В одном шаге

Ладно, о мертвых или хорошо, либо ничего, кроме правды — недобрую память о себе оставил Вильгельм Карлович, страшно представить, чтобы случилось, продолжи он сегодня командовать эскадрой. Сейчас совсем иное дело — контр-адмирал Матусевич сам рвался в бой, два его броненосца наваливались на три японских, и туда же спешил «Севастополь», продолжая вести огонь по «Фудзи». Эссен прекрасно помнил и всецело разделял отданный перед вечером приказ по эскадре — с поврежденными вражескими кораблями сходится на максимально возможную ближнюю дистанцию, и в этом случае снарядов не жалеть, бить в упор изо всех стволов, что сейчас и делали. Идущая в кильватере «Полтава» сцепилась с «Сикисимой» — броненосцы обменивались полными залпами, только русский корабль стрелял чаще противника, это было заметно, к тому же дистанция до врага сократилась до двадцати трех кабельтовых, и в ход пошли бронебойные снаряды — такое расстояние позволяло надеяться, что снаряды прошибут броневые плиты.

— Я думал, сейчас мы на своих десяти узлах калеки, а вот он инвалид — «Фудзи» едва восемь узлов выдает!

— Мы у него форштевень разворотили, Николай Оттович, там пробоина в борту такая, что на повозке можно спокойно въехать с парной запряжкой, и не коней, верблюдов. Там краями не зацепишь.

Стоявший рядом с Эссеном старший штурманский офицер лейтенант Ислямов говорил с отчетливым кавказским акцентом — Исках Ибрагимович был чуть помладше Эссена, вплотную подступил к сорокалетнему рубежу. На «Севастополь» он был переведен с берега, где организовал цепь береговых наблюдательных постов — и штурман оказался отличный.

— Добьем, никуда не денется — от нас уже не уйдет. Теперь у Того нет превосходства в скорости, он сам связан по рукам и ногам этим подранком. Так что нужно сходиться как можно ближе — с пятнадцати кабельтовых мы в нем дырок понаделаем в оконечностях, будет как швейцарский сыр.

Эссен хищно посмотрел на ковыляющий «Фудзи», броненосец шел с сильным дифферентом на нос. И уже не стрелял, отбивался немногочисленным средним калибром. Из носового барбета пушки стреляли раз в несколько минут — там была устаревшая подача, для заряжания орудия каждый раз ставили в диаметральную плоскость на фиксированный угол. Кормовой барбет вообще замолчал после пожара, был закопчен до черноты, только легкий дымок продолжал сочиться из орудийных амбразур. Зато башни главного калибра «Севастополя» отправляли снаряд за снарядом, особенно носовая, где имелось одно орудие, и в погребе боекомплект был, по сути, удвоенным. И то, что нужно бить по оконечностям, где не имелось брони, артиллерийские офицеры хорошо знали. Бить в цитадель бесполезно — там чудовищно толстые плиты, которые и в упор не прошибить. Однако попадания пошли и туда, что было случайностью — Эссен насчитал не менее трех разрывов, но возможно, их было больше. Зато обе башни среднего калибра и пара казематных пушек, посылали во врага один снаряд за другим — припавшие к прицелам наводчики ревели от восторга. Правда, в правой кормовой башне из-за попадания была выведена электрическая подача боеприпасов, пришлось организовать подачу вручную, через верхнюю палубу, что привело к большому числу раненных осколками матросов, хватало и убитых. Но из-под броневой палубы им постоянно приходили на замену нижние чины — все сражались с отчаянной храбростью, самоотверженно, и выстрелы не стихали.

— Смотрите, броненосцы князя Ухтомского навалились на «гарибальдийцев». Вот пошла заруба!

Лейтенант Бестужев-Рюмин чуть ли не кричал, но Эссен на это не обратил внимания — они тут все оглохли от звуков собственной стрельбы и разрывов вражеских снарядов. Николай Оттович посмотрел на схватку, поморщился — разогнавшаяся «Победа» прошла позади малых вражеских броненосцев, «обрезав им корму» как говорится, и дав с полдесятка залпов десятидюймовыми снарядами. Но вот идущий в кильватере «Пересвет» стал существенно отставать от флагмана, и Эссен понял, что уже поврежденный в дневном бою корабль набрать ход просто не сможет. Возможно, Бойсман переоценил собственные силы и не отнесся серьезно к пробоинам, но стоило дать полный ход, как вода начала прибывать. Но надо отдать должное Василию Арсеньевичу — без колебаний направил свой корабль на «Касугу», и тот едва отбивается от яростного напора русского броненосца. А вот «Ниссин» вступил в бой с «Полтавой», и ту буквально накрыло градом 203 мм и 152 мм снарядов, способных понаделать дырок в небронированных оконечностях и дымовых трубах, снести и искорежить надстройки. А вот добить «Фудзи» не дала вставшая на пути «Сикисима» — и сразу же «Севастополь» содрогнулся всем корпусом от попадания двух крупнокалиберных снарядов. Уменьшившаяся дистанция играла в две стороны, японцы ведь тоже умели стрелять.

— Не дают князю Ухтомскому прорваться, «Якумо» с «собачками» на «Победу» навалились, наши крейсера вступили в бой!

Эссен немедленно посмотрел в сторону кормы — он помнил о приказе, где четко говорилось, что нужно обеспечить прорыв нескольких кораблей с минимально допустимыми для них возможными повреждениями. Действительно, «Победа» под флагом Ухтомского прорвалась, зато «Пересвет» отстал, и сейчас помочь не в состоянии — сам ведет ожесточенный бой. А «Диана» с «Палладой» и так не имеют средней пары шестидюймовых орудий, которые не успели установить, а против них сразу три «собачки». Эти неприятельские крейсера крайне опасны для «богинь» — у них не только больший на три узла ход, но и мощное вооружение из 203 мм орудий на носу и корме, и пяти 120 мм скорострельных пушек на борт. И весь этот жутковатый набор из семи орудий против русских четырех 152 мм на каждом из кораблей в бортовом залпе. «Диане» под флагом Рейценштейна досталось сразу — судя по всему, в крейсер угодил восьмидюймовый снаряд, затем накрыло градом 120 мм фугасов. Тут стало не до прорыва — флагман загорелся, и стал уходить в сторону, пойдя на разворот. А вот «Паллада» проскочила заслон, и пристроилась в кильватер за «Победой», а та перла прямо на «Якумо», что попытался остановить ее, став на пути. И бой начался ожесточенный, но десятидюймовые пушки не ровня восьмидюймовым, от них на короткой дистанции прочная германская семидюймовая броня защитить все же сможет, но так есть плиты куда более тонкие, и вполне способны к пробитию 14-пудовым снарядом. И начался бой не на жизнь, а насмерть, причем «Паллада» также вступила в схватку — против девяти 152 мм пушек на двух русских кораблях противник мог противопоставить только шесть.

— Смотрите, Николай Оттович, «Аскольд» на помощь «Диане» подошел! В «Такасаго» попадание, еще одно!

Пяти трубный красавец крейсер вмешался в схватку вовремя, иначе бы «Диану» вражеские корабли просто бы изуродовали. И хотя на нем не было пары шестидюймовых пушек, которые не успели поставить перед выходом — но имевшаяся в бортовом залпе полудюжина 152 мм стволов буквально «нашпиговала» неприятельский корабль снарядами. Ситуация переменилась кардинально — теперь «собачки», получив доброго «пинка», в виде града двух с половиной пудовых снарядов, заметались…

Русский быстроходный бронепалубный крейсер «Аскольд» имел уникальный вид — на Дальнем Востоке это был единственный пятитрубный крейсер, развивающий ход свыше 23 узлов при серьезном вооружении из дюжины 152 мм пушек. Он был способен догнать и утопить в бою один на один любой японский бронепалубный крейсер, особенно в свежую погоду…

Глава 10

— Прорыв состоялся, пусть и в половинном составе от задуманного. И остается только надеяться, что князь не струсит, и не пойдет на интернирование. Впрочем, ему не дадут этого сделать, у Зацаренного тоже есть приказ — а каперанг до сих пор не утратил дух своевольства.

Николай Александрович еще раз прижал к глазам бинокль — дымя всеми тремя трубами на каждом, «Победа» и идущая за ней «Паллада» уходили вдаль, сопровождаемые тремя вырвавшимися вперед миноносцами — проскочил отряд лейтенанта Максимова. Ровно половина тех сил, что были предназначены к переходу во Владивосток — и то хлеб, он даже думал, что такое не удастся, больно решительно набросились на них крейсера из отряда контр-адмирала Дева. Но быстроходным японским крейсерам сейчас не до погони — они сцепились с «Дианой» и «Аскольдом», и выходить из боя не собираются. Да и как — если в «Такасаго» попало не меньше десятка шестидюймовых снарядов, а для крейсера водоизмещением в четыре с половиной тысячи тонн это много, слишком много. Два других подобных корабля, только построенных в САСШ, а не Англии, отчаянно сражаются, пытаясь защитить «собрата» — тот едва «отползает» в сторону на десяти узлах. И будь полчаса времени, два русских «шеститысячника» потопили бы «Такасаго», но к месту сражения уже спешили два малых японских крейсера, за которыми поспешал третий, чуть больше размером. И хотя там еще крутился «Новик» и три русских дестройера, но становилось ясно, что Рейценштейну нужно отходить — численный перевес на стороне неприятеля.

— Жаль, «Баяна» нет, другой разговор бы пошел, — Матусевич только вздохнул, не в силах ничего сделать. Потеря единственного броненосного крейсера удручала всех моряков, предлагалось даже повременить с прорывом, чтобы «Баян» успели отремонтировать — работы в доке должны были занять месяц, все сильно торопились с ремонтом.

Николай Александрович еще раз взглянул в бинокль — «Победа» с «Палладой» уходили на полном ходу, и вроде без заметных повреждений. За ними гнался «Якумо», а вот подошедшая к месту сражения «Асама» напрасно кинулась в погоню — разогнавшиеся высокобортные корабли она просто не догонит, ведь через час начнет темнеть. И оба этих превосходных броненосных крейсера сейчас не помогут главным силам Того, которые хотя имеют перевес в вымпелах — шесть против пяти — но на самом деле уже уступают по числу крупнокалиберных стволов. Как минимум у неприятеля утрачено по большому счету семь 305 мм пушек — три прекратили стрельбу на «Микасе», и два, но фактически четыре на «Фудзи». На «Ниссине» оторван ствол 203 мм орудия в кормовой башне, а вторая пушка бьет с перерывами — судя по всему, башня заклинена. На «Ретвизане» похожее случилось с носовой башней — фактически два 305 мм орудия временно не участвуют в бою, стреляя изредка, когда стволы направлены на цель. «Пересвет» редко стреляет из носовой башни, там ручная наводка, динамо-машина затоплена, а в кормовой башне заклинило одну пушку. Так что, потери весомые, но у неприятеля намного больше — полностью вышло из строя шесть орудий, действуют семнадцать, пусть пятнадцать, но из них полдесятка восьмидюймовых стволов, чьи снаряды весом в семь пудов крупнокалиберными можно считать относительно. А вот на пяти русских броненосцах постоянно стреляют тринадцать 305 мм и три 254 мм орудия — по весу залпа даже небольшое превосходство выходит. И дистанция боя сократилась до двадцати кабельтовых, и разорвать ее теперь японцы не могут из-за возможной потери «Фудзи».

— Слишком много японцы истратили снарядов в дневной завязке, и без большого результата. Да и устали они, народец все же низкорослый — семь часов уже сражаемся с небольшими перерывами.

— Мы ведь впервые с ними так крепко сцепились, ваше превосходительство, не оторвать. Но команда дерется отлично, а ведь бой для нее по сути, первый. Думал, что забыли выучку, но силен «макаровский дух», снова ожил в офицерах и матросах благодаря вам, Николай Александрович. А то уж было разочаровались совсем, стоя в гавани на якорях.

Неожиданно отозвался командир броненосца, и Матусевич с удивлением на него посмотрел — не ожидал такой откровенности. Действительно, первый успех всегда окрыляет, вот только долгий ремонт и полное отсутствие морской практики сказывалось на офицерах и команде, как и отсутствие должной сплаванности на эскадре. Потому он разделил единую вроде колонну на три отряда, причем Ухтомскому и Эссену предоставил возможность проявлять разумную инициативу. И не пожалел — оба принимали верные решения, особенно Николай Оттович, выбивший «Фудзи». Но так этот вражеский броненосец самый слабейший у противника, по тактико-техническим характеристикам соответствует «полтавам», превосходя их в скорости, но серьезно уступая в артиллерии. Дело в том, что японцы были сильно недовольны малой скорострельностью главного калибра этого корабля, орудия которого чрезвычайно долго заряжались. А потому пошли на чрезвычайный риск — устроили под куполом барбета, крышей из тонкой шестидюймовой брони, своего рода зарядный погреб, по шесть выстрелов на каждый ствол. Это позволило в завязке сражения трижды использовать этот запас — потому и казалась, что японские броненосцы посылают снаряд за снарядом. Но вот теперь нужно пользоваться обычным способом, в результате скорострельность у «Фудзи» стала втрое меньше, а у других броненосцев, кроме новейшей «Микасы» один выстрел шел в полторы минуты (флагман благодаря новой подаче стрелял в два раза быстрее), в то время как русские броненосцы стреляли раз в минуту. Подобные проблемы с подачей имели и все броненосные крейсера британской постройки, солидный запас зарядов и снарядов находился как в башне, так и в подбашенном отделении. Риск неимоверный, ведь стоит раз удачно попасть двенадцатидюймовым снарядом, и начнется фейерверк. Но японцы сознательно на это пошли, чтобы в завязке боя обрушить на противника град снарядов, нанести наибольшие повреждения.