодренные свежим воздухом, моряки разгружали многочисленные ящики, бочки и иной груз. Запах, казалось, полностью пропитал землю, въедаясь в каменные причалы и одежду проезжающих. Громкие крики, ругательства, всплески воды — все это было неотъемлемой частью морской жизни. Маленький мир заканчивался в тот момент, когда несколько десятков бочек погружались на деревянные повозки, привязанные к старым клячам, и отправлялись через Портовые ворота на рынки или в местные лавки.

Для погрузчиков, существовавших лишь благодаря порту, появление небольшого эскорта во главе с кронпринцем было равносильно уничтожению Порта, смысла всей их жизни. Клаус давно перестал обращать внимание на изучающие взгляды, полные восторга или ненависти — в зависимости от социального положения наблюдателя, однако потные лица с чернеющими полосами грязи на теле смущали его. Тележка с грузом в виде Хойта Тирелла каждый раз наскакивала на неровную поверхность, заставляя изнемогающие от боли тело издавать стоны. Ланнистер хотел это исправить, но он не имел власти над неровными поверхностями, изрезанными колесами телег. Портовые ворота были самыми грязными из четырех. Многочисленные ветвистые трещины покрывали закопченные камни, а опускная решетка начинала покрываться ржавчиной из-за сырости.