В одном шаге

Евгений Пантелеевич усмехнулся, машинально коснувшись ладонью нагрудного кармана кителя, где лежал тщательно свернутый бумажный листок, полученный им от Матусевича. Сейчас Елисеев если не боготворил, то искренне восхищался своим командиром, который сменил столь вовремя погибшего Витгефта на мостике «Цесаревича» — и эскадра за считанные часы преобразилась. Пробудился давно позабытый «макаровский дух», и теперь никто не ломал голову, как сделать так, чтобы прорваться во Владивосток, избегая «решительного сражения». А ведь все пошли именно на бой, уходить из Порт-Артура никто не хотел, понимая, что флот просто бросает обреченный на скорую гибель в таком случае гарнизон крепости, который никогда не забудет и не простит такого предательства. Нет, если бы они просто вышли на бой, это одно, а вот удирать от неприятеля, причем до этого не дав тому ни одного сражения, совсем иное дело.

Все изменилось в одночасье этим вечером, с приказом Матусевича нанести неприятелю «решительное поражение», сближаясь с ним на короткую дистанцию, и обеспечить при этом прорыв броненосца «Победа» и крейсера «Паллада» на усиление отряда Владивостокских крейсеров. И все стало на свои места — про уныние и говорить не приходится, оно напрочь исчезло. Теперь все знали три задачи — надо одолеть врага, отправить в прорыв «Победу», и возвернутся обратно в Порт-Артур, помочь сражающимся на фортах солдатам. И что очевидно — ведь все выполнили с успехом, показав в бою самоотверженность. Пусть и не до конца — именно его миноносцам поставлена главная задача — сторицей отплатить неприятелю за первую ночь войны. И он шел с отрядом, чтобы напасть на неприятеля, и плевать, что гавань вроде как английская, главное для него, как и для других русских моряков, что именно туда ушли поврежденные японские корабли.

— Адмирал полностью прав, когда перед темнотой отдал по эскадре приказ об одержанной победе — неприятель ведь бежал от нас по большому счету. Бросив в атаку миноносцы и развернувшись на обратный курс, Того сам признал нашу победу, пусть в ней и не потоплено ни одного крупного японского корабля, кроме полудюжины миноносок. Но так и у нас нет потерь, и все задачи выполнены — и уже нет смысла бежать во Владивосток. Теперь эскадра начнет воевать должным образом — у нас появился адмирал.

Елисеев только вздохнул на горячие слова лейтенанта Рихтера — он сам думал точно также, и не находил себе места. Слишком горячим оказался денек, теперь нужно было его завершить достойно. За «Выносливым» следовали «Властный» и «Грозовой», все три миноносца французской постройки, по четыре трубы на каждом, поставленных попарно по носу и корме — характерный и узнаваемый силуэт. Еще два миноносца этого типа, бывшие в составе эскадры с начала войны — «Внимательный» и «Внушительный» — уже погибли. Тройку «французов» замыкали двое «русских» — «Бойкий» и «Бурный». Они были в полтора раза крупнее по водоизмещения «соколов», и кроме пушек несли три торпедных аппарата — к двум палубным поворотным добавили носовой неподвижных, и также по одной запасной торпеде на каждый. А вот с броненосцем «Победа» во Владивосток ушли три больших миноносца германской постройки — «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бесшумный». Эти «немцы» были чуть крупнее «французов», на один поворотный торпедный аппарат больше — три вместо двух — и вполне надежные машины. Восемьдесят тонн угля позволяли им проплыть полторы тысячи миль на экономическом ходу, но так еще с броненосца и крейсера по пути перенаправят на миноносцы еще угля, когда на тех ямы опустеют. На переход эти большие миноносцы, которых на Королевском Флоте именовали дестройерами, а на других флотах «истребителями» или «контрминоносцами», отправились только потому, что во Владивостоке единственный быстроходный крейсер «Богатырь» контр-адмирал Иессен посадил на мель, распоров тому днище. И все — ни одного нормального корабля для разведки не осталось, отправлять же маленькие миноносцы было предприятием крайне рискованным, в виду наличия у японцев тех самых «истребителей» с большой дальностью плавания. А с быстроходными крейсерами в русском флоте было плохо — «Варяг» погиб в Чемульпо, «Боярин» подорвался на мине в Дальнем и был брошен командой. Оставались только «Аскольд» с «Новиком», но они были позарез нужны порт-артурской эскадре. А «Диана» с «Палладой» строились отечественными корабелами, и при том же водоизмещении ухитрились получить всего восемь 152 мм пушек вместо двенадцати, ход в девятнадцать узлов, а не двадцать три, и дальность плавания на полторы тысячи миль меньше. Этих «богинь» нельзя было использовать ни при эскадре, в виду слабости вооружения, ни в качестве разведчиков из-за малого хода, ни для крейсерских операций в океане в виду недостаточного радиуса действия. Не вышло с них «истребителей торговли», как изначально в МТК планировали. Потому и ушли три дестройера германской постройки во Владивосток…

— Это «гарибальдиец» — две разнесенные к надстройкам дымовые трубы, посередине одна мачта — полная симметрия. Непонятно, «Ниссин» это, или «Касуга». А вон вроде еще один «японец», и больше размером — это мы удачно зашли на «огонек», оба броненосца тут.

— А вон и «Такасаго» у берега притулился, Евгений Пантелеевич. А за ним «Фудзи» — броненосец сильно в воду осел, под верхнюю палубу. Ах, ты, как хорошо, что мы тут их застигли.

— Пора склянки отбивать, Павел Александрович, полночь наступает, — Елисеев хищно оскалился, — устроим самураям «побудку»…

Как только не изгалялись пропагандисты в русско-японскую войну, делая «патриотические» лубки. И это только начало будущих пиар-технологий…

Часть вторая

«НА ВОЙНЕ ВСЕ ВАЖНО» 29–31 июля 1904 года Глава 16

— Сучий сын! Почему «Такасаго» не тонет?! Почему?!

Вопль рванулся из глубины души — настолько велико было потрясение Евгения Пантелеевича. «Властный» атаковал своего противника первым, и попал одной торпедой в «гарибальдийца» с расстояния в кабельтов — огромный столб воды взметнулся в небо, и буквально рухнул на броненосец итальянской постройки. И в этот момент «Выносливый» выпустил две торпеды в «Такасаго», как и предписывалось приказом командующего — стрелять с максимально близкой дистанции, выпуская сразу обе торпеды. И лейтенант Рихтер тут же приказал поворачивать к выходу из гавани, дав полный ход. Теперь нужно было «уносить винты», это перед атакой нужно идти на малом ходу, чтобы искры из труб не демаскировали корабль, но теперь скрытности нет, и единственный шанс на спасение заключается в большой скорости. Тут все взаимосвязано — чем быстрее небольшой кораблик вырвется из гавани и уйдет на расстояние свыше десяти, но еще лучше двадцати кабельтовых, и полностью исчезнет в темноте, тем меньше в него попадет снарядов из скорострельных противоминных пушек. А их на каждом корабле не штуки, десятки. От трехдюймовых до полутора дюйма калибра пушек, которые могут превратить борта в решето. Но самые страшные для любого миноносца стволы в 120 мм — попасть под их залпы очень не хотелось, а на «Такасаго» бортовая батарея из пяти таких пушек.

За спиной раздались два звучных взрыва, матросы радостно заорали, но спустя несколько секунд крики смолкли — Елисеев обернулся, и был не в силах поверить собственным глазам — японский крейсер стоял совершенно неповрежденный, именно враг. Тут не было ошибки — белые полоски на двух трубах, большие щиты на корме и носу крейсера, из которых торчали внушительные «бревна» стволов главного калибра — на крейсер водоизмещением всего четыре тысячи пятьсот тонн англичане поставили пару восьмидюймовых пушек, способных устрашить даже броненосный корабль. Вот только не взяли в расчет одно обстоятельство — боевой корабль является платформой для орудий, и чем она больше, чем меньше раскачивается, тем точнее стрельба. А тут две такие большие пушки, без которых можно было запросто обойтись, установив хотя бы шестидюймовые скорострельные орудия.

— Твою мать, да что это происходит?! Почему крейсер не тонет?!

Сейчас творилось что-то совершенно непонятное — Елисеев видел два вскипевших гейзера, что обрушились на крейсер, но тот, словно какая-то собака отряхнул воду, и выглядел вполне целехоньким. И более того, с него уже стреляли по русским миноносцам пушки, зажгли прожектор и ослепительно белый луч пополз по воде, освещая свинцовые воды Желтого моря. И тут же раздался новый взрыв, и по набирающему скорость миноносцу пронеслись радостные крики команды. На этот раз Елисеев увидел все в мельчайших деталях — прямо из воды, по центру «Фудзи» выскочил огромный столб воды, чуть выше верхушки мачты, и рухнул на корабль. Зрелище было настолько впечатляющее, что у команды не выдержали нервы, и матросы восторженно закричали. Однако Елисеев сделал 'зарубку в памяти — торпед должны были выпустить шесть, но взрывов было всего четыре, а это означало только одно — взрыватели отказали в очередной раз, слишком они капризные. Так что каждую самодвижущую мину нужно перед выходом хорошенько перебрать и подготовить, малейшая оплошность чревата нехорошими последствиями. К тому же из-за невнимательности минера можно выйти в атаку, выпустить торпеды и без толку напрасно рисковать и кораблем, и его командой — в бою любые случайности не только возможны, но и закономерны. А потому лучше их заранее предвидеть, чем потом сетовать…

— «Сима»! По курсу «сима»!

Выкрик командира «Выносливого» запоздал — Елисеев зажмурил глаза — слепящие лучи прожекторов отразились длинными блестящими полосками по морской глади. И тут выступил из темноты корпус четырех трубного миноносца, но не «француза», русской постройки — и Евгений Пантелеевич опознал в нем «Бурного». Лейтенант Тырков вел свой маленький кораблик в атаку, под форштевнем миноносца вскипел бурун — ход был набран. Отчаянный бросок означал только одно — командир «Бурного» вызывал весь огонь на себя, давая возможность другим миноносцам, осуществившим более результативные атаки, покинуть гавань. И тут весь борт вражеского крейсера опоясали пульсирующие огни вспышек — там стояло полдесятка 120 мм орудий, и еще одна такая же пушка на корме.

— Это «Хасидате»!

Елисеев безошибочно определил вражеский корабль, что вот уже три месяца ошивался возле Порт-Артура, выходя каждый раз в составе отряда таких же «чудовищ» к крепости из Дальнего, в котором обосновался 5-й боевой отряд Объединенного Флота. И вот эти корабли русские моряки знали уже хорошо, как говориться, «набили глаз», осталось только «морду набить». И по большому счету было за что — слишком нагло себя вели. Бронепалубные крейсера старого типа, построенные по проекту французского кораблестроителя Эмиля Бертена, который придумал создать три крейсера, которые совокупно должны были стать в бою как бы одним броненосцем. Можно назвать эту идею бредовой, но французы всегда славились экстравагантностью, и выставили за все три корабля вполне приемлемую цену, воодушевившую японцев, которые тогда готовились к войне с Китаем. А «Поднебесная империя» имела два нормальных броненосца, а тут сразу три крейсера по цене одного «китайца». И Бертен расстарался — два крейсера, те самые «симы» построили во Франции, а третий — «Хасидате» стал первым кораблем заложенном на стапеле собственно в Японии. Причем «Мацусима» представляла собой как бы «перевернутый вариант двух других кораблей. И на то были причины — ведь получились обычные бронепалубные крейсера, средненькие по показателям, напичканные 120 мм пушками, и тихоходные — шестнадцать с половиной узлов. От броненосца на них был только главный калибр — огромная, да что там, чудовищная 320 мм пушка, при развороте которой на борт крейсер получал заметный крен, установленная на двух кораблях в носу, а на третьем в корме. И если тот же 'Такасаго» от пальбы из восьмидюймовых пушек раскачивался, то несчастные японские кораблики чуть ли не разваливались от выстрела из такого ствола, посылавшего снаряд в четыре с половиной центнера. Понятное дело, что в морском бою попасть в противника было невозможно, даже по такой огромной цели, как береговые укрепления Порт-Артура, «стоявшие на месте» — а куда сопки денутся — японцы постоянно промахивались. Лучше было бы снять тяжелое орудие, заменив его на пару 120 мм стволов, а сэкономленный вес пустить на установку бортового бронирования, но японцы сочли, что модернизация старого корабля слишком дорогостоящее дело. Так и пошли два таких корабля вчера в бой, только не попали ни разу ни в русские броненосцы, ни в крейсера, хотя старались, сделав по десятку выстрелов за весь бой без всякого результата — самый близкий разрыв от цели был в трех кабельтовых…

Вот только сейчас чудовищная пушка не стреляла — «Хасидате» бил беглым огнем из страшных для миноносца 120 мм скорострельных орудий, причем стоя на якоре и освещая гавань прожекторами. И добился своего — в огненной вспышке атакующий русский миноносец буквально развалился, и вырвалось огромное облако пара — взорвались котлы. И вряд ли кто мог спастись в этом аде — страшна была участь погибших, еще минуту назад отважно пошедших в свою последнюю атаку.

— Смотрите, это ведь «Бойкий»!

По вспышкам в стороне Елисеев понял, что видит пуск торпед — второй миноносец воспользовался моментом, который предоставил ему погибший товарищ, и, подкравшись со стороны не стрелявшего борт, атаковал вражеский крейсер. Но одновременно с взрывом торпеды ухнуло громадное носовое орудие, непонятно куда отправившее снаряд. Возможно, что японцы подумали, что с моря напали русские броненосцы и зарядили орудие, чему могла способствовать начавшаяся в Вей-Хай-Вее суматоха. Стоявшие в гавани, но далеко за островом броненосцы включили прожектора, видимо, английский адмирал попытался понять, что происходит. И в эту секунду капитан 2-го ранга Елисеев, обернувшись, оцепенел от удивления — прямо на месте светящегося вдали прожектора на носовой надстройке вспух огромный клубок разрыва, мелькнула в свете лучей мачта, верхушка которой рухнула в море. Прожектор больше не светил, зато можно было увидеть пожар, начавшийся разгораться на мостике. Зрелище было настолько удивительным, что опешивший офицер смог только пробормотать: