В движении вечном

Теперь смешило буквально все вокруг, но если бы вокруг ничего и не было, то все равно наверняка было бы неудержимо смешно. В особенности же смешил теперь Витька, его непрекращающиеся ни на мгновенье замысловатые кульбиты, его мучительно застывший, обвислогубый взгляд. Самому Игнату без всяких сомнений казалось, что он еще довольно твердо стоит на ногах, но со стороны это выглядело явно иначе.

– - Як те воши по околице скачете! -- глядя на их нелепую возню, тоже не могли удержаться от смеха встречные. -- И где так, небось у Терешки?

– - Поспешай народ, там еще всем наливают! -- хохотал в ответ Игнат.

Напрягши силы, с нутряным выкриком "дав-вай!" -- поднимал он грузное вялое тело, надавал резко вперед короткий поступательный импульс. Витька, согнутый почти вдвое, переступал по инерции мелко два-три шага, потом его заносило на беспорядочные круги, заваливало круто вниз. И каждый раз Игнат не мог удержаться от смеха, неудержимый смех этот перерастал в бессмысленный хохот, отнимал последние силы, и он также летел обвалом на росистую студеную траву со всевластным беспамятным смехом.

Лишь изредка, короткими мельтешными урывками, но весьма явственно проступало в сознании то самое, знакомое с раннего детства, удивительное ощущение того, что он теперь и не он, а будто некто другой. И этот некто другой сквозь хмельное марево снова чрезвычайно внимательно взирает на происходящее вокруг.

– - Я!.. я -- как не "я" теперь! -- восклицал Игнат тогда сквозь беспамятный смех, словно это странное ощущение одновременно и смешило, и изумляло его. -- А ты, ты Витька?.. Ты себя помнишь?

...Так трех минутная скорым шагом, узкая стежка напрямик до витькиной хаты растянулась в итоге на час с гаком.

Вновь они встретились среди недели.

Прошло лишь несколько дней, но казалось много больше. А еще казалось, что произошло за этот вроде бы недолгий срок что-то особое, важное. Они долго не могли начать разговор, с беззвучными смешками внимательно вглядываясь в лица друг другу.

– - Кла-а-сс! -- крутнув головой, с тем же беззвучным смешком проговорил, наконец, Витька. -- Не описать, не высказать. Отжил слегка?

– - Слегка-а, а еще и теперь...

– - Засекла мамка?

– - Не-а... сначала. Я на цыпочках в хату заскочил, и сразу в кровать. И заснул скоро, и ничего вроде, а уже под утро... Голову кружит-кружит, искры мельтешат- мельтешат и... все на ковер.

– - Ясно! -- хохотнул сочувственно Витька. -- Дальнейшее можно опустить. А я... мои и сами, считай, приползли только под утро.

И он неожиданно подмигнул со своей знакомой лукавой хитринкой:

– - Так что стоим, времечко мучаем? Похмельнемся?

– - Я, я пас! -- даже замахал руками в ответ Игнат. -- Я пас, хватит с меня и одного такого эксперимента.

– - А ты уже... всерьез!

* * *

Вот так однажды вечером, удовлетворив свое давнее детское любопытство, друзья хорошенько познали, как и сам винный "кайф", так и его обратные побочные эффекты. Были постоянно на глазах в поселке и другие, куда более красноречивые "эффекты", тот же Андрюха, например, и его недолгий путь от всеобщего кумира-любимца до того, кем он стал теперь.

И еще долго впоследствии Игнат и Витька (а они частенько говорили об этом) "просто понять не могли" некоторых своих ровесников, друзей и приятелей. Еще вчера, казалось, они вместе неутомимо гоняли футбольный мяч, плескались с наслаждением в речке, охотились с лукошком в заветной грибной пуще. И вот теперь все то, что еще вчера так наполняло, увлекало, захватывало -- теперь это нисходило в ничто, в безвозвратное прошлое, как что-то пустое, никчемное, детское. И вот теперь с утра до вечера совсем другой интерес, совсем другой азарт, совсем другая охота:

– - Привет, орлы! И где это с раницы добренько глынули?

– - Сам ты, гляди, уже красный, як брысь.

– - Я ж только наперсточек!

– - Х-ха, вчера с раницы ты тоже наперсточек, а под ве-ечер... як вуж! -- и т.д.

Та первая в жизни друзей серьезная пьянка надолго осталась для них и последней. Лишь изредка, когда в поселке снова субботним вечером заливистой гармоншкой, гулким буханьем бубна призывно гремела на всю околицу залихватская свадьба, кто-то мог подмигнуть, усмехаясь:

– - Кайфанем?.. хоть по маленькой?

И через мгновение уже усмехались оба, покручивая припамятно головой.

4

Триумф... и начало конца

Для будущего поселкового мальчишки не имело принципиального различия, к какой из двух первых групп взрослого населения -- высшей, или "гегемонов-работяг" принадлежали его родители. Ты мог хорошо учиться, поступить в институт, а дальше все зависело от твоих способностей, твоего характера и приветного взгляда тех Высших сил, что определяют конкретно нашу судьбу, нашу удачу в решающие, поворотные моменты земного существования. Однако свои определенные принципы, свои ограничительные рамки имеются, по-видимому, и у сил Высших, и у юных представителей третьей группы, группы "винно-ручьевой" шансов выбиться в люди, "человеком стать" почти не было.

Сенсационным триумфом своим Витька совершил почти невозможное.

И теперь это был уже другой Витька -- и в глазах взрослых, и в глазах друзей, приятелей, и в глазах собственных.

И только одно обстоятельство теперь тревожило и беспокоило Игната.

* * *

Воскресенье было для Витьки единственным на неделе свободным от занятий днем. Кроме того, дорога из города занимала не менее пяти часов. Домой Витька приезжал в субботу поздно вечером, и уже назавтра вечером отправлялся назад. А днем он был в компании таких же, как сам, счастливых победителей.

Ты мог подойти, поздороваться.

– - А-а, школяру приветик! -- слышал в ответ. -- Уроки учим?.. Давай-давай, совсем скоро уже вам.

А потом тебя словно и нет рядом. Ты только и слышишь:

– - Х-ха, в нашей группе такая компашка подобралась!

– - А у нас! Ты только одни кликухи послушай: Бамбук, Злоня, Керенский, Мэлф...

– - Колян, ты в четверг был на "Динамо"?

– - Не вышло... никак! На Ришара в киношку с девчонкой сходили. Как там наши?

– - По нулям разъехались.