В одном шаге

— Того решился на отчаянную попытку переломить ход сражения, в котором терпит поражение. —

Посмотрев на ошарашенных его словами офицеров, Матусевич усмехнулся. Он сейчас слушал свой внутренний голос, непонятно откуда появившееся следствие контузии. И это «альтер эго» уже подсказывало, что так оно и было, и не раз русские достигая успеха, превращали его в одночасье в горшее поражение. Так и сегодня должно было произойти, когда на мостике был убит Витгефт, а потом снаряд попал в боевую рубку «Цесаревича», повыбивав там всех — от командира броненосца до оставшихся там чинов штаба командующего. В результате на броненосце подняли сигнал о передаче командования, в это время четыре броненосца смешались в кучу, а два — «Ретвизан» и «Севастополь», благодаря инициативным командирам, бросились на противника. А ведь вся эта катавасия случилась чуть раньше, чем Того отдал приказ отходить на Сасебо, посчитав, что потерпел неудачу. А то, что произошло дальше прямое следствие крайней непредусмотрительности Витгефта, который не обеспечил не только командиров кораблей, но и младших флагманов подробными инструкциями, что надлежит каждому исполнять во время сражения, подобными тем, что приняты в британском флоте. Но тут упрек косности Адмиралтейства — за всю историю русского флота оно этим вопросом не озадачивалась, предоставляя право командующим самим решать эти вопросы, а те не озадачивались, руководствуясь нехитрым жизненным правилом — раз такое не принято, то не хрен этим заниматься. Даже покойный Степан Осипович отдавал лишь «общие» инструкции, не детализируя их, но скорее ему просто не хватило времени.

Однако сейчас бой пошел по несколько иному сценарию — теперь в нем произошла пауза, сыгравшая для противников свою роль. У вице-адмирала Того получилась отсрочка, когда после гибели Витгефта эскадра не пошла дальше, а по приказу Матусевича вышла из боя, прервав его вторую фазу. И правильно оценить результаты именно второго столкновения, не с дальней, а средней дистанции, японский командующий не сумел. Ведь через полчаса, Матусевич уже реорганизовал управление и отдал новые директивы, гоняя миноносцы и поднимая на мачте сигналы — даже сигнальщики отчаянно махали флажками. И началась третья фаза боя, получившая из второй этим коротким перерывом. Русские броненосцы перестроились и снова пошли на противника — и вот теперь сближение на короткую дистанцию уже сыграло жестокую шутку с самими японцами.

На них обрушился шквал огня, как раз тех снарядов, что на кораблях порт-артурской эскадры приберегли в завязке сражения, когда перестрелка велась на значительной дистанции. Да, тогда японцы добились двух десятков попаданий против всего одного попавшего русского снаряда, но так и выстрелов сделали далеко за сотню крупного калибра. Во второй фазе корабли под флагами Восходящего Солнца стреляли намного чаще, а это порядком опустошило и так не бездонные погреба их кораблей. И вот пошел бой на коротких дистанциях, до двадцати трех кабельтовых. Именно на таких расстояниях готовились русские комендоры до войны, и сейчас попадали в цель куда больше противника, и при этом вели стрельбу чаще, сразу же пустив в дело бронебойные снаряды. И Матусевич в бинокль прекрасно видел, что теперь неприятелю сильно достается — борта и надстройки буквально покрываются «оспинами» от попаданий шестидюймовых снарядов, а еще внушительными дырками от двенадцатидюймового калибра.

— Есть, попали! «Ниссин» в «четвертинку», как «Микаса» превратился! Но из колонны не вышел, держит ход в тринадцать узлов!

Доклад флаг-арта отвлек внимание Матусевича — тот посмотрел в бинокль на концевой вражеский корабль, с которым насмерть сцепился «Пересвет». Корабль Бойсмана выглядел страшно, совершенно избитый, средняя и задняя труба в дырках, верхушки мачт снесены, кормовая надстройка изуродована, на носовой одно крыло мостика превратилось в искореженные взрывом конструкции. Из четырех пушек главного калибра стреляли только три, один ствол из кормовой нелепо торчал, как оттопыренный палец. Но хотя носовая башня давно перешла на ручной привод с заряжанием, снизившаяся скорость сошедшихся в схватке броненосцев, и короткая дистанции позволяли комендорам из нее стрелять чуть ли не на пределе возможностей. И ничего тут не скажешь другого — офицеры и матросы сражались героически. Они сделали невозможное — в сражении явственно наступил перелом, японцы не ожидали такого яростного напора, и видимо сильно устали. Все же неделю в море провели, с бесконечными вахтами, и бой уже идет семь часов — силы человеческие не беспредельны, и усталость свое возьмет, и в первую очередь на тех, кто имеет меньше рост, вес и физических сил.

Теперь «Ниссину» приходилось туго — малый броненосец банально проигрывал в полтора раза большему по водоизмещению «Пересвету», а ведь чем больше «корыто», как любят выражаться моряки, тем дольше оно тонет, а до того теряет боеспособность. Сойдясь на короткую дистанцию с русским броненосцем, и при этом получая большее число попаданий и соответственно повреждений, «Ниссин» держался только на самурайском духе, не иначе, в такой ситуации сами итальянцы давно бы обратились в паническое бегство. А японцы дерутся, хотя у них осталась всего одна восьмидюймовая пушка из четырех, и на борт у корабля стреляет только пара 152 мм стволов. Так что не бой идет, а самое натуральное избиение.

— Зря Того сошелся на близкую дистанцию с нами, ошибочка у него вышла. Броненосцы 2-го класса малого водоизмещения не могут на равных драться с первоклассными кораблями. Бойсману надо перетерпеть немного, и он потихоньку добьет «Ниссин». Да и «Касуга» на очереди, выглядит прескверно — броненосец избит не меньше, если не больше, но главным калибром пока бьет. Однако схватка с «Полтавой» для нее, видимо, будет последней. Против двенадцати дюймов ни одна шестидюймовая броня не устоит, что гарвеевская, что крупповская — все же снаряды в двадцать пудов весом такие плиты с двадцати кабельтовых легко проломят.

Матусевич усмехнулся, хотя «Севастополь» выглядел избитым — «Сикисима» всаживала в него снаряд за снарядом. Как и «Ретвизан», сошедшийся в схватке с «Асахи» — силы противников были равны, так как носовая башня русского броненосца начала действовать, видимо, ее как то ухитрились отремонтировать, но вот, сколько при этом на верхней палубе погибло под осколками матросов, лучше о таком и не думать.

— Господа, а ведь эскадра Того не может дать больше двенадцати или тринадцати узлов, но скорее и меньше — повреждения ведь растут с каждой минутой. До наступления сумерек еще почти час — успеем хотя бы одного из «гарибальдийцев» добить. Слабейшие корабли нужно выбивать первыми, и обязательно добивать «подранков». В бою с таким врагом нельзя проявлять благородства, и если есть возможность, то поступать также как делают японцы — отрядом на одного. Так потопили наши миноносцы «Стерегущий» и «Страшный». На «Варяга» с «Корейцем», что стояли в Чемульпо, вообще эскадру контр-адмирала Уриу отправили. Так что нам действовать теперь надлежит также — бить японцев и числом, и умением, тогда и у нас потерь будет намного меньше! Как в народе на этот счет правильно говорят — «артелью и батьку можно бить»!

Николай Александрович усмехнулся, посмотрел на улыбавшихся офицеров и матросов — все его спич оценили. Закурил папиросу и посмотрел на «Микасу» — вражеский корабль выглядел страшно, но под плотным огнем «Цесаревича» держался стойко, и даже пытался отвечать огнем — но последний был жалок, велся из одного 305 мм и трех-четырех 152 мм орудий. Но забронирован великолепно — страшный и опасный противник, и сражается доблестно, тут можно только рукоплескать, пусть и врагу, но настоящее мужество того стоит…

Глава 13

— Подставлять под торпеды не стоит, не та ситуация, что бы так рисковать. Так что приказ прежний отворот от противника «всем вдруг», набрать ход. Поднять сигнал к исполнению. Да, сегментных снарядов не жалеть, они в будущем без надобности, только лишнее место в погребах занимают. Как и торпедные аппараты — что-то никак не могу представить, чтобы они пользу в надводном бою принесли, а вот риск от них огромный, достаточно было посмотреть на форштевень «Фудзи», там ведь снаряженная торпеда рванула, раз плиты выпали, у наших снарядов просто пироксилина не хватит на такой силы взрыв. Так что по приходу в Порт-Артур следует все минные аппараты снять, головные части торпед с корпусами на берег отправить.

— Есть, ваше превосходительство, по приходу все аппараты выгрузим, как раньше убрали ненужные мины заграждения.

Первым ответил командир «Цесаревича», для которого наличие на борту столь опасного груза как торпеды, а раньше и небольших мин, которые предназначались для выставления в качестве оборонительного заграждения, было той еще головной болью, для чего в штате предусматривались должности минных офицеров. Кому из чинов МТК пришли эти «здравые» мысли в головы, сейчас не найти, но и так броненосцы перегружены изрядно при строительстве, так что много с них убирать придется, и первым делом под «сокращение» на всех броненосных кораблях попадут торпедные аппараты.

— Боевые марсы убирать нужно — излишний верхний вес. Катера с баркасами тоже, это ведь сейчас напрасная порча казенного имущества происходит, таскаем на кораблях лишний груз. И не говорите про спасение ничего — на дыряв и обгоревших плавсредствах команду не спасешь, для этого миноносцы нужны, что могут разом снять всю команду. И еще авизо, который на дальних переходах всегда должен сопровождать эскадру. И в случае необходимости принять спасенную с броненосца команду, а у нас таких нет, для «посылок» мы те же дестройеры используем, а им вражеские корабли топить нужно, а не у адмиралов на побегушках быть.