В гостях у турок

— Ле бриганъ!.. Сюръ сетъ шемянъ де феръ ле бриганъ — и вотъ мадамъ и того… думала, что это не амплуае де дуанъ, а бриганъ, разбойннеи.

— О, yes, yes… C'est ca… кивалъ англичанинъ.

— Глаша… Объясни ему получше… обратился Николай Ивановичъ къ жен.

— Иси иль я боку де бриганъ… Въ свою очередь заговорила Глафира Семеновна. — Онъ ну за ли, ке иси грабятъ. Какъ грабятъ-то по-французски? обратилась она къ мужу, сбившись.

— А ужъ ты не знаешь, такъ почемъ-же мн-то знать! отвчалъ тотъ. — Ну, да онъ пойметъ. Онъ ужъ и теперь понялъ. Ву саве, монсье, станція Черкеской?

— А! Tscherkesk"oi! Je sais… кивнулъ англичанинъ и заговорилъ по-англійски.

— Видишь понялъ, сказалъ про него Николай Ивановичъ.

— А мы безъ оружія. Ну сомъ санъ армъ… продолжала Глафира Семеновна.

— То есть армъ-то у насъ есть, но какой это армъ! Револьверъ въ сундук въ багаж. Потомъ есть кинжалъ и финскій ножикъ. Вуаля. Мы не знали, что тутъ разбойники. Ну не савонъ па, что тутъ бриганъ. Мы узнали только на желзной дорог. А знали-бы раньше, такъ купили-бы… Хорошій револьверъ купили-бы…

— Ты напрасно разглагольствуешь. Онъ все равно ничего не понимаетъ, замтила Глафира Семеновна.

— Про револьверъ-то? О, револьверъ на всхъ языкахъ револьверъ. Ву компрене, монсье, револьверъ?

— Revolver? О, c'est ca! воскликнулъ англичанинъ, поднялся, сходилъ къ себ въ купэ и принесъ револьверъ, сказавъ: Voila la chose…

— Нтъ, нтъ, монсье! Бога ради! Же ву при оставьте! Лесе!.. замахала руками Глафира Семеновна и прибавила:- Еще выстрлитъ. Не бери, Николай, въ руки, не бери…

— Нтъ, онъ все понимаетъ! подмигнулъ Николай Ивановичъ. — Видишь, понялъ и револьверъ принесъ. О, англичане, и не говоря ни на какомъ язык, все отлично понимаютъ! Это народъ — путешественникъ.

Началась ревизія паспортовъ. Вошли два турецкіе жандарма въ фескахъ и русскихъ высокихъ сапогахъ со шпорами и съ ними статскій въ феск и въ очкахъ и начали отбирать паспорты. Поздъ продолжалъ стоять. Мальчишка-кофеджи изъ буфета разносилъ на поднос черный кофе въ маленькихъ чашечкахъ. Англичанинъ взялъ чашку и подалъ Глафир Семеновн!

— Prenez, madame… C'est bon pour vous… сказалъ онъ и для себя взялъ чашку.

Взялъ чашку и Николай Ивановичъ. Кофе былъ уже настоящій турецкій: съ гущею до половины чашки.

— Пускай этотъ англичанинъ въ нашемъ купэ останется. Я приглашу его… Втроемъ будетъ намъ все таки не такъ страшно этотъ проклятый Черкеской прозжать, сказала Глафира Семеновна мужу и стала приглашать англичанина ссть. — Пренэ плясъ, монсье, е ресте же ву, же ву занъ при. Черкеской… Воля Черкеской. Е анъ труа все-таки веселе. А у васъ револьверъ.

— Oh, madame! Je suis bien aise… поклонился англичанинъ, прижимая револьверъ къ сердцу.

— А вотъ револьверъ мете анъ го, въ стку… указывала она. — Онъ будетъ на всякій случай пуръ Черкеской. Ву конпрене?

Англичанинъ понялъ, поблагодарилъ еще разъ, положилъ револьверъ въ стку и слъ. Съ пришедшимъ за чашками кофеджи началъ онъ расчитываться уже турецкими піастрами, которыхъ у него былъ намнянъ цлый жилетный карманъ. Николай Ивановичъ вспомнилъ, что у него нтъ турецкихъ денегъ, а только болгарскія, и просилъ англичанина размнять ему хоть пять левовъ. Англичанинъ тотчасъ-же размнялъ ему болгарскую серебряную монету на піастры и на пара, любезно составивъ цлую колекцію турецкихъ монетъ.

— Смотри, какой онъ милый! замтила мужу Глафира Семеновна и протянула англичанину руку, сказавъ: — Мерси, мерси, анкоръ мерси, пуръ ту мерси… Данке…

Разговаривали они, мшая французскія, русскія, англійскія и даже нмецкія слова. Николай Ивановичъ разсматривалъ новыя для него турецкія деньги.

На станціи Мустафа-Паша поздъ стоялъ долго. Пришли въ вагонъ таможенные сторожа и стали просить себ «бакшишъ», то есть на чай. Англичанинъ и Николай Ивановичъ дали имъ по мелкой монет. Жандармъ, принесшій въ вагонъ возвратить паспорты, тоже умильно посматривалъ и переминался съ ноги на ногу. Дали и ему бакшишъ. Англичанинъ при этомъ, осклабясь насколько могъ при своемъ серьезномъ лиц, разсказывалъ супругамъ, что Турція такая ужъ страна, что въ ней на каждомъ шагу нужно давать бакшишъ.

— Манже — бакшишъ, буаръ — бакшищъ, дормиръ — бакшишъ, марше — бакшишъ, партиръ — бакшишъ, муриръ — оси бакшишъ! сказалъ онъ въ заключеніе.

Наконецъ поздъ медленно тронулся со станціи.

XLIII

Глафира Семеновна очень плохо объяснялась по-французски и знала, какъ она выражалась, только комнатныя слова, англичанинъ говорилъ еще того плоше, но они разговаривали и какъ-то понимали другъ друга. Онъ понялъ, что его приглашаютъ остаться въ купэ, боясь прозжать по такому опасному участку, какъ Адріанополь-Черкеской, гд нсколько разъ случались нападенія на позда спускающихся съ горъ разбойниковъ, и остался въ купэ супруговъ, перенеся съ собой кое-какія свои вещи и, между прочимъ, два подсвчника со свчами. Сначала онъ считалъ супруговъ за болгаръ и, вынувъ изъ сакъ-вояжа какой-то спутникъ съ словаремъ, началъ задавать имъ вопросы по-болгарски, но Глафяра Семеновна сказала ему, что они русскіе, «рюссъ».

— А, рюссъ? Ессъ, ессъ, рюссъ… спохватился онъ, указывая на большія подушки супруговъ, какъ атрибуты русскихъ путешественниковъ, хорошо извстныя всмъ часто прозжающимъ по заграничнымъ дорогамъ. — Рюссъ де Моску, повторилъ онъ, досталъ вторую книжку и сталъ задавать уже вопросы по русски.

Русскій языкъ этотъ, однако, былъ таковъ, что ни Глафира Семеновна, ни Николай Ивановичъ не понимали изъ него ни слова.

— Лессе… Будемъ говорить лучше такъ… Парлонъ франсе… отстранила Глафира Семеновна его книжку съ русскими вопросами, написанными латинскими буквами, и англичанинъ согласился.

Кое-какъ могъ онъ объяснить смсью словъ разныхъ европейскихъ языковъ, что детъ онъ теперь въ Константинополь, а оттуда въ русскій Крымъ, что онъ археологъ любитель и путешествуетъ съ цлью покупки древнихъ вещей.

Онъ вынулъ изъ сакъ-вояжа и показалъ супругамъ древнюю православную маленькую икону съ серебрянымъ внчикомъ, которую онъ купилъ въ Софіи у старьевщика, мдную кадильницу, въ сущности особенной древностью не отличающуюся, кипарисный крестъ, тоже въ серебряной оправ, нсколько византійскихъ монетъ императора Феодосія и лоскутокъ старой парчи. Что нельзя купить, съ того онъ проситъ снять фотографію, для чего онъ возитъ съ собой моментальный фотографическій аппаратъ.

Разговаривая такъ, они прохали маленькую станцію Кадикіой и остановились у платформы станціи Адріанополь.

— Ну, теперь нужно держать ухо востро! сказала мужу Глафира Семеновна, нсколько измнившись въ лиц. — Самое опасное мсто начинается. Адріанополь, а посл него черезъ нсколько станцій и проклятая станція Черкеской…

— Да, да… Но теперь уже насъ двое мужчинъ, сказалъ ей въ утшеніе Николай Ивановичъ. — У англичанина револьверъ, у меня — кинжалъ, такъ чего-жъ теб!

— Ахъ, оставь пожалуйста. Что вы подлаете, если въ поздъ вскочитъ цлая шайка разбойниковъ! Убери свою сумку-то съ деньгами подъ диванъ. Если и ограбятъ насъ, то все-таки деньги-то останутся. Трудно имъ будетъ догадаться, что деньги подъ диваномъ. Или нтъ, погоди… перемнила свое намреніе Глафира Семеновна. Въ сумк пусть останется переводъ на Ліонскій Кредитъ, а сторублевыя бумажки дай мн. Я сейчасъ пойду въ уборную и спрячу ихъ себ въ чулокъ. Туда-же уберу и брилліанты. Про здшнихъ разбойниковъ прокуроръ разсказывалъ, что они довольно деликатны, такъ, можетъ быть, даму-то и не станутъ такъ ужъ очень подробно обыскивать.