В одном шаге

Второй колонной шли броненосцы «Победа» под флагом князя Ухтомского, мателотом следовал «Пересвет», лишившийся верхушек мачт. Корабль пострадал в бою, но по докладу был способен выдать при необходимости чуть ли не 17 узлов. А те повреждения что есть, смогут исправить в Циндао — на сутки в германском порту отряду придется задержаться для ремонта и погрузки угля на миноносцы, которых следовала два отделения, по три вымпела в каждом. Эти дестройеры были германской и французской постройки, механизмы много лучше отечественных и дальности плавания со взятым в перегруз углем могла позволить добраться до Владивостока. И за броненосцами следом шли два крейсера, «Диана» и «Паллада». Оба тихоходные, в издевку офицеры именовали их «богинями отечественного производства», язвительно заключая, что все отличие от британского пакетбота заключено в сниженной скорости, и наличии нескольких орудий. Для «Аскольда» с «Новиком» они словно «гиря на ногах». Как «Полтава» для «Цесаревича» — разница в ходе в четыре узла более чем существенная.

— Уже не вернутся обратно, надеюсь, доберутся до Владивостока, — пробормотал Матусевич и тяжко вздохнул — он пошел на чудовищный риск…

Только в этом бою на русской эскадре не случилось потери управления, и 2-я фаза перешла в 3-ю — организованный прорыв, а не суматошное бегство с последующим интернированием…

Глава 7

— Каков гусь, тоже мне, возомнил себя флотоводцем. «Вторым» Макаровым жаждет стать, «порт-артурский нельсон».

Раздраженно произнес Ухтомский, однако очень тихо, только для себя, и чтобы другие офицеры его слова не услышали. Хотя по большому счету Павел Петрович был доволен — прорыв во Владивосток принесет ему давно заслуженные лавры победителя, а в столице найдутся те, кто за него слово замолвит. На чин вице-адмирала по большому счету рассчитывать не приходилось, с двумя «орлами» на погонах Скрыдлов и Безобразов, которых никак не «обойти», но получить заветный беленький крестик можно, либо «золотое оружие». Пока пожаловали лентой святого Станислава, и крест дан с мечами — единственная награда за войну, а князю хотелось куда большего — вполне понятное для каждого военного желание. А еще сердце немного грело, то обстоятельство, что с Рейценштейном обошлись куда круче — «выдернули» у него «из-под задницы» флагманский «Аскольд», и тому пришлось переносить свой флаг на «Диану». Хотя все правильно — в Порт-Артуре должен быть хоть один большой бронепалубный крейсер 1-го ранга, «Новика» мало, да и слабый он со своими шестью 120 мм орудиями. И пока в строй подорвавшийся на мине «Баян» не войдет, на эти два крейсера выпадет чудовищная нагрузка — Матусевич «миноносник», и решительности ему не занимать, теперь это осознала вся эскадра. Не то, что погибший Вильгельм Карлович Витгефт, кабинетный работник — Николая Александровича еще Макаров выделял за энергичность и решительность.

Да и сегодня себя повел крутенько — не только приказы стал отдавать, но и требовать их безусловного выполнения. И даже захоти он пойти на интернирование, ему просто не дадут это сделать собственные офицеры, к тому же как можно не прийти в Цусиму, где будут сражаться «владивостокские» крейсера, с которыми назначено место и время рандеву. Но понимая разумность действий Матусевича, особенно выгодно отличавшихся от бездеятельности Витгефта, тем не менее, неприязнь в душе присутствовала — он ведь старше Николая Александровича по производству, и свой чин контр-адмирала получил до войны, но сейчас волей случая оказался в подчинении, которое мог оспорить — как младший флагман у начальника штаба. Но устраивать в бою «местничество» не стоило — не поймут, нужно было просто подчиниться обстоятельствам, что имеют на людей большое воздействие. Пусть и скрепя сердцем — у него самого появился шанс отличиться, доведя два броненосца и пару крейсеров с полудюжиной миноносцев до Владивостока. И тут Павел Петрович себя мысленно одернул — бой еще не начался, а каков его исход будет, остается только гадать. Для него главное создавшимся моментом воспользоваться, и вовремя его использовать, а когда, только ему одному решать — Матусевич почему-то решил полагаться на инициативу подчиненных, дав возможность в случае необходимости действовать самостоятельно. И сейчас князь пристально рассматривал идущие в кильватерной колонне японские корабли, с которыми уже дважды за день сходились в бою. И завязка сражения состоялась на сходящихся курсах — «Цесаревич» и «Ретвизан» уже открыли огонь главным калибром по неприятельскому флагману, «Севастополь» и «Полтава» вели пристрелку по третьему во вражеской колонне броненосцу, «Фудзи». Этот корабль был меньше и слабее трех других, к тому же не имел протяженного броневого пояса, как и два противостоявших ему броненосца, а только цитадель из чудовищно толстых плит. Потому огонь велся исключительно фугасными снарядами, нужно было «расковырять» оконечности, лучше всего носовую — тогда неприятельский броненосец поневоле сбросит ход, если получит подводную пробоину.

При этой мысли Ухтомский вздрогнул и сильно напрягся — идущий последним «Пересвет» имел как раз такую, под броневым поясом небольшую дырку, иначе бы давно от «пролома», давно бы принял бы сотни тонн воды. Но вернувшийся на мостик броненосца с перевязки Бойсман заверил его, что корабль сможет продолжать сражение, и последует за ним в Циндао, где за сутки откачает принятую в отсеки воду и заделает пробоину изнутри, поставив временную «заплатку». Пришлось поверить — старый моряк быстро оценил обстановку, приказал перенаправить принятую воду в междудонное пространство, кроме носовой части, крен быстро спрямили и броненосец вернул себе мореходные качества. И во время короткой паузы ухитрились заделать несколько опасных пробоин. К тому же выяснилось, что большая часть воды поступала через щель под нижним носовым казематом правого борта — броневую плиту вмял попавший в нее двенадцатидюймовый снаряд.

— «Асама» появилась, ваше превосходительство, пока держится на отдалении вместе со старыми малыми крейсерами. «Симы» с «Чин-Йеном» отстали, и вести огонь не смогут!

Доклады поступали один за другим, и теперь Ухтомский смог оценить ситуацию. Ему противостояли два броненосца итальянской постройки, которые шли на продажу из-за малой цены. Семь с половиной миллионов рублей за штуку — небывало привлекательная цена. Они расходились как «горячие пирожки» на «мелочном базаре». Четыре приобрела Аргентина, один Испания (уже потоплен американцами в войне), а вот эти два в последний момент прикупила Япония — за месяц до нападения на Порт-Артур.

И что скверно — ходили нехорошие слухи, что фирма «Ансальдо» хотела продать эти два броненосца, от покупки которых отказалась Аргентина, именно России, но начальник Главного Морского Штаба Рожественский отказался от этой покупки, и дельцы нашли сразу другого покупателя. Тут слов нет, одни маты — перед самой войной отказались от возможности усилить свой флот двумя кораблями, и хуже того — неприятель ими усилил собственную эскадру. До нормальных броненосцев «Касуга» и «Ниссин» не дотягивают, все же у них водоизмещение вдвое меньше чем у «Микасы», примерно такие же как «Баян». Пусть максимальная броня в шесть дюймов, но зато ее площадь огромная, корабли прикрыты плитами. Да, главный калибр слабоват — на одном четыре 203 мм пушки, на другом пара таких орудий, но еще одно в 254 мм, на «иноках» такие же установлены. Однако средний калибр необычайно мощный — в бортовом залпе семь 152 мм пушек, на две больше, чем на «Победе». «Подкачала» скорость — в штиль девятнадцать узлов дадут, но при малейшем волнении, как сейчас, скорость начнет уменьшаться. Корабли низкобортные, построены для спокойного Средиземного моря, но тут ведь Дальний Восток. Так что хотя и вооружены прилично, и хорошо защищены, как броненосцы, но считать их «настоящими» броненосцами нельзя. Маленькие слишком, хотя драться в линии могут, что сегодня весь день демонстрировали, оказавшись под огнем «Севастополя» и «Полтавы». Но в отличие от кораблей Эссена и Успенского, на которых берегли боезапас, «Пересвет» и «Победа» стреляли сейчас на пределе скорострельности, буквально осыпая врага четырнадцати пудовыми бронебойными снарядами, благо дистанция быстро сокращалась. А вот с японских броненосцев отвечали семипудовыми снарядами, вдвое меньшими по весу, а это давало русским броненосцам в бою заметное преимущество. И главное сейчас попасть в оконечности вражеских броненосцев, которые прикрывались тонкой трехдюймовой броней — а для 254 мм снарядов это не преграда.

«Победа» вздрагивала всем корпусом — броненосец вел беглый огонь всеми орудиями. В бою корабль практически не пострадал в отличие от «Пересвета», на котором прежде развевался адмиральский флаг. Именно потому японцы стреляли по броненосцу Бойсмана, зато теперь все наоборот. Зато «Победа» была построена позже и лучше, у нее вдвое меньшая перегрузка — всего пятьсот тонн, вместо тысячи ста, как на «Пересвете», что для отечественных верфей небывалое дело. И броня не гарвеевская, а более прочные плиты, закаленные по методу Круппа, для них восьмидюймовые неприятельские снаряды не страшны, а шестидюймовые фугасы опасны только для небронированных участков борта и надстроек с дымовыми трубами.

Вот только вести долгую перестрелку с врагом Ухтомский не собирался — она ведь чревата повреждениями, а их нужно всячески избегать. Ни к чему они сейчас, слишком далек Владивосток. И еще раз все мысленно прикинув, решив, что момент наступил, адмирал повернулся к командиру броненосца, капитану 1-го ранга Зацаренному, что со стоицизмом древнегреческого философа взирал на небольшие вражеские броненосцы:

— Василий Максимович, сваливаемся на неприятеля — «обрежем» ему корму и вырвемся в море. Впереди будет только «Якумо» и три «собачки», а с ними мы можем вполне справиться, четыре на четыре. Но у нас на броненосцах восемь орудий калибром в десять дюймов, против десяти стволов в восемь дюймов — вот такая нехитрая математика.

— Есть, ваше превосходительство, посмотрим, какие они вблизи, — совершенно спокойно отозвался Зацаренный, вот только глаза загорелись нехорошими для противника огоньками. Теперь Василий Максимович больше напоминал хищного зверя, увидевшего долгожданную жертву. И таковыми были все находящиеся в рубке офицеры — сегодня они впервые столь долго сражались с неприятелем практически на равных, и, наконец, поверили в собственные силы, чего не было раньше…

Японский «Ниссин» и русский «Баян», участники одной войны, стрелявшие друг в друга. Корабли практически равного водоизмещения, но хорошо видно по размерам, кто из них броненосец, а кто является броненосным крейсером…

Глава 8

— Какая-то сплошная полоса бесконечного несчастья, а не война. Японцам пироги и пышки, а нам синяки и шишки…

Матусевич бормотал себе под нос, прекрасно понимая, что сейчас его никто не сможет подслушать. Но как ни странно, но это не он говорил, слова сами вырывались, чужие слова, и чужие мысли, находящиеся у него в голове теперь озвучивались. Можно было испугаться этого наваждения, похожего на приступ безумия, но за эти три часа он с ним обвыкся, и теперь принимал как свое «альтер эго», спасшее его всего одним шагом за несколько секунд до попадания рокового снаряда в фок-мачту. Должен был получить тяжкое ранение в живот, но вместо этого отделался царапинами, а осколок перерубил бинокль, в который он тогда наблюдал за сражением. И второе, уже роковое попадание в боевую рубку «Цесаревича», в результате которого был тяжело ранен командир броненосца, что продолжал вести эскадру по прежнему курсу под адмиральским флагом, не последовало — он уже сам, предчувствуя, приказал выходить из боя, направившись на Порт-Артур. А ведь именно этот двенадцатидюймовый снаряд, один-единственный, решил судьбу сражения в Желтом море — «Цесаревич» закружился с заклиненным рулем, лишенная руководства эскадра сбилась в кучу, по которой стали стрелять все японские корабли. Именно в эти роковые полчаса многие корабли получили самые тяжелые повреждения, после которых путь во Владивосток был «заказан».